Меня лишили детства, меня лишили памяти и семьи. Сейчас он лишил меня воссоединения с родителями. Пожалуйста, пусть останется брат… Пожалуйста, пусть я не буду здесь одинокой… Пожалуйста, пусть он его не тронет…
Пожалуйста…
Святогор изрядно вымотался, осматривая околдованных мужчин и ударяя уже не по всем подряд, а лишь выборочно. Я не помнила, в каком месте стоял Гвидон…
Я не понимала, не тронул ли его Святогор, или брат, так же, как и многие здесь, превратился в груду камней под ногами.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
– Елена, вставай! – я не заметила, как исчезли снежинки, как и того, почему я сидела там, где оставила меня волчица.
– Они все… они… – слёзы душили меня, а холод сковывал движения, не давая даже повернуть голову в сторону Кладенца.
– Елена! Немедленно встань! – продолжала кричать мне меч. – Давай, хорошая моя, нужно уходить, пока…
Сил бороться у меня не осталось. Голос меча звучал всё дальше…
Я закрыла глаза, понимая, что открыть их вновь у меня может и не выйти.
40
Я чувствовала то холод, то болезненный жар, сковывающие моё тело. Сознание словно плавало в темноте, лишь изредка выбираясь к её поверхности, позволяя несколько мгновений сквозь полумрак наблюдать за происходящим вокруг. Какие-то люди, тени, огонь с подвешенным над ним котелком, бревенчатые стены…
– Тише, тише, красивая, – успокаивающий мужской голос, иногда утешающий меня под недовольные реплики Кладенца.
Сколько я не старалась, что-то сказать или получше рассмотреть незнакомца у меня не выходило. Как и остальных людей, что находились рядом со мной. Чаще всего я слышала женские голоса, сменяющие друг друга и восхваляющие своего князя за доброту. И какую-то оборванку, которую проще было оставить в лесу умирать, нежели притаскивать сюда. Мол, выхаживать её удовольствие сомнительное, да затратное…
Внутри меня всё протестовало после таких высказываний! Бросить кого-то умирать, потому что им лень заниматься человеком? Бедная девушка… мне было её искренне жаль. Я и сама себя чувствовала не лучше умирающей где-то оборванки. В памяти то и дело всплывали образы тронного зала и безжалостных снежинок, изображающих Святогора. У меня в ушах стоял звон ударяющего по каменным силуэтам меча и стук бьющихся об пол осколков.
Как он мог так поступить…
Зачем…
– Я убью Святогора, – это было первое, что я произнесла, когда пришла в себя и нашла глазами замершую рядом Кладенец.
– Что? – переспросила у меня меч, так как тот невнятный хрип, что вырвался из моего горла, понятен был только мне.
– О! Очухалась наконец! – тучная женщина поднялась с приставленного к кровати стула и склонилась надо мной. – Как звать тебя, болезная?
Медленно повернув голову, я осмотрела комнату, в которой находилась. Хотя, скорее, это был просто небольшой деревянный дом, с грубой жаровней по центру, огонь, который я наблюдала, иногда приходя в себя.
– Как звать тебя, спрашиваю? – повторила свой вопрос мне женщина, брезгливо вытирая руки об свой засаленный передник.
– Скажи, что тебя зовут Маня, – подсказала мне Кладенец. – Они тут тебе уже сами легенду хорошую придумали, пока ты без сознания была. Две недели бредила. Даже меня напугала…
– Сколько я была без сознания? – ошарашено прохрипела я, но наткнувшись на недобрый взгляд ожидающей ответа женщины, начала повторять за Кладенцом: – Маня меня зовут. На постоялом дворе поломойкой работала, пока хозяина не прогневала.
– А к Алатырь-камню зачем пошла? – гаркнула на меня женщина, в то время как Кладенец одобрительно кивала.
– Скажи, что сиротка, идти некуда было, вот и решила у Алатыря жениха спросить, – подсказала мне меч. – Говори, им этого будет достаточно.
Послушно повторив услышанное, я практически кожей ощутила самодовольство этой женщины. А опустив глаза…
– А почему я голая? – на мне действительно ничего не было, под накинутой простынкой.
– А как тебя выхаживать то было, болезная? – хрюкнула женщина. – Ты благодарна должна быть, что князь тебя нашёл и пожалел. Иначе сгинула бы в снегах, как многие дурёхи! Это же надо додуматься! К Алатырю! За женихом!...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пока женщина возмущалась моей глупостью, Кладенец кратко вводила меня в курс дела. Мы находились сейчас на территории Финиста, который сын Сокола. Личность он тёмная, сомнительная, доверять ему мне меч категорично не разрешала.
