— Как это где? Вот! — он поправил очки. — А разве у вас таких нет? Мне казалось, что все твои жёны…
— Нет! У них обычные солнцезащитные.
Марков аж подпрыгнул. Я представил, как он считает в уме свои комиссионные.
— Как же так? Это же очень удобно! У нас ком-очки используют так давно, что даже… — он пожал плечами. — Даже странно…
Я шлёпнул себя по лбу.
— Это же надо! А я считал, что у тебя нарушено зрение!
Мы рассмеялись. Марков тем временем впал в глубокую задумчивость.
— Али! Если вы не пользуетесь ком-очками, то это значит… что…
— Значит что…? — повторил я.
— Значит, что нам с тобой надо поговорить, — закончил он.
— Так в чём проблема?
— Не здесь! — он огляделся.
— Ты хочешь мне продать партию этих ком-очков?
— Это само собой. И ещё кое-что. Это гораздо дороже, но я уверен, что ты не откажешься.
Я пожал плечами.
— Ну ладно. Тогда возвращаемся!
Мы уже направились к выходу, когда к нам подошёл какой-то тип. Вид у него был… ну, как бы это точнее сказать… прямо, как у сутенёра. В конце концов, он им и оказался.
— Господа! Не желаете ли девочек? На любой, самый изысканный вкус.
Он, кажется, собирался меня удивить. Я пренебрежительно фыркнул.
— У меня своих хватает. На любой вкус.
Он нахмурился и ржаво заскрипел единственной извилиной.
— А ты знаешь, что это моя территория? — его голос из подобострастного моментально стал грубым.
— Меня это не волнует, — буркнул я.
— А ну, стой! Давай разберёмся! — он загородил мне дорогу, а от входа к нам двинулись ещё два здоровенных бугая. Охранник ресторана, показавшийся было из зала, нырнул за ближайшую колонну.
У меня не было желания с этими придурками объясняться, и я молча вынул пистолет. Это была ошибка, поскольку бугаи тоже выхватили пистолеты.
— Стойте, стойте, господа! — заорал Марков, размахивая руками над головой. — Это недоразумение!
— Бросай пушку! — скомандовал сутенёр.
Я решил потянуть время и, как оказалось, не зря.
— Руки вверх! Не двигаться! — я чуть не прослезился от этого родного, милого голоса.
Натача уже забирала пистолет у одного верзилы, а другого разоружила Изабель. Мои жёны, все четырнадцать, вооружённые до зубов, в армейских ботинках и в полевом камуфляже, заполнили вестибюль ресторана. Корасон, со своим любимым пулемётом на ремне, подошла ко мне.
— Эй! А почему он не бросает свой пистолет? — возмутился сутенёр.
— Потому, что это мой муж, — с улыбкой ответила Корасон и наклонилась, чтобы поцеловать меня.
— Извините, а нельзя ли…? — жалобно проблеял этот мужик.
Я посмотрел на него и рассмеялся. Конечно, это была случайность, но ствол пулемёта оказался прямо у него под носом. Отверстие, в которое спокойно можно засунуть указательный палец, произвело на него неизгладимое впечатление.
Тем временем двух громил развернули лицом к стене. Со спины они выглядели как милые, добродушные ребята, мягкие и пушистые, и даже не пытались сопротивляться. Натача подошла ко мне и тоже поцеловала.
— С тобой всё в порядке, дорогой?
— Благодаря вам — да, — ответил я. — Вы как здесь оказались?
— Мне показалось, что тебе понадобится наша поддержка.
— Ты, как всегда, оказалась права, моя лапочка, — я обнял её. Просвечивающий через слой грима синяк и припухшая губа придавали старшей жене вид агрессивной задиры.
— И ты не сердишься, что я нарушила режим ареста?
— Конечно, нет, моя радость.
— И на меня тоже не сердишься? — спросила оказавшаяся здесь же Хелена. Над бровью у неё белел пластырь, а волосы были огненно-рыжего цвета.
Она поцеловала меня в губы, а мой противник стоял рядом с разинутым ртом.
— Это что за б… баб… женщины?
— Это мои жёны, — ответил я, отпустив Хелену и целуясь с Назирой.
