Шланг меланхолически бряцал на лютне, терзаемый невозможностью исполнить что-нибудь из своего прежнего репертуара. Ауди и То Виджу-псе, не понимая ни слова из сказанного соседом, сосредоточенно сдвигали чарки. Кирдык с Ласкавым, понимавшие друг друга прекрасно, пили, не чокаясь.
Бан и Пи Си, сидя за чайником вина, вели неспешную беседу, как подобает мужам почтенного возраста и достойного положения.
— ...И хотя благородные князь и княгиня неразлучны, подобно паре уточек-мандаринок, детей у них нет, — повествовал Пи Си. — Поэтому княгиня надоумила супруга послать дары в монастырь. Настоятель — человек святой жизни, иные даже называют его чудотворцем. И, по словам княгини Вашумати, у него хранится чудодейственный свиток, который поможет венценосной чете в осуществлении их заветного желания.
Граф Бан задумчиво кивал.
— О чем это они? — спросил Ауди.
Я передала содержание рассказа.
— Вот чудаки! — искренне удивился северянин. — Первый раз слышу, чтоб от этого свитками лечили...
Я с опаской оглянулась на Шланга, ожидая услышать взрыв писка, но — ничего подобного. Миннезингер внимательного слушал, даже тренькать на лютне перестал.
Улучив момент, когда все кругом увлеклись рисовым вином (ну, не нравится оно мне — вино должно быть из винограда), он шепотом спросил:
— Слушай, Прис... если этот настоятель — чудотворец, может, он сумеет снять проклятие?
— Может, и сумеет... только вряд ли захочет.
— Это почему?
— Он же святой. А святому проклятие, которое на тебя навели, вполне может показаться благодеянием. Он еще и усугубить его может.
— Это как? — испугался Шланг.
— Сейчас ты хоть дурака дураком способен назвать. А ежели у тебя и эту радость отнимут? Лучше не рисковать.
Огорченный миннезингер схватил чайник и налил себе полную чарку.
Напраздновавшись с дороги, все словно бы позабыли и о злом маге, и о Золотом Фазане. А ведь Ик Бен Банг должен быть уже здесь, в предгорьях. Но граф Бан не расспрашивал содержателя дхармсалы, не появлялся ли в окрестностях чародей чужеземной наружности. После пирушки даже не определились с ночной стражей, как это делали во время ночевок в степи. Может, граф и Пи Си понадеялись, что при дхармсале есть сторож, может, уповали, что в гостиницу для паломников не сунется никакая нечисть.
Сметав все угощение, мои спутники завалились спать. Что ж, пусть меня никто не назначал, я могу и посторожить. Поскольку вместо этого рисового безобразия (может, все-таки назвать его аквавитой? — нет, аквавита должна быть из пшеницы) я пила чай — здесь он был вполне традиционный, в сон меня не клонило. Спите спокойно, боевые товарищи. Я охраню ваш покой. Заодно будет время проверить некоторые подозрения...
После дхармсалы дорога пошла круто вверх, пограничные крепостицы и деревни остались позади. Из-за повозок князя Бо-яна мы двигались гораздо медленнее, чем прежде. Кирдыка это раздражало. Обычно сдержанный (кроме случая с Саундтреком, но это простительно), он выходил из себя, поминая неведомых мне оркских богов и демонов.
— Йок-Макарек! Пока мы ползем тут, как беременные вши, колдун доскачет, куда он хочет, как блоха.
— А куда он хочет? — желчно вопросил Ласкавый. — Других дорог здесь я не видел, а кони по горным тропам не пройдут. Эта же дорога, как нам объяснили, ведет к монастырю. Что в нем такого особенного, в этом храме Невидимых Миру Слез?
— Почему бы нам не спросить? — сказала я и тронув поводья, догнала правившего последней повозкой То Виджу-псе. Дорога здесь была немного пошире, и это позволяло ехать рядом.
— Ну ты и проста... — прошипел мне вслед есаул.
На самом деле я не была настроена так благодушно, как могло показаться. В прошлый раз, в поисках пропавшего Анофелеса, я тоже двигалась по населенным нечистью дебрям к древнему храму и нашла его почти полностью разрушенным, а братию убитой. Что, если Анофелес решил взяться за старое? Ничто не свидетельствует за то, что маг — противник сюжетных повторов.
Я поклонилась посланнику князя, насколько это можно было сделать, сидя в седле, и сказала:
— Вождь благородных варваров Бан-гун обратил свое сердце к просветлению, направившись в горный храм. Но недостойная лишь сопровождает его, и даже тень истины ей недоступна. Не просветит ли удостоенный вниманием князя, чем знаменит храм, ожидающий даров?