Этот самый Финист нашёл меня на окраине владений Алатыря и забрал с собой. За это ему, конечно, спасибо, но, как сказала сама Кладенец – она бы и без него справилась. Уточнять ничего я не стала.
Самым шокирующим для меня было осознание, что тут я лежала с горячкой две недели! Две! И что всё это время было с Кошей, мы абсолютно не знали!
– Отлично! – прошептала я. – Теперь и я его Кошей называю…
– Что ты там бормочешь? – насупилась на меня женщина, но договорить не смогла.
Дверь открылась, впуская к нам высокого светловолосого мужчину, с весьма обаятельной улыбкой на губах, которая появилась, как только он меня заметил.
– Проснулась, ясноглазая, – мужчина подошёл вплотную к кровати и скользнул взглядом по накинутой на меня простыни с таким видом, будто видел сквозь неё каждый изгиб моего тела. – Как ты себя чувствуешь?
Должно быть, это и есть тот самый Финист, про которого мне успела рассказать Кладенец.
– Хорошо всё с ней! – ответила за меня ему продолжающая стоять рядом женщина. – Молодая, здоровая, да и мы выхаживать умеем! Сейчас накормим, переоденем, умоем и пред очи твои светлые доставим! Негоже, князюшка, в таком виде с девкой разговоры вести, – я уже подумала, что она за меня заступается, как женщина добавила: – Замарашка же не умытая… не смотрел бы ты, княже…
– Ну, знаешь ли… – прохрипела я, придерживая простынь и собираясь высказать ей всё, что думаю!
И начать планировала с того, кто из нас здесь «замарашка»…
– Ты прислуга, Елена! – напомнила мне Кладенец. – Глаза опустила, покраснела и промямлила что-нибудь благодарное! Быстро! Уходить нам отсюда нужно. Финист всегда был себе на уме. Не удивлюсь, если на стороне Святогора окажется…
Её слова мой пыл моментально остудили.
– Благодарствую, – опустив глаза, я буквально сжалась под простынкой. – За спасение… за доброту вашу…
– Могла бы и лучше, – прокомментировала Кладенец мои слова.
– Как такую красоту на смерть оставить? – вкрадчиво произнёс Финист, дотрагиваясь пальцами до моего подбородка, заставляя поднять на него голову. – Ясноглазая… как звать тебя, красавица?
– Маня, – дёрнула я головой, избавляясь от его прикосновения. – Посудомойка.
– Поломойка же, – хором поправили меня Кладенец с хамоватой женщиной.
– Я совмещала, – выкрутилась я, вызвав смешок у Финиста.
– Дунька, приведи нашу гостью в порядок и сопроводи ко мне, – назвал он по имени мою надзирательницу. – Думаю, нам будет о чём с ней поговорить.
– Как прикажешь, княже, – без энтузиазма согласилась та, провожая направившегося на выход мужчину задумчивым взглядом. – Повезло тебе, девка. Князю приглянулась.
– Да нужен он мне…
– Молчи! – рявкнула на меня меч.
– Ты давай, цену себе не набивай! – покачала головой Дунька. – Князь себе цену знает, неволить не будет. Да и не обидит потом…
Я не стала ничего ей отвечать, едва успев поймать кинутые в мою сторону вещи. Рубаха свободного покроя, штаны и сапоги, которые явно мне великоваты будут.
– Могли бы и получше что дать, – меч была со мной солидарна в плане отношения к обновкам.
– Дарёному коню в зубы не смотрят, – тихо ответила я ей, тут же ловя недовольный взгляд Дуньки.
– Одевайся, сейчас воды тебе сподоблю, умоешься хоть, – женщина подошла к двери, открыв её и закричав: – Проська! Тащи воды, да живее! Очнулась девка!
Закатив глаза на местную манеру общения, я натянула под простынёй на себя штаны, таким же образом повозилась с рубашкой. С сапогами всё сложилось лучше, чем я представляла. Во-первых, они оказались в размер, что не могло не радовать. А, во-вторых, внутри у них была мягкая подкладка, имитирующая носочки, или нечто подобное, отчего неприятных ощущений не было. Ходить в сапогах на босу ногу – удовольствие сомнительное. Хорошо, что мне это не грозило.