Подошла Изабель. Поцеловав меня, она развернулась к сутенёру и, глядя ему в глаза, пошевелила в воздухе своим очередным обоюдоострым шедевром. Мужик подождал, пока она отойдёт, и осторожно выдохнул. Он прижал ко рту ладонь и сочувственно произнёс:
— Я… молчу…
В этот момент раздалось:
— Всем стоять! Оружие на пол!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
В вестибюль вбежало шесть полисменов. Они замерли, огляделись, а через пару секунд с грохотом уронили на пол свои пистолеты и подняли руки. Старший этой группы, капитан, единственный остался стоять с пистолетом, но он боялся направить его на кого-либо. Я услышал только громкое перешёптывание, как в театре, которое слышно даже на галёрке:
— Вы чего, идиоты, бросили оружие?
— Капитан, посмотри вокруг и перед собой. У неё в руках РПН-120. Она порежет нас на части за две секунды вместе с дверьми и машинами по ту сторону улицы.
Взгляды полисменов были направлены на Корасон.
Я вынужден был взять инициативу в свои руки.
— Офицер, извините! У нас произошло недоразумение, мы уже всё утрясли. Девочки, опустили стволы!
Мои женщины неторопливо убрали пистолеты, автоматы и ножи по сумкам, чехлам и карманам. Только Корасон ограничилась тем, что развернула пулемёт стволом вверх. Полисмены робко подняли своё оружие. Капитан подошёл ко мне.
— Нас вызвал охранник. Сказал, что назревает перестрелка.
— Наверное, это моя вина. Мы с этим господином не поняли друг друга и я…
— Нет-нет! У меня к вам нет никаких претензий, — сутенёр попятился к дверям, но полисмен уже поймал его сканером и получил данные. Он нахмурился.
Затем он навёл "нос" на меня. Его глаза блеснули.
— О-о-о! Мухаммед Али?! Я могу представить, что здесь произошло, даже не глядя в записи камер наблюдения! — он чуть поклонился мне. — Извините, у нас такое бывает. Вы не желаете написать заявление на этого человека?
— Нет! Я, в общем-то, не совсем был прав. А почему вы называете меня Мухаммед Али?
— Потому что я сам мусульманин. И знаю, что потомок Пророка имеет право носить его имя, — он снова чуть склонил голову. — Мне пока что не попадались люди, скрывающие своё родство с ним.
Хм. Кажется, он меня упрекнул.
— Мне просто не хотелось это афишировать. Главное — это дела. Согласны?
— Конечно. Но имя обязывает. Недопустимо осрамить имя великого предка.
— Это мой предок, — огрызнулся я. — И я его не осрамлю! Аллах тому свидетель. Но совсем не обязательно кричать на всех углах об этом.
Капитан покачал головой, я так и не понял, что он хотел этим сказать. Он уже собирался уйти, как вдруг опять повернулся ко мне.
— Кстати, а вы в курсе? Исследовательская группа Глена Ричардса из Римского Университета Земли доказала, что пророк Мухаммед был, всё-таки, потомком пророка Иисуса.
— Да? — я пожал плечами. — Возможно… Но это ничего не меняет.
— Меняет, — проворчал капитан. — Идём, парни!
Мы усаживались во флайеры. Изабель взялась отвести маленький флайер, в котором прилетели мы с Марковым, Габэ решила лететь с ней, а все остальные загрузились в большой. Я старался ни на кого не смотреть, мало приятного — так влипнуть. Натача положила мне подбородок на плечо, так что её губы оказались возле моего уха.
— Не только мы ведём себя как дети. И ещё кое-кто…
Я раздражённо повёл плечом, но Натача не отодвинулась, а наоборот — обняла и чмокнула меня в щеку. По другую сторону возле меня сидела Корасон. Я глянул на неё, и она сверкнула глазами, потом чуть прищурилась и с улыбкой отвернулась.
— Роксана! — окликнул я Старшего Помощника. — А кто сейчас моя секретарша?
— Это я, милый, — театральным голосом произнесла Корасон. — Не зря же я таскала с собой пулемёт. Надеюсь, что ты вознаградишь мои старания?
Все рассмеялись и долго не могли успокоиться, а у Дейлы даже началась икота.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Дома я, конечно, постарался как мог, но Корасон, как я понял, была не очень довольна. Нет, с питьём надо прекращать. Правда, сыграл роль и тот факт, что уже был третий час ночи, а если я не выспался, то из меня никудышний любовник.
