несколько глотков, а затем потреблял масло, макая в него хлеб. Расплата за неумеренность последовала неотвратимо. Приступы диареи были настолько частыми, что боец, казалось, пустился вприсядку.
Именно Григорий Федорович представил меня своему товарищу любителю бокса Николаю Федоровичу Лосеву. К сожалению, я лишь сейчас узнал, что более 20-ти стихов Григория Федоровича положены на музыку песен, исполнявшихся Кубанским казачьим хором. Некоторые из них вошли в Сборник песен советских композиторов. В последний раз я встречался с Г. Ф. Григориади зимой 1966 года во время его приезда в Крымск из Темиртау. Он читал нам с Людмилой (и нашей двухмесячной Вере) только что написанные стихи «Мальчики», впоследствии также ставшие песней. Сегодняшний Интернет содержит обширные сведения о поэзии члена союза писателей Казахстана Григория Фемистокловича Григориади и множество воспоминаний друзей, коллег и учеников о его таланте и замечательных человеческих качествах.
Тема закаток напомнила мне о нашем слесаре-лекальщике Жоре Мавромати. Точнее, об одном из проявлений его корыстолюбия. Изготовление кронштейна-рукоятки и держателя ролика, а также сборка деталей в полноценную машинку требовали определенных слесарных навыков. Просчеты на любом из упомянутых этапов оборачивались браком при закатывании крышек. Те из токарей, кто не желал рисковать и тратить усилия на слесарную часть работ, обращались за содействием к слесарям. Кооперация оплачивалась на стихийно сложившихся половинных началах. Два набора токарных деталей дополнялись двумя комплектами слесарных и собирались в две закатки, из которых одна доставалась токарю, а другая слесарю.
Мавромати же, в нарушение установившегося порядка, оценивал свою часть работ в три комплекта токарных деталей. Высокую цену собственной работы он объяснял ее отменным качеством, не стесняясь порочить достоинство чужой сборки. Прием, который он использовал в этих целях, был простым и доходчивым. Жора предлагал тщательно закатать банку любой, не им собранной машинкой, а затем, обхватив ее ладонями, упирался большими пальцами в край крышки, которую без усилий снимал со стеклянной горловины. Предотвратить фиаско не могли самые свирепые (вплоть до разрушения банки) усилия оппонентов.
Разгадку феномена подсказал слесарь Миша Величенко. Оказывается, постоянная работа Жоры надфилями придала его пальцам силу и твердость, мало уступающую закаленной стали, заготовки из которой он обрабатывал вручную в течение многих лет. По этой причине закаток, способных противостоять рукам Мавромати, просто не существовало.
В пику Жоре Величенко предложил всем, кто делает закатки не на продажу, а для личных нужд, обращаться к нему, обещая выполнить слесарную часть работы бесплатно.
Я собирал свои закатки без посторонней помощи из желания отработать слесарные навыки. Ошибок не боялся, поскольку вероятный брак можно было не спеша переделать до начала сезона консервирования.
В нынешние времена, испытав различные модификации закаток, предложенные торговыми организациями, могу сказать, что таланты покойного Г. Мавромати для компрометации многих из этих машинок не потребуются. Просто потому, что руки их изготовителей растут из «нижнего плечевого пояса».
Показательно, что стремление компенсировать потери в доходах посредством шабашек не означало превращение моих старших коллег в алчных «куркулей». С большим интересом я наблюдал за нашими ветеранами, которые, несмотря на массу повседневных забот, увлеклись идеей оживления двухцилиндрового мотоцикла марки «Харли-Дэвидсон», принадлежавшего одному из сварщиков. Эту казавшуюся безнадежной задачу они решали с азартом «пацанов». Останки мотоцикла с незапамятных пор пылились в сварочном отделении. К работам привлекались литейщики, токари, фрезеровщики, термисты и шлифовщики. В реставрации электрооборудования участвовали специалисты из электроцеха, располагавшегося в одном здании с нами.
Были изготовлены стаканы цилиндров, поршни, компрессионные и маслосъемные кольца, не обошлось без шестерен и перемотки генератора.
Для колец, которые должны были в меру пружинить, литейщики отлили специальный сталистый чугун. Болванку обрабатывали на токарном станке. Затем каждое кольцо шлифовалось и разрезалось наискосок фрезой. Это было необходимо для посадки изделия в канавку поршня. По наружной поверхности маслосъемных колец прорезались узкие сквозные желоба для стока смазки. Кольца и шестерни закаливались в термопечи. Ход работ живо обсуждался за обеденным столом во время перерывов вечерней смены. Всех деталей восстановления сейчас не вспомню. Но самое главное – все работы были выполнены бесплатно. Вознаграждением послужило чувство общей победы, возникшее при гулких звуках ожившего четырехтактного мотора.
Для полноты картины взаимоотношений моих коллег с системой оплаты труда следует упомянуть тему «разъедания» продукции. Это явление не считалось предосудительным. На обеденном столе в вечернюю смену периодически появлялись банки тушёнки и других мясных консервов. Их поставляли заказчики из технологических цехов. Я тушёнку не ел по причине неприятия ее специфического вкуса. Зеленый горошек, томатный сок, повидло и другие растительные консервы во время сезона стояли на территории комбината в неохраняемых штабелях. Их ели все желающие. Помню печальный случай с лопнувшими от заморозка трехлитровыми стеклянными баллонами томатного сока. От огромного штабеля к воротам текла широкая река красного цвета. В отличие от «разъедания» вынос консервов за пределы комбината однозначно признавали воровством не только администрация, но и сами рабочие.
Продолжая тему «разъедания», следует отметить, что с 1960 года каждый рабочий, неправомерно поедающий свиную тушёнку, встречался с укоризненным взглядом тогдашнего руководителя государства. Образ «персека» Хрущева отчетливо проступал из свиной морды в белом поварском колпаке, выполненной на корпусе банки методом литографии по жести.
Графические элементы этикетки были созданы неким московским художником. Заказ комбината выполнялся в столице. Придал ли художник указанное сходство умышленно или сыграл свою роль случайный штрих, не известно. Казус обнаружился, когда банки уже пошли в серию. Кто из заводчан первым уловил близость черт лидера с изображением на этикетке, история умалчивает. Однако уверенность в сходстве лика подкреплял всякий из тех, к кому обращались с вопросом на эту тему.
Директор комбината Николай Иванович Игнатушин, по словам мамы, от происшедшего был какое-то время в трансе. Некоторое успокоение ему принес философский совет главного инженера Павлова (имя и отчество, к сожалению, забыл). Этот невозмутимый гигант, в прошлом тяжелоатлет-тяжеловес (в период нахождения советских войск в Афганистане он руководил строительством тамошних консервных заводов), предложил подождать, пока кто-то из вышестоящих руководителей не заявит о персонаже, возникающем в воображении при взгляде на этикетку. Возможно, он ориентировался на идею сказки о голом короле. И был прав.
«Наверху» ничего не заметили. По крайней мере, не показали вида. Зато весь коллектив комбината (кроме секретаря парткома Губанова) был убежден как в самом сходстве, так и в его неслучайности.
Надо сказать, стремление приблизить коммунизм за счет сокращения доходов населения, откровенная глупость некоторых решений (вроде отмены ГОСТов, создания Совнархозов и разделения по производстенному признаку, т. е. удвоения числа обкомов КПСС), вздорный нрав Хрущева и его неистребимая тяга к заграничным поездкам (в этом он генетический предшественник Горбачева)
