- А потом? - нетерпеливо спросил Юра.
- К вечеру хватились - нет человека. Послали лыжников на розыск. Нашли полуживым, в госпиталь отправили. Вот, брат, что такое Север. Не надо на отца сердиться. У него знаешь сколько дел? А ты живи, брат, и пока присматривайся, пригодится.
- Значит, папка с архитектором тоже могут заблудиться?
- Не заблудятся, у них с собой компас. Юра осторожно спросил:
- А вы читали книгу «Приключения капитана Гат-тераса»?
- Как же не читать? Читал.
- Это взаправду было или так просто, выдумка?
- Жюль Верн изучал дневники полярных путешественников. Стало быть, правда!
- Во здорово! - воскликнул Юра. - Расскажите еще что-нибудь, Сергей Степанович. Про моряков, пожалуйста.
Говорков подсел к печке на корточках. Железным прутом шевельнул дрова - и они вспыхнули ярко, как бумага.
Юра с нетерпением смотрел на раскрасневшееся белобровое лицо Сергея Степановича и вдруг сказал:
- А хорошо, что мы не пошли, правда?
- Конечно! Я рад, что ты это понял. Слушай, Юра, недавно был такой случай…
А в это время Душенов встал на лыжи, распрямил свои широкие плечи, полной грудью, до боли, втянул в себя морозный воздух. На лыжне он переставал стесняться своего роста, широкого шага, стремительности движений, которые в обычное время сдерживал. Здесь он не испытывал никакой неловкости от того, что скроен природой со щедрым расходом материалов: высок не в меру, широкоплеч и громоздок. Он всегда, всюду чувствовал себя неуютно, все вещи рядом с ним казались хрупкими и невыносимо мелкими. И он боялся или что-то поломать, или уронить. Здесь же он шел легко, чуть наклонившись вперед, с силой отталкиваясь палками. Ничто не стесняло его движений, он ощущал себя летящим по воздуху.
Еще в Севастополе, собираясь в дорогу, они с Лелей заказали лыжные костюмы, шапочки и рукавицы. Лыжи купили в Москве. Леля совсем не умела ходить в первые дни. Сейчас, хотя падать перестала, держится молодцом, хоть ноги все еще часто разъезжаются. Душенов смеялся от души, Леля сердилась:
- Погоди, еще месяца два - и ты меня не догонишь! «Приедем сюда вместе, - решил Душенов. - Она будет рада».
Он долго катился, согнув ноги в коленях, потом бежал, быстро перебирая палками. Давно он не испытывал такого наслаждения и душевного покоя.
Архитектор, судя по всему, тоже знал, что такое лыжи, но с трудом поспевал за командующим, любуясь его статной фигурой в обычных флотских брюках, заправленных в носки, плотном темно-синем свитере с белой полосой на груди и в синей вязаной шапочке.
Душенов останавливался, опираясь на палки, и терпеливо ждал спутника. Лицо у него раскраснелось, из приоткрытого рта струились белые клубы. Вокруг суровая, изрытая сопками земля, прикрытая снегом.
Ловко сделав поворот, подъехал архитектор. Он махнул рукой в сторону далекого горизонта:
- Не знаю, как вы полагаете здесь развернуть город? Ведь рельеф-то, рельеф, взгляните!
- Сопки?
- Вот именно, сопки.
- А мы их сроем!
- То есть?…
- Снесем. Подложим динамит - и, пожалуйста, ровная площадка для постройки города. Устраивает?
- Вы, по-видимому, не представляете, сколько это будет стоить? Сколько тола, рабочей силы, грузовиков потребуется для такого дела?
- Верно, не знаю. А вы уже подсчитали?
- Нет еще, но можно прикинуть. Имейте в виду, эта затея дорогая!
- Нет, не слишком дорогая. - Душенов уверенно тряхнул головой. - Вы понимаете, что значит флот для укрепления обороны здесь, на Севере? Деньги многое решают в нашей жизни, но не все.
Архитектор рукавицей вытер лоб:
- М-да… Но площадка - это еще не самая большая трудность. Вы не представляете, какие проблемы встанут при решении города на таком вот месте. Возьмем, к примеру, проблему воды.
- Проблемы, проблемы… Так ведь это хорошо, что встанут проблемы! И чем их больше, тем лучше. Разве плохо браться за то, что оказывает сопротивление? Материал сопротивляется, а вы подчините его себе. С какими только проблемами я не сталкивался в жизни! И не раз убеждался, что нет проблемы, которую нельзя было бы решить.
Архитектор согласно кивнул:
- Если того требует необходимость, если на всем побережье нет места лучшего, чем Ваенга…
- Нет, - заверил Душенов. - Будь другие места, я бы вас сюда не позвал.
