«Вот те раз!» — возмутился внутренний голос: «Да ты никак стареешь? Ну да, весной двадцать уже. С такой жизнь год за три идёт. Или у сантехников как у собак, один за семь?»
Боря понизил скорость, от чего Лида не кончила. Только прижалась плотно, вовсе заставив прекратить фрикции. И сказала:
— Я же не на филолога хотела учиться. Это папа настоял. Я на фармацевта хочу. Переводиться буду. И знаешь, что я как потенциальный медик знаю?
— Что? — спросил для поддержания диалога Боря.
Говорить ему вовсе не хотелось. Дыхалки не хватало. Может всё дело в жаре, может в нервах.
«Но то, что пять раз подряд уже не можешь — показатель», — пожурил внутренний голос.
— То, что одышка во время физических упражнений может свидетельствовать о проблемах с самой крупной артерией человеческого организма. Она же — аорта.
Боря с характерным звуком вышел из умного человека, в котором и погостить приятно, и послушать такого полезно.
— И что делать?
— Как что? Укреплять! — удивилась Лида, которая даже в свои девятнадцать не могла достигнуть пика физической формы. — Мне папа спорт запрещал. Только лёгкие прогулки, никакой физической культуры. А тебе папа тоже развиваться запрещает?
— Вроде нет.
И она снова добавила, вытаскивая из себя уже не только член, но и знания:
— С возрастом кровоток через аорту становится менее плавным. Подобные естественные изменения в организме влияют на процесс восприятия занятий спортом. Поэтому у некоторых людей во время той же пробежки возникает одышка. Как у тебя с пробежкой?
А Боря и рад бы ответить как, но бегать даже в армии не пришлось. А в последнее время вовсе на автомобиле постоянно. Никаких автобусом с маршрутками и пеших прогулок по пять остановок.
«Так и потолстеть недолго», — даже поддержал Лиду внутренний голос: «Ты давай это, спортом займись. А то начинал как ЗОЖник, а теперь смотреть стыдно. То за компанию поднимешь, то с глазу на глаз бухаешь. Самому не стыдно? А ещё рабочий человек!»
Боря кивнул:
— Да, буду укреплять.
Мелькнула даже мысль к Дашке в спортзал пойти. Там же и бегать. Всё-таки вокруг ещё снег лежит и в ботинках лучше на лыжи вставать. Но лыжных. А спорт лучше с весны начинать, как снег растает.
Сантехник уже в уме примерял новый спортивный костюм и прикидывал, какие возьмёт кроссовки, но телефон тут же зазвонил снова.
Поднял, не глядя на экран. Это был голос Киры.
— Боря, ты можешь папин дом продать? — начала с ходу та, как будто минуту назад расстались.
— Могу, а ты где жить будешь? — спросил Боря такой же обраточкой.
Всё-таки на продаже уже стоял один дом. Битиных. Правда, покупатели об этом пока не знали, так как объявления он не давал.
Дела, суета, заботы.
— В Израиле, — ответила простодушная Князева. — С Зиной.
— Так Зина же сидит, — припомнил Боря.
— Точно. Сидит, — не стала спорить Кира, только добавила. — Напротив меня на диване.
— О как! — удивился Глобальный даже в этот насыщенный событиями день. — А почему Израиль?
— А, таковы условия УДО, — ответил Кира.
Тут Зина подхватила трубку:
— Так, ну ты много-то не болтай… Привет, Борь. С нами поедешь?
Сантехник не то, что мигрировать никуда не собирался, так даже не думал в этом направлении. Поэтому только шёпотом у Лиды спросил:
— Гусман, ты в Израиль хочешь поехать? Как там с фармакологией обстоит?
— Не знаю, — ответила девушка, слезая с подоконника. — Но фамилию хочу сменить. Ты не против?
Боря задумался. Дело было даже не в фамилии, а в убеждениях. В основном убеждениях её отца, который считал, что вся заграница — говно, раз туда всё равно ни одного военного не выпускают.
— Нет, — ответил и Боря в телефон.
— Почему? — удивилась Фридрих.
Глобальный пожал плечами, но тут пришлось добавить, так как этот жест никто не видел:
— Мне и здесь хорошо.
— Так скоро будет плохо, — добавила Зина, то ли догадываясь о грядущем, то ли обладая инсайдерской информацией.
