Во-вторых, появились новые информационные поводы, заставлявшие забыть это посещение или иначе его интерпретировать. Так, вскоре «весь Петроград» заговорил о новых скандалах, связанных с именем Распутина.
Другие попытки укрепить популярность царя и его семьи были предприняты весной 1916 года. Интерес представляет публикация серии снимков царской семьи в журнале «Столица и усадьба», который предназначался для читателей и особенно для читательниц, интересующихся жизнью «высшего света». Серию фотографий предварял заголовок: «Снимки, сделанные ее императорским величеством государыней императрицей Александрой Федоровной, Царское Село, 1915»424. Публикация работ «августейшего фотокорреспондента» в подобном издании могла сама по себе быть сенсацией. Можно с уверенностью предположить, что царица, весьма внимательно относившаяся к распространению снимков своей семьи, тщательно планировала подобную публикацию, возлагала на нее определенные надежды, стремилась воздействовать на важную часть политической элиты.
На некоторых снимках был запечатлен император, наследник, царевны, а также племянники царя, дети великой княгини Ксении Александровны, во время зимней прогулки в Царскосельском парке и железнодорожных путешествий императорской семьи. Трогательные любительские фотографии были иногда по-своему весьма удачными, недаром некоторые из них впоследствии многократно воспроизводились. Царь, убирающий снег, играющий со своими детьми, представал как частный человек, примерный семьянин и сторонник здорового образа жизни.
Жанр семейной фотографии в данном случае политизировался. Образ счастливой императорской семьи, очевидно, должен был опровергнуть все слухи о моральном разложении в царском дворце, а приватный, частный образ Николая II должен был вызвать сочувствие читателей и читательниц.
Сходную цель, очевидно, должна была преследовать и публикация в «Летописи войны» цикла снимков «Путешествие Их Императорских Величеств к югу России». Наряду с фотографиями, изображавшими посещения военных кораблей, воинских частей и лазаретов, были опубликованы снимки царской семьи на летнем отдыхе. На одной из фотографий император был запечатлен в белоснежном кителе морского офицера, императрица и царевны в светлых летних платьях и элегантных шляпках425.
В какой степени подробное умилительное освещение этого семейного визита на юг, совпавшего по времени с трудной фазой операций на Юго-Западном фронте, способствовало актуальным задачам патриотической мобилизации?
Официальное издание описывало и эту поездку как наглядную демонстрацию проявления народом монархических чувств: «Все те из раненых, которые могли уже ходить, выходили из своих помещений и спешили еще раз повидать Их Величеств и Августейших детей. Трогательно было видеть, как эти раненые, многие из них на костылях, перевязанные, все в халатах и туфлях, не обращая внимания на грязь, так как весь день шел не переставая дождь, торопились к месту, где должны были пройти Их Величества. Сестры милосердия бросали ветви сирени к ногам Их Величеств»426.
Можно поверить в то, что приезд царской семьи вызывал большой интерес. Возможно, он вызывал искренние монархические манифестации на местах. Но событием национального масштаба поездка эта явно не стала – показательно, что ведущие иллюстрированные издания не уделили ей особого внимания.
Главными же для пропаганды образов царя-полководца продолжали оставаться его визиты в действующую армию. Во время некоторых посещений фронта его вновь сопровождал царевич.
Репрезентация царя-полководца несколько изменилась после того, как он стал Верховным главнокомандующим.
Прежде всего подчеркивалось, что Николай II стремится находиться ближе к передовым позициям (тем самым демонстрировалось, что он был достойным кавалером боевого ордена). Например, подпись к одной из фотографий гласила: «Государь Император покидает землянку командира батареи на наблюдательном пункте». Читатель мог предположить, что царь находится в зоне действия вражеского огня, на позиции. Показательна и подпись к другой фотографии: «Государь Император беседует на позиции с одним из офицеров, лишившимся левой руки в нынешнюю войну». Специально отмечалось, что Николай II находится на позиции427.
Некоторые места, посещенные царем, украшались памятными знаками: «Царский наблюдательный пункт», «Его Императорское величество государь император соизволил посетить наблюдательный пункт и землянку командира 2-й тяжелой батареи на позиции близ фольварка Урюшье 21 декабря 1915 г.». Фотографии этих знаков также воспроизводились в иллюстрированных изданиях428.