- Значит, вопрос решен?
- В принципе, да. На днях поеду в Москву докладывать наркому обороны.
- Тогда давайте говорить конкретно…
…Они возвратились через несколько часов. Белые колючки смешно торчали на красном лице архитектора. Душенов был в приподнятом настроении, сел рядом с сыном, обнял его, спросил:
- Я потом тебе все расскажу, сын. Подробно. А сейчас угостишь нас чаем? Да погорячее…
Юра кинулся к свистевшему на буржуйке ясно-голубому чайнику. Он уже забыл про обиду. Сергей Степанович рассказал ему столько интересных историй, куда там до них капитану Гаттерасу! Теперь скорее бы домой, надо написать друзьям в Севастополь. То-то они будут довольны!
За чаем Душенов сказал Говоркову:
- Вы знаете, Сергей Степанович, место для строительства главной базы что надо. Вот послушайте…
Они проговорили до полуночи…
…Уходили под утро. Юру еле растолкали. Он проснулся окончательно, когда вышли из дома и в лицо ударил крепкий морской ветер.
На берегу Душенов оглянулся еще раз. Опять спустился густой туман и скрыл сопки.
«Ничего, скоро рассеется». Душенов посмотрел вперед.
Черная волна билась о камни, белая бахрома пены вздымалась как флаг капитуляции.
Именно здесь лежала будущая главная база Северного флота - нынешний город Североморск.
После Испании
Буксирный пароход, совершавший рейс между Мурманском и Полярным, пыхтя и натуживаясь, вошел в Екатерининскую гавань. Среди пассажиров на палубе стоял моряк, казалось захваченный всем, что открылось его взору. Нескончаемо длинной цепью тянулись заснеженные сопки. Двухэтажные деревянные домики, вроде птичьих гнезд, лепились на скалах. Ровные улочки спускались вниз к гавани. И над всем этим распростерлась густая синева неба.
Капитану третьего ранга Быстрову все еще виделся другой пейзаж: золотистые плоды в вечнозеленых купах апельсиновых деревьев, пальмы, кипарисы. И, как само палящее солнце, огненно-темпераментные испанцы, совсем теряющие рассудок во время корриды, когда на арену под ноги грациозному всаднику, гордо восседающему на красивом коне, летят шляпы, береты, перчатки…
«Мы связаны одной судьбой. Они в бою сегодня. Мы завтра, - думал он. - Могло и не быть «завтра», если бы все честные люди мира выступили против фашизма. Увы, этого нет…»
Пароход швартовался у ветхого причала. Два хриплых гудка разорвали тишину. Заскрипел деревянный трап. Быстров сошел на причал и осведомился у проходившего мимо моряка: «Где штаб флота?»
Моряк показал рукой на двухэтажный серый домик, возвышавшийся на скале, напротив причала. Командующего флотом в штабе не оказалось. Быстрова устроили в командирском общежитии, рекомендовали отдохнуть, познакомиться с Полярным. Он устал, лег на койку, по привычке натянул на голову одеяло и заснул.
…Было утро, когда постучали в дверь.
- Войдите, - спросонья отозвался Быстров.
В щель приоткрытой двери показалась бритая голова.
- Вы Быстров?
- Да, я.
- Быстро к телефону!
Дверь захлопнулась.
Звонили из отдела кадров: через сорок минут приказано быть в приемной командующего.
Не будем скрывать, Быстрову хотелось произвести должное впечатление. Парадная тужурка есть. Есть и белая рубашка с твердым воротничком и манжетами, и орден на груди. Все-таки Красного Знамени! Только в гражданскую войну люди получали такие награды. И то в редких случаях.
Он торопливо оделся. Правда, парадная тужурка не совсем ладно облегала плечи, а рубашка слишком бросалась в глаза кипенной белизной. Еще спросят, где купил. Скажешь, в Париже, не поверят. Начнут допытываться, как туда попал, зачем ездил?… Ах, воевал в Испании? И пойдет ненужный звон… Снял заграничную рубашку, засунул ее поглубже в чемодан и облачился в простенькую, форменную, привычную.
Не успел он подняться по широким ступеням и войти в приемную - его сразу же пригласили в кабинет, уставленный старинной мебелью. Командующий - огромный, широкий в плечах, настоящий русский богатырь - встал из-за стола и протянул руку. Золотые позументы флагмана флота первого ранга на рукавах кителя, казалось, дополняли его внушительный облик.
За сравнительно короткую по времени, но зато полную событий жизнь у Быстрова было немало встреч с крупным начальством, и всегда приходилось волноваться: а поймут ли тебя?
Вот и сейчас живые острые глаза цепко впились в Быстрова, и с этой минуты он безраздельно находился в их власти.
