«Нушшш-ше? Где ты?»
По вовремя прикрытым глазам резанула вспышка портала. Ноздри жадно вдохнули чужой запах. Сильный, пьянящий аромат. Почему он пахнет хвоей? Хвоей и металлом? Такой неожиданный и такой привлекательный запах… Коснуться его, почувствовать, как на талии смыкаются кольцом сильные руки, прижимая к разгоряченному мужскому телу. Как чуткие пальцы, оканчивающиеся смертоносными когтями, зарываются в волосы, распуская их, перебирают — так нежно, что почти благоговейно, словно ты — единственное солнце в мире. Прохладный раздвоенный язык касается щеки — иршасам очень важны тактильные ощущения. Стон. Его? Ее? Она подается вперед. Теоретически, что такое поцелуй — известно. Но ни одно описание не могло предсказать чужих губ, в яростно осторожном напоре сминающих ее. Чужой язык скользнул по губам, лаская, заставил раздвинуть, твердые губы выпили стон. Змей чуть приподнял её наверх — он тоже принял истинный облик, придавил хвост своим мощным хвостом, кольцами оборачиваясь вокруг долгожданной добычи. По телу прокатилась жаркая волна, заставляя изогнуться, застонать, жадно приникая к таким желанным губам… Ещё, ещё… Она вскинула глаза — и замерла, боясь дышать.
Замерла под туманящим разум бешеным взглядом серебряных глаз с расширившимися вертикальными зрачками. На нее смотрел ал-шаэ Нильяр шэ Льяшасс, наследник Императора иршасов, змей Великого Дома… Он был в маске, как и всегда. Внешне — такой же невозмутимый и отстраненный, даже волосы на растрепались. В змеиной ипостаси наследник… подавлял. Он был выше ее головы на две — а если бы она осталась в человеческом теле — то и куда больше, и это даже не распрямляя хвоста. Чешуя горела золотом на солнце — впервые она видела иршаса в истинном обличье, кроме отца, так близко. Величественный. Какой-то настолько неземной, что хотелось свить хвост и упасть ниц в ритуальной позе покорности. А сердце судорожно стучало, заставляя чешую темнеть от смущения. Мужчина медленно, как-то очень осторожно высвободился, отползая назад. Вернее, перетекая из одной позы в другую. Им хотелось любоваться — бесконечно. И благодарить все сущее за то, что оно сподобилось когда-то создать такую совершенную красоту. Впрочем, не совсем совершенную — даже из-под маски был виден длинный рваный шрам, что пересекал пол лица, заканчиваясь почти у верхней губы. Странно, что он ещё видел что-то левым глазом…
Видимо, разглядывание ал-шаэ не слишком понравилось — он приподнялся и тихо, но весьма внушительно зашипел. Рин вздрогнула, а тело, словно следуя древнему инстинкту, вбитому в подсознание, покорно склонилось. Хвост замысловато изогнулся, скручиваясь в какую-то занимательную фигуру, и Высшего немного отпустило. Он успокоился, перестав шипеть и бить хвостом и замер.
«Дейирин Арден Ашаэр… у вас весьма специфические представления о том, как следует искать себе мужа».
Под холодным изучающим взглядом хотелось покраснеть и съёжиться в клубочек, но она уже давно не ребенок, чтобы позволить себе подобное поведение. Похоже, она снова сделала что-то не так, и придется за это отвечать. Комментировать более произошедшее ал-шаэ Нильяр явно не собирался.
— Простите, мессир, за совершенную ошибку. Могу ли я попросить у вас помощи в её исправлении? Я… я не могу понять, что именно я сделала не так. Я лишь хотела позвать… попытаться позвать декана нашего факультета, — под этим взглядом пол вдруг показался обжигающе ледяным, — к сожалению, мне не объяснили, как посылать направленный зов, а мне необходимо было срочно связаться с кем-то… — она поежилась от прохлады чужого голоса, звучащего прямо в голове, — с кем-то, кто имел бы право помочь с моей просьбой.