Официальное издание описывало, как во время одного из смотров российские зенитные батареи начали обстреливать приблизившийся вражеский аэроплан: «Государь продолжал объезд рядов войск, и только как будто громче стало ура и оживленнее сделались лица солдат и офицеров, смотревших на Царя, Который в такой боевой обстановке посещает Свои армии»429.
Очевидно, этот эпизод как-то обсуждался в стране. Жандармский отчет о настроении населения Киевского уезда за март 1916 года отмечал в части, касающейся настроения интеллигенции: «Частые поездки по фронту Государя Императора всех тревожат. Все опасаются за его драгоценную жизнь, и всех поразило известие, что, когда Государь Император объезжал фронт наших войск, близь Каменец-Подольска подвергал Свою жизнь явной опасности при налете вражеских аэропланов»430. Однако в отчетах, характеризующих настроение населения других уездов Киевской губернии, этот эпизод не вспоминался.
Во время посещения фронта царь все чаще стал не обходить выстроенные для смотра войска, а объезжать их верхом. Возможно, император следовал давним рекомендациям министра императорского двора графа В.Б. Фредерикса, который, если верить воспоминаниям начальника канцелярии министерства, «всегда настаивал, чтобы Николай II показывался толпе преимущественно на лошади. Несмотря на свой небольшой рост, Николай Александрович был замечательным кавалеристом и верхом производил, действительно, более величественное впечатление, нежели пешком»431.
Периодическое издание, редактируемое царским «летописцем» генералом Дубенским, так описывало один из войсковых смотров: «Его величество медленно следовал на белом коне по фронту, здороваясь. … Государь Император был в форме Павлоградского Императора Александра III полка, в солдатской шинели с Георгиевской лентой в петлице и походном снаряжении»432.
Здесь, как и в других случаях, царь использовал форму одного из славных полков, представленных на смотр. Специально подчеркивалось, что император носил солдатскую шинель: это, очевидно, должно было демонстрировать связь государя с миллионами простых солдат. Наконец, не случайно упоминание об императорском коне. Хотя, судя по опубликованным в иллюстрированных изданиях фотографиям и описаниям смотров, порой царь являл себя войскам на лошадях иных мастей, но особенно часто он выезжал именно на белом коне433. С большой долей уверенности можно предположить, что это должно было способствовать формированию образа императора-победителя, «полководца на белом коне».
Во всяком случае, этот образ особо отмечался прессой. «Синий журнал» писал в начале 1916 года: «Мы воспроизводим здесь один из последних снимков Верховного Вождя нашей славной армии ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА. Его Величество на белом коне объезжает доблестные войска в сопровождении командующего армией и свиты»434.
Особое значение имело посещение царем войск Юго-Западного фронта, участвовавших в знаменитом прорыве. Посещение царем армии должно было воодушевить войска, а необычайная популярность командующего фронтом генерала А.А. Брусилова должна была укрепить авторитет императора.
Какое воздействие на войска оказывали визиты царя в армию?
Николай II был убежден в том, что войска восторженно его принимали, это свидетельствовало, по его мнению, о боеспособности, верности и политической надежности армии. В некоторых случаях он серьезно ошибался. Так, 19 апреля 1916 года он записал в своем дневнике: «На Царицыном лугу был смотр всем гвардейским батальонам запасным в количестве 31 700 чел. Вид людей и прохождение были выше похвалы – душу радовало такое зрелище! Целый лишний гвардейский корпус! Что за дивная сила!»435 Менее чем через год солдаты запасных батальонов гвардейских полков подняли восстание в Петрограде.
Вместе с тем не стоит полагать, что царские смотры не оказывали никакого воздействия на солдат. Как отмечает один мемуарист, фронтовики с нетерпением ждали царя, желали его видеть, несмотря на изнурительную муштру, с которой была связана подготовка к царскому смотру. Свидетельство это особенно интересно, ибо воспоминания принадлежат перу солдата-большевика, который никак не склонен был в своих мемуарах преувеличивать степень распространения монархизма среди солдат в годы войны436.