— Знающий не говорит, говорящий не знает, — благосклонно откликнулся метатель ножей. — Настоятель горного храма знает и говорит. Святейший Читтадритта был наставником наставников и учителем мудрецов. Ему ведомы тайны, недоступные никому из смертных. Он достиг этого, пока череда поколений сменяла другую. Одни утверждают, что спустившаяся с божественной горы Нинаманивам небесная фея в незапамятные времена провела с мудрым Читтадриттой ночь и, довольная впечатлением, одарила его пилюлями бессмертия. Другие же повествуют, будто боги, пируя над Балалайскими горами, захмелев, пролили с неба громкокипящий кубок с амритой, и Читтадритта нашел место, куда она пролилась. Разное говорят...
— Значит, храм известен прежде всего сказочным долголетием своего настоятеля?
— А вот и нет! — отозвался Шо Чи-дза со своей повозки. — Он знаменит тем, что за ним находится.
— А что за ним находится?
— Этого никто не знает. За монастырем много долин. Говорят, что одна из них таит в себе вход в загадочную страну Камбалу. А монастырь Невидимых Миру Слез охраняет все эти долины!
— Эй, вы, дети шакалов и филинов! — крикнул Пи Си от головы обоза. — Хватит болтать, пока мы все не свалились в пропасть, и не постигла нас всех злая участь.
Ну, предположим, насчет пропасти он хватил. Как раз сейчас мы оставили крутой подъем и впереди показалась роща. Но вот услышанное мне не понравилось, особенно насчет загадочной страны Камбалы. Если верить книге шевалье Глюка, Золотого Фазана герцог Курвляндский оттуда и вывез. Только граф Бан откуда про это знает? Тоже книжки читал? Не похож он на книгочея... Впрочем, я уже задавала себе этот вопрос. И не нашла ответа. И, вообще, как-то не складывается. Если верить шевалье Глюку, герцог Передоз долгие годы искал страну Камбалу, а мы просто так, взяли и приехали? Предположим, в те поры война была... и не очень-то я верю в существование сокрытых стран... Но если Ик Бен Банг стремится туда, может, это и не так плохо? Может, он старается вернуть Фазана туда, откуда его взяли?
Тогда зачем нужно было затевать это представление в Оркостане? Нет, колдун преследует какие-то иные цели. А какие — мы, вероятно, узнаем только в монастыре.
У входа в рощу Пи Си остановил обоз.
— После того, как святейший Читтадритта сотни лет управлял монастырем, в стенах обители не осталось ни одного скверного существа из тех, что в изобилии населяют горы. Но, как учат нас мудрецы древности, природа не терпит пустоты. Изгнанные из монастыря духи и демоны, имеющие недобродетельные наклонности, таятся в купах деревьев и скал, подстраивают ловушки стремящимся к мудрости, производя беспорядок и нарушая количество сущностей. А потому неискусный и малодушный просит даму Пи Ли пройти в рощу первой.
— Что это значит? — граф Бан нахмурился. — Если там нас ждут испытания, недостойно было бы уклоняться от встречи с ними.
Ауди, которому объяснили ситуацию, воскликнул:
— Я не уступлю женщине право схватиться с опасностью!
— Спокойнее, — сказала я. — Почтенный Пи Си хочет, чтоб я сыграла роль соломенной собаки... ну, приманки, что ли.
Пи Си поклонился.
— Госпоже Северных покоев ведомы нравы жителей гор.
— Северных непокоев... — буркнула я. — Граф-воевода, вынуждена наполнить вам правило рыцарского кодекса: «Во время военных действий кавалер пропускает даму вперед». И если конунг Ауди решил немного окуртуазиться, ему следует это учитывать.
Шланг, Кирдык и Ласкавый шептались между собой. До меня доносилось: «Раньше надо было думать!» и «Брось ты, от нее не убудет...» Похоже, экс-контрразведчики с певцом лучше понимали природу ожидающих нас испытаний, чем воины.
Мы с Пи Си снова поклонились друг другу, и, оставив Бана с Ауди в недоумении, я спешилась и неторопливо пошла вперед. Честно говоря, я не хотела вдаваться в тонкости перевода перед благородным графом. «Соломенная собака» не вполне точно обозначает приманку или «подсадную утку». Это объект, который в колдовских обрядах используется для притягивания магических энергий, по окончании же ритуала его уничтожают. Так, насчет последнего мы посмотрим...
Что же до самого испытания, тут страха я не испытывала. Насколько я слышала, у всяческих асуров, дэвов и ракшасов очень туго с воображением. Они по тысяче лет предаются аскезе, о которой с таким чувством повествовал граф, а когда доведенные до последнего предела боги обязуются выполнить любое их желание, они обычно заказывают, чтоб ни один муж, исполненный доблести, не мог лишить их жизни. Тут-то женщины и дети и берутся за дело... Потому Пи Си, очевидно, и выслал меня вперед. Но это не значило, что можно расслабиться.
