несправедливо, Кусь? – не выдержала я.
– Потому что это жизнь, детеныш, – тихо ответил крусбыс. – А жизнь всегда несправедлива…
Я сгребла пушистика в охапку, спрятала лицо в мягкий мех. Кусь замурлыкал, успокаивая.
– Эй-эй, – шутливо воскликнул он чуть погодя. – Мы не договаривались, что я буду твоим носовым платком. Будь добра, вытри нос!
Я хихикнула, отчего совсем рассопливилась. Но все-таки на душе полегчало.
Я проспала половину дня и всю ночь. Спала бы и дальше, но под окном раздался стук колес и зычный голос крикнул:
– Темиру Поунд велено пригласить в гости.
Голдриджи, как же вы мне надоели! Я больше не могу! Это просто бесчеловечно! Видеть Аида, находиться рядом и каждую секунду помнить о том, что не я его невеста. Не его чертова невеста!
Чтоб вы провалились, гады!
Со стоном я сбросила с кровати одеяло, села, глядя в пол ненавидящим взглядом. Кусь спрыгнул с тумбочки, потерся о ноги.
– Кто и куда так часто приглашает тебя, о хозяйка?
– Кусь, перестань заговаривать мне зубы «о хозяйками». По-моему, единственный хозяин, которого ты признаешь, – ты сам.
Фамильяр фыркнул – рассмеялся.
– И все-таки? Кто эти люди? Ты не обязана ходить, если не хочешь…
– К сожалению, Кусик, обязана, – вздохнула я, вспомнив о договоре. – Меня с ректором Академии, минейром Голдриджем, связывает одно незаконченное дельце. И увы, пока оно не закончено, так и стану ездить. Не бойся, опасность мне не угрожает.
Крусбыс обнюхал мои пальцы, точно решал, стоит ли верить этим словам.
– Хм… Опасности нет.
– Вот видишь. Скоро вернусь, не скучай без меня, мой само… достаточный друг.
Надо же, я запомнила! Кстати, я заметила, что с недавних пор память начала улучшаться, и я больше не спотыкаюсь на каждом слове, как раньше.
В особняке Голдриджей меня встречала Селедка, злая, как сто бешеных собак.
– Жду не дождусь, когда закончится эта комедия, – выцедила она, точно змея яд.
– О, а я-то как жду! – Я не осталась в долгу и строить из себя вежливую бедную сиротку тоже не собиралась. – У меня этот маскарад в печенках сидит!
– Как вульгарно! Как…
– Знаю, знаю! Можете не утруждаться!
Я плюхнулась на диван. Вела себя как деревенщина. Но ведь вы именно такой меня и представляете, бесценная мифрау Голдридж?
– Минейр Мелар желает немедленно видеть невесту, – бросила Селедка.
«А кто-нибудь спросит о том, чего желаю я? Я не могу, не могу, не могу его видеть…»
– Он меня узнает. – Я старалась оставаться спокойной. – Теперь уже точно. Мы слишком много времени провели вместе друг с другом.
Мифрау подозрительно сощурилась на последней фразе, но уточнять не стала.
– Нет, дитя, не узнает. Минейр Голдридж в прошлый раз выдвинул теорию о том, что Аиду не придет в голову сравнить маленькую дикарку и леди. Мой наивный брат! Если бы дело было только в этом. Но мы ведь ему не скажем!
Она заговорщически подмигнула, но в ее тусклых серых глазах горело торжество.
– За вуаль из мира Зесс я отдала фамильную брошь, украшенную, между прочим, настоящими изумрудами. А ведь можно было завесить твое лицо обычной тряпкой. Зачем мне потребовалась такая дорогая вещица? Зачарованная вещица, надо сказать.
Я покачала головой. Мне сделалось не по себе.
– Все просто. Едва минейр Мелар отводит взгляд от своей невесты, он помнит лишь смутный милый образ, весьма размытый. Наверное, думает, что это влюбленность кружит ему голову.
– Это подло по отношению к Аиду!
– Да ты что! И это говоришь мне ты? Девочка, которая согласилась участвовать в обмане за горсть серебра и перевод на пятый курс? Только не притворяйся, что сильно сопротивлялась!
Я отвернулась, чтобы Селедка не заметила, как на глазах выступили злые слезы. В чем-то она права. Если бы я только знала, во что ввязываюсь.
– Ладно, – примирительно сказала она. – Пора собираться. Когда-нибудь это закончится – к радости обеих сторон.
Глава 24
Платье, перчатки, туфельки. Вуаль…
С некоторых пор я совсем не чувствовала себя скованно и неудобно в непривычной одежде. С каждой новой деталью гардероба маленькая дикарка стыдливо отступала в тень, а ее место занимала юная леди.
Мои плечи распрямились, походка сделалась плавной, а голос тихим. Всего несколько минут назад я могла положить ногу на ногу, почесать нос, задумчиво жевать прядь волос. Но, как оказалось, Селедка не зря пыхтела надо мной столько времени: ей удалось втолкнуть в мою многострадальную голову азы этикета.
И не могу сказать, что незнакомка, которую я сейчас видела в зеркале, мне не нравилась. Чем не Лаура?
Если бы только можно было навсегда стать Лу. Что, если мифрау Голдридж никогда не вернется и ректор предложит мне занять ее место?.. Что за сумасшедшая мысль!
– Минейр Мелар! – объявил дворецкий.
Я глубоко вздохнула и обернулась с улыбкой на лице.
…Пока мы ехали в карете, Аид почти все время молчал. Поздоровался, помог подняться на подножку, сел рядом и уставился в пол.
Пострадавшую руку он крепко перевязал и сверху натянул перчатку. Я старалась не сильно опираться на нее, когда поднималась по ступеням. Аиду нездоровилось, это было заметно. Зачем же он устроил это свидание? Неужели так сильно соскучился по своему Рыжику?
Меня попеременно накрыли два противоречивых чувства – ревность к Лауре и радость, ведь он не знал другой Лу, кроме меня. Как же все сложно!
Карета мягко качалась на рессорах. Пылинки кружились в лучах солнца, пробивающихся сквозь плотные шторы. Я решилась нарушить молчание:
– Куда мы сейчас?
Аид будто очнулся, выпрямился. Отогнул уголок занавески и выглянул наружу.
– Я обещал сводить тебя в «Синюю рыбку», – ответил он. – А я всегда выполняю обещания.
Последняя фраза прозвучала слишком серьезно, и Аид улыбнулся, смягчая слова.
– Почти приехали.
Экипаж затормозил. То ли ветка попала под колеса, то ли ямка, но карета, которая всю дорогу шла очень аккуратно, дернулась так, что я упала на руки жениха.
«Жениха, ха-ха! Только в твоих мечтах, глупая Тэмми!» – отругала я себя.
Аид подхватил меня, не дав скатиться на пол.
– Осторожно, Тэ…
Аид резко замолчал, побледнел, досадливо провел ладонью по лбу.
– Извини, Лу!
Он впервые во время поездки повернулся ко мне и посмотрел в лицо. Но что он мог разглядеть под вуалью? Краешки губ да уложенные волнами локоны.
– Проклятая вуаль. Лу, наплевать на условности, сними ее. В карете нас никто не увидит!
Мое бедное сердце колотилось где-то в горле, а в ушах стоял такой звон, что я с трудом разбирала слова. Если я сниму вуаль, Аид поймет, что все это время я водила его
