Товарищество своих не бросит.
Глава 18
О самом главном
Боря устало приоткрыл один глаз. Когда от неожиданности празднуешь возвращение девушки с определёнными актёрскими способностями на пороге, потом добавляешь в комнате как следует, затем ностальгируешь на кухне после чая, а всё завершается на том же самом диване, где совсем недавно провисал потолок от воды, сил остаётся не так много.
«Видимо, авитаминоз. Ты бы витаминок попил, а то совсем кончишься», — подытожил внутренний голос: «С другой стороны, „Бородино“ в член как микрофон тоже не каждый день читают. Отправь её на слепое прослушивание. Авось, зацепится за сцену?»
Мысль показалась сантехнику интересной. Тогда Боря приоткрыл второй глаз и попробовал сползти с дивана. Он уже не думал над тем, воссоединились ли они? Они просто были рядом.
«Или это был очередной раз перед полным прощанием?» — тут же добавил внутренний голос.
Глобальный в этот раз много не думал. Просто хотел попить воды и подался на кухню. Жары в квартире более чем достаточно. Всего подсушило. Снаружи и изнутри. Так что срочно пить, затем в душ, потом успокаивать маму, что ушёл на минутку, а завис на несколько часов.
Но Лида схватила за плечо, удержала и вдруг сказала:
— Знаешь, в детстве у меня случались припадки.
— Почему? — не совсем был готов к таким откровениям Боря. Но раз рассказывают, надо послушать.
— Меня не так из мамы достали, — разоткровенничалась Лидия. — Шею потянули, защемило нерв какой-то. Вроде ничего серьёзного, но порой это сказывается на здоровье. Не то, чтобы слюни с соплями текли, пока сидела бы в инвалидной коляске, но тоже хорошего мало.
— А что, собственно происходит?
— Цепенею, — добавила Лида проникновенно. — Поэтому отец и заставлял стихи читать. Вслух. С выражением. Чтобы, значит, боролась с этим нещадно. Вот как чую, что сейчас что-то плохое приключится с телом, сразу и читаю. Одна или на людях. Главное, адреналин получить. Он перекрывает ступор. И я отхожу.
Глобальный повернулся к ней:
— Так секс для тебя — это тоже способ адреналина хапнуть?
Он уже хотел спросить насчёт прослушивания, но решил дослушать. Благо, что где один рыжий брат без мозгов, там рядом и филолог умный пригодится. Но Лида мало походила на рок-звезду. Уж больно спокойная. И если какие-то проблемы со стеснением, то на сцену лучше не соваться.
«Но какие тут могут быть проблемы?» — удивился внутренний голос: «Ты только посмотри на неё. Лежит, главное, голенькая. Сексом пахнет, грудь небольшую поглаживает, которую ты совсем недавно мял. Не похоже на стеснение».
А Лида тем временем улыбнулась и ответила завораживающим голоском:
— О, нет! Это я от восторга отхлебнула.
И смеётся. Только глаза серьёзные. Всё те же, завидущие.
«Ведьма же!» — возмутился в очередной раз внутренний голос: «Но с поправкой — довольная. А довольная ведьмочка плохого не сделает. Да и судя по виду, уже ничуть не сожалеет, что вернулась. А мебели с посудой всегда можно прикупить».
Боря поднялся, так и не поняв, шутит или нет? На кухню в раздумьях удалился, подальше от женских чар.
«Ну этих филологов», — посоветовал внутренний голос: «Лучше водицы животворящей хлебнуть».
Из комнаты следом донеслось, как будто дева мысли его читала:
— Я ведь чего на филолога пошла? От излишней выразительности в речи! А надо было на актрису идти. Там это больше востребовано!
«Откуда она знает, что хочешь ей сцену предложить? Говорю же, ведьма!» — добавил внутренний голос.
— Так иди, — ответил Боря, наливая кипячёной воды в кружку и постарался больше ни о чём не думать, пока снова не спалили.
«Чего тут думать? Посуды осталось по минимуму, а продуктов и того меньше. Спасать надо девчонку».
Боря кивнул. Спасать он готов. Только неизвестный номер на телефоне мелькнул на подоконнике. Трубку Глобальный брать не стал. Не до мошенников. О спасении надо думать!
В раздумьях сантехник две кружки подряд кипячёной воды выпил. Следом заглянув в пустой холодильник и понял, что неплохо бы сходить за покупками. А заодно и к маме подняться, успокоить.
«А то одежда висит, а тебя нет», — добавил внутренний голос: «Да и не так часто диван скрипит под Лермонтова. Вдруг соседи не ценят русской классики?»
