class="p1">Алиса посмотрела на него с подозрением:
– А где ты слышал про скальпель?
– В каком смысле?
– Кто тебе сказал, что все жертвы убиты именно скальпелем?
Этого Борис вспомнить не мог, хотя был почти уверен в том, что это именно Алиса сказала об этом во время первого разговора.
– Ой, Элис, ну, ты ведь знаешь, как слухи расползаются… кто-то сказал… кто-то недослышал, додумал… я точно и не помню, где именно об этом узнал. Да и какая разница, если это правда? – он снова дотянулся до ее руки, погладил прохладную кожу. – Медик – и вдруг убийца… чтобы на такое решиться, причина нужна. Или просто сумасшествие.
– Когда задержат, экспертизу назначат, наверное, в Москву отправят, в институт имени Сербского, – сказала Алиса, чуть смягчившись. – Но Каргополова, я слышала, категорически настаивает на том, чтобы специалист сюда прилетел, не хочет, чтобы дело в Москву ушло, там ведь сразу заинтересуются.
– А гражданка следователь никому не хочет свои потенциальные лавры отдавать?
– Ну, почему сразу лавры? Она это дело расследует, до ночи сидит в кабинете, сама всюду ездит – с чего бы ей хотеть, чтобы дело забрали? А ты на нее просто зол, потому что она тебя выставила и говорить с тобой не стала, вот ты и бесишься, на иронию исходишь, да? – поддела Алиса, хотя во взгляде скользнуло что-то совершенно иное, похожее на нежность.
– Ты права, дорогая, я просто обиженный мужчина, которого отвергли в профессиональном смысле, – захохотал Борис. – Я не привык к такому обращению, корочки столичного журналиста всегда открывали мне любые двери, в том числе и к женским сердцам, а тут вдруг такой облом…
– Да ты просто ловелас? – засмеялась в ответ и Алиса. – А Каргополова не повелась на твои закидушки… но у нее, Боря, такой муж, что я бы на ее месте вообще никаких мужиков не замечала.
– Да? Забавно… а мне показалось, что она не замужем.
– Зря. Муж у нее красавец, хорошо зарабатывает, по дому все делает, о дочке заботится. Все бабы в прокуратуре завидуют, между прочим.
– Надо же… а с виду такая типичная старая дева, хоть и симпатичная, надо признать.
– Она просто очень строгая и сосредоточенная, – словно заступаясь за следователя, сказала Алиса, – потому и кажется, что ее ничего, кроме работы, не интересует. И вообще – что мы тут о Каргополовой разговариваем? У нас свидание или что?
– Конечно же, свидание, ты совершенно права. Может, мы погуляем? Погода вроде наладилась, – предложил Борис, стараясь замаскировать рвущееся наружу раздражение. Он никак не мог разговорить молодую девчонку, заставить ее болтать на тему, интересовавшую его куда сильнее, чем сама Алиса. И придется делать вид, что у них действительно свидание…
Но кое-что из этого вечера он все-таки извлек.
Следователь
Она сумела настоять на том, чтобы специалист по судебной психиатрии приехал в Хмелевск. Прокурор, правда, возмущался, но в конце концов согласился.
Полина ждала результатов с нетерпением, ей казалось, что именно от этого будет зависеть дальнейший ход расследования. Она никак не могла убедить себя в том, что Виктория Негрич – хладнокровная убийца, и не помогали ни материалы дела, ни фотографии с мест преступления.
Все это просто никак не вязалось у Полины с невысокой миловидной Викторией с открытым простым лицом. Что-то мешало ей представить, как в руке этой женщины зажат скальпель, как она уверенно проводит его лезвием по шее жертвы, делая точный надрез.
«Почему я не верю в то, что она убийца? Потому что женщина, а судебная практика знает меньше десятка серийных убийц женского пола? Ерунда. Если уж женщина по какой-то причине решается на убийство, то совершает его с особой жестокостью, свойственной далеко не каждому мужчине-убийце. Мотив… я мотива не вижу, кроме как при убийстве Митина. А как прицепить три остальных трупа, понятия не имею. Ладно бы еще, если бы смерть Митина была первой в этом списке, тогда еще хоть как-то похоже на попытку замаскировать, хотя глупо, конечно. Но он погиб последним. Не вяжется», – думала Полина измеряя шагами кабинет.
На столе зазвонил внутренний телефон, и она вздрогнула, сняла трубку:
– Каргополова, слушаю.
– Ну что, Полина Дмитриевна, поздравляю нас, – раздался голос Двигунова. – Можете быстренько ко мне спуститься. Я на проходной, жду.
– А что случилось?
– А труп у нас. И, как на грех, в парке и с перерезанной сонной артерией. И ни капли крови вокруг, – бухнул Двигунов, и у Полины заколотилось сердце:
– Этого не может быть!
– Вот я потому и говорю – спускайтесь, поедем.
Полина бросила трубку, схватила плащ и сумку, выскочила из кабинета и понеслась вниз, перескакивая через две ступеньки.
«Черт, черт, черт! – думала она про себя. – Как такое может быть?! Ведь Негрич в камере! Что это вообще значит? То, что я внутри себя знаю, что это не она? Или то, что так скоро появился имитатор? Вот вам, товарищ прокурор, и режим повышенной секретности тогда! Хотя… если не просочилось, что подозреваемая задержана, то вполне логично… что логично? Что я опять ищу подтверждение собственной мысли о невиновности Негрич? Но кто-то же нам ее подсунул? Черт…»
Двигунов курил у служебной машины, лицо его было серым – видимо, ночь не спал, дежурил.
– Куда едем? – спросила Полина, забрасывая сумку на заднее сиденье.
– В Брагино, – выбрасывая окурок, процедил он.
– Личность установили?
– Да. Лариса Митина. Невестка недавно убиенного Максима Митина, вдова его старшего брата.
Полина схватилась за голову:
– Ох ты…
– Вот такая фигня, Полина Дмитриевна. И вы, похоже, совершенно правы, дело все-таки в водочном заводе. Я на всякий случай наружку к Пострельцеву у начальства пробил, пусть с ним походят, мало ли… да и для его же безопасности, если он вдруг ни при чем. Но выходит, что и девица наша тоже ни при чем, она ж в СИЗО.
– Посмотрим… – неопределенно пробормотала Полина, отлично понимая, что Двигунов прав. – Все равно ее пока выпускать нельзя, ее тоже могут убить, если я права. У нее сегодня экспертиза психиатрическая, может, специалист что-то интересное расскажет.
– Да нам-то теперь это к чему? Труп вчерашний, ему даже суток нет.
– Посмотрим… – повторила Полина.
Тело женщины еще не увезли, оно так и лежало под деревом, накрытое черным полиэтиленом.
Полина присела на корточки, отвернула угол в районе головы, всмотрелась в совершенно белое лицо покойной.
Женщина лет пятидесяти, аккуратно причесанная, с тщательно выщипанными бровями и слегка подправленным контуром губ, в ушах – небольшие серьги. На шее справа тонкий порез – точно такой же, как был у всех Пострельцевых, как был у Максима Митина, разве что вокруг тела последнего было