Молчание. На удивление не давящее — она почувствовала, что мужчина напротив почти безмятежно спокоен. Но злить такого не стоит, нет. Это вам не герой любовного романа, которыми зачитывалась вечерами дорвавшаяся до подобной литературы фэйри, он не падет к ее ногам. И даже не восхититься, как ни странно, услышав площадную ругань из уст милой девушке или удивившись её милой непосредственности, ежели она вдруг придет на занятия в таком вызывающем наряде, что даже дамы из красного квартала обзавидуются. Или, коли начнет хамить и истерить в ответ на любое обоснованное требование. Рин даже усмехнулась про себя, представив, сколько бы прожила та несчастная, которая бы осмелилась вести себя так с ал-шаэ. Вот уж такое придумать!
— Попросить можете, — спокойное. Плавный переход — и перед ней уже снова стоит человек, — хорошо, что вы умеете признавать свои ошибки, — интонация не изменилась, но отчего-то показалось, что дар Нильяр доволен, — но, поскольку у меня не так много времени, то вам придется обратиться с этим к своему куратору. А пока — скажите, ради чего настолько важного вы искали своего декана?
Под чужим острым взглядом не ответить было сложно. Она тоже призвала человеческий облик — дурной тон оставаться в облике иршаса, если собеседник уже обернулся. Страх. Он затыкал рот, мешал говорить. Что если она сделает другу только хуже? Что если ал-шаэ изначально настроен к нему враждебно? Что, если он даже не будет слушать девчонку-первогодку? Ну да, дочь друга. Но она — не Илшиарден, а ведь даже к нему Нильяр шэ Льяшэсс был строг.
— Это действительно важно, и я прошу лишь об одном — обещайте, что дослушайте меня до конца, — тело словно подстраивалось под разговор. Плавный жест рукой — сжать пальцы, прижимая ладонь к груди, наклон головы — знак уважения и послушания. Язык тела для иршасов порой важнее любых слов, — это не прихоть, не женская истерика. Вы мне верите? — голос все-таки сорвался, звякнув.
Где-то за углом раздался взрыв смеха, заставляя вздрогнуть. Застучали каблуки.
— Не здесь, — коротко ответил мужчина, предлагаю руку.
Чужая ладонь была прохладной и жесткой, с едва заметными мозолями от оружия ал-шаэ явно много тренировался. Какой бы ни был у него характер, что ж… теперь понятно, почему он все равно привлекает стольких женщин и девиц. И не только данной ему властью — золотисто-пепельный иршас обладал потрясающей аурой властности и харизмы. А ещё — рядом с ним было спокойно. Также спокойно, как и рядом с отцом. Да, дар Нильяр вызывал и долю страха, и оторопь, и опаску. Честно признаться, Рин видела, что многим он внушал ужас — и не безосновательно. Только ей вот почти не страшно. Страх есть, но он не тот — это страх того, что разочаруются в ней. Что она окажется очередной пустышкой, посредственностью с наследственным даром и амбициями. Смотришь на него и видишь — между ними пропасть. И лет, и опыта, и воспитания…
Ээээ, стой, дорогая. Куда-то не туда тебя песчаники уводят. Ты за него не замуж собралась, тебе вообще не до таких глупостей. Это все одиночество. И чужая уверенность в собственных силах, укутывающая пеленой.
Портал пролег недалеко — видимо, в личные апартаменты декана. Небольшой уютный кабинет с кофейного цвета шторами, большим диваном с накинутым на него меховым пледом. Из окна были видны стены Академии — значит, отдельный дом.
Мужчина отступил, оставаясь стоять у окна.
— Итак? — холодный интерес в змеиных глазах и ни проблеска эмоций. Как же трудно…
Так. Сцепила зубы, выбила из головы все глупости и вперед. Потому что ты не тряпка, не дурная кокетка и не дурочка. Потому что иначе…
— Да, мой ал-шаэ, — слова слетели с губ легко, — я бы хотела поговорить с вами о Киоране шэр Раон…
— Больше не шэр Раон. Первый советник императора отрёкся от сына, — государственного преступника, — по голосу было не понять, как мужчина сам к этому относится, он говорил как обычно — почти равнодушно, почти бесцветно, словно эмоций и вовсе не было. Зачем она решила ему довериться? Ведь знала же, что Нильяр славился тем, что никогда не оспаривал решения императора и не менял своих собственных… В душе, натянувшись, лопнула нить.
— Значит, приговор уже вынесен?
— Да. Киоран будет казнен через два дня. Его уже лишили магии, чтобы преступник в полной мере смог осознать тяжесть своего поступка.