Только Боря вторую кружку допил, как на телефон видео прилетело, прямо в приложение.
Открыл с интересом. Может, Рома что-новое записал?
Следом сантехник только рот приоткрыл. На видео Стасян на кровати сидел как живой и рукой махал. Только голова в бинте.
«А это, на секундочку, тот самый крановщик, который с неделю назад официально умер», — напомнил внутренний голос.
Под видео шла подпись: «Шац это, возьми трубку».
Боря на пальцы свои дрожащие посмотрел. От волнения сам не свой стал мгновенно. И тут же перезвонил.
Голос дрогнул:
— Шац, Стасян⁈ — крикнул сантехник в трубку.
А там голос тихий такой, спокойный в ответ:
— Боря, не ори. Слух ко мне уже вернулся. А всё мёртвые воскресли, дай бог каждому. Тут только загвоздка одна. Стасян ни хрена не помнит. Ни меня, ни тебя, ни дома. Доктор говорит, что надо ему хуйни всякой наговорить, чтобы в себя пришёл. Справишься?
— А то! — ответил Боря с задором.
Лучше говорить, чем на могилку гвоздики таскать.
— Ну смотри. Если не выгорит, старшему брату звонить будем, — предупредил Шац. — Правда, Могилу тоже найти не могу. Говорят, дело мутное. Их всем взводом накрыло. А меня ещё раньше контузило. Место там злое, Борь. Проклятое обеими сторонами.
— Дай Стасяна, — попросил Глобальный.
Он уже морально готовился в деревню ехать. На похороны. Хоть и понимал, что гроб пустой будет. Но главное — память. А тут на тебе — нарисовался живёхонький.
«Ну а что пустой в голове — это полбеды. Зато дееспособный!» — прикинул внутренний голос.
— Стасян! — едва не прикрикнул сантехник от восторга. — Это я — Боря!
— Боря, — ровным тоном ответил знакомый голос. — Слушай, а я не помню никакого Бори. Ты уж не обижайся. Я не со зла. Просто не помню.
Главное, говорит, прискорбно так. Словно извиняется.
«А вина его в чём? В том, что выжил?»
— Стасян, ты переживай, — ответил Боря. — Вылечим тебя. Всё вернётся. Родителей твоих обрадую. Позвоню всем. Похоронку твою сожжём к херам. А вместо похорон такой праздник в деревне устроим, что многим свадьбам и не снилось!
— У меня есть родители? — только и спросил Стасян, не радуясь, не огорчаясь.
Он вообще никак не реагировал, как человек, которому про серый цвет рассказывали.
— Есть, брат, — ответил проникновенно Боря. — Братья есть, мать, отец. Ему первому и позвоню. Он же у вас самый здоровый в семье. Ты же мне сам говорил, что «йети» у него погоняло. Ну! Евгений Васильевич Сидоренко. Помнишь? Вспоминай давай!
Глобальный ожидал хоть какой-то реакции, но Стасян молчал.
— А может брата помнишь? — сделал ещё один заход сантехник. — Пётр Евгеньевич Сидоренко. Ну, Петро же! Могила. А? Или младшего помнишь? Николай Евгеньевич Сидоренко. Ну, Стасян, вспоминай!
— Не помню, — обрубил Стасян и Шац в нетерпении перехватил трубку.
— Да чего ты ему ФИО перечисляешь? — возмутился Матвей Алексеевич. — Я же сказал, на эмоциональное налегай. Как в сельский туалет по детству рухнул там. Или птички его с ног до головы обосрали, к примеру, пока девочке любимой ромашки нёс. Проникновенное что-нибудь вспомни, эмоциональное. Может, бабу какую на пару драли? А?
— Шац, я придумаю что-нибудь. Ты мне только его контакт оставь. Я вытащу его из этого состояния. Обещаю! — ответил Боря и тут же добавил. — Ты Вике только позвони. Она так твоего звонка ждёт. Ты нужен ей, как отец. Понимаешь?
Теперь вздохнул уже Шац и добавил:
— А ты прав. Закинь мне номер сюда. Короче, сейчас пару звонков сделаю, а как новый телефон себе добуду, этот Стасяну оставлю. А ты хоть фотки ему кидай обнажённых старушек, хоть про рост ВВП в этом году всё рассказывай, но главное, чтобы в Новосибирском аэропорту нас уже обоих адекватных встречал. Сейчас в Ростов переведёмся, потом через Москву или Питер пройдём, подлечимся, восстановимся, а потом уже — домой. Понял меня, Боря?