Да и кто бы иначе сказал в феврале 2023 года?
— Переживу, — ответил Боря, не обладая пророческим даром, но очень надеясь на лучшее. — Слушай, может я просто заеду и обсудим всё по части дома?
— Заезжай, — легко согласилась Зина.
— Ждём! — крикнула и Кира.
Связь снова отключилась. Боря уже хотел обсудить спорт, заграницу и фармакологию, но буквально сразу позвонил Коба.
— Боря, нужен сценарий для клипа, — вообще без каких-либо прелюдий сразу потребовал продюсер группы Город на Неве.
— Моисей Лазаревич, а почему вы не уезжаете в Израиль? — в свою очередь спросил Глобальный, давно поборов отдышку и получив свойство так же бесхитростно отвечать, как спрашивают или даже требуют.
— А что, уже и тебя зовут? — удивился Коба и честно признался. — Боря, там слишком много не наших наших. Так что я лучше среди ваших дождусь развязки наших… Или ты вообще историю не знаешь?
Глава 19
С — сценарист
Тишина. Лист бумаги. И ручка в руке пишет давно забытые буквы. Печатать проще, но сейчас мозг не должен бежать впереди творческого процесса. И звуки музы нет-нет, да доносятся с нижнего этажа по вентиляции.
Лида снова читает стихи, а от грусти или по медицинской необходимости — уже не важно. Главное, что мать спит и надо сделать дело, пока есть место и никто не тревожит.
Таковы заботы сантехника.
И Боря начал писать от руки…
Непогода, дождь, молния. Где-то в верховьях реки, у самих истоков размывает берег и в воду падает дерево. Это молодое, красивое дерево, с листочками. Начинается его долгий путь вниз по реке.
Дерево встречает на берегу различные ситуации, связанные с деятельностью людей, история которых укладывается в пару минут на каждую сценку. Идёт повествование о жизнедеятельности людей на берегу реки и их влиянии на природу, экологию. Поднимаются вопросы нравственного и социально-значимого воспитания, моментов и прочих.
«Прочих?» — тут же спросил внутренний голос, отвлекая Борю от сценария для клипа группы и тут же возразил: «Слушай, так в Гринписе не одни идиоты сидят. То, что у тебя попросили „зелёную повестку“ ещё не значит, что можно халявить. Пиши чётко! Кто, где, когда, зачем и сколько по времени».
Боря почесал нос, хлебнул из кружки на барной стойке на кухне матери и вновь погрузился в сюжет.
«Пиши как о сиськах, только без сисек!» — потребовал внутренний голос, как первый цензор.
Сценка первая : люди вытаскивают на берег реки тело, бросают в воду. Тело плывет рядом с деревом. На берегу происходит некий диалог. По типу:
— Ну а чё он?
— Да сам виноват. Не стоило перечить Ахмеду.
«Что это, убийство?» — тут же заинтересовался внутренний голос: «Скорее всего. Но давай ты уберёшь Ахмеда. Зачем обострять? Сейчас начнутся рассуждения на тему диаспор или религиозный срач. Но давай будем честны. Проблем никаких нет, если на них не обращать внимания. А даже если есть Ахмед, он должен быть Иваном. В крайнем случае — Семёном. Но и не Симеоном, так как это уже совсем другой комплекс проблем. Давай сойдёмся на Серёге, а? Или Сане. Саня всегда человек-косяк. С Саней проще работать».
Боря зачеркнул последнее предложение, и дёрнул головой, стараясь больше не отвлекаться от сценария.
Возможно, от вида тела, возможно от быстрого течения, дерево теряет все листики и дальше плывет уже «голое». Как и тело. Тело выловят службы. А дерево поплывет дальше.
«Неплохо, неплохо», добавил внутренний голос: «Тема сисек почти раскрыта, давай немного жопку обозначь»
Сценка вторая: браконьеры ставят сети, перегородив часть реки. В них плещется рыба, которая не может проплыть мимо. Она застревает и гибнет в узком месте. Сеть старая и стоит давно. В ней тухлая рыба и обглоданные скелеты. Возможно про неё просто забыли. Рядом нет людей. Место дикое. Дерево со всего размаху сносит или просто рвёт сеть и освобождает ход рыбе. Дальше дерево плывет уже в тине, надломленное, обточенное, но сделав важное дело.
