- Документ-то у тебя есть?
- Есть, есть! - сказала радостно Ирина и показала добытый ей Софьей документ с ее девичьей фамилией, где было сказано, что она - прислуга.
Ведь в самом деле, насколько же положение Аннушки, прислуги действительной, а не фиктивной, лучше положения ее, Ирины! Она имеет юридические права. Ее защищает союз.
По уходе Аннушки пришла Софья, и опять Ирина увидела, что ее глаза, как бы против воли, задержались на принесенной Аннушкой коробке конфет.
Ирина опять почему-то мучительно покраснела. Ей стыдно показалось сказать Софье о том, что ей соседняя прислуга подарок принесла.
А Софья Николаевна, вернувшись в комнаты, никак не могла отогнать от себя мысль, откуда у Ирины конфеты? "Ну, что за глупость, что за мелочь!" - сказала она себе с возмущением, как будто в ней сидел какой-то отвратительный сыщик, который замечал все, чего не нужно было замечать. Но, с другой стороны, почему же не нужно замечать? Ведь в самом деле, странно: у человека нет ни копейки денег, а на столе стоит коробка конфет...
А потом хватилась - брошки нет!.. Софья Николаевна стала почему-то лихорадочно искать. Почему она испытывала такое беспокойство, она сама не знала. Она перерыла все у себя в комнате. Несколько раз останавливалась, обводила всю комнату глазами, пожимала плечами и опять принималась искать.
Когда ей, очевидно, приходили какие-то мысли, которые были очень позорны, она сжимала голову руками и говорила вслух:
- Глупо, невозможно! Гадко так думать!
А потом брошка нашлась. Она сама забыла ее на умывальнике. Софья ужаснулась на самое себя.
Она почувствовала прилив такого раскаяния, такой любви к Ирине и отвращения к себе, что нужно было сейчас же пойти в кухню, припасть к плечу своего друга и кровавыми слезами выплакать все нечистое из своей души.
Она, вскочив, бросилась в кухню, чтобы стать перед Ириной на колени и сказать:
"Спаси меня, очисти меня от скверны! Вот что, вот что я про тебя думала. Откуда это и почему, я сама не знаю! Я, может быть, вздорная, вспыльчивая, но... но все-таки не дурной, не низкий человек!"
Софья вбежала с выступившими на глаза слезами в кухню и остановилась. Кухня была пуста. На столе лежала какая-то записка. Она подошла и прочла:
"Я ушла совсем. Прошу меня не искать..."
Ирина лежала на кровати Аннушки, укрытая ее одеялом из разноцветных треугольников, дрожала мелкой дрожью, как от лихорадки, и говорила:
- Аннушка, милая, спаси меня, я больше не могу у них жить...
А Аннушка сидела у нее в головах, гладила ее по плечу и успокоительно-ласково, точно няня, говорила:
- Ничего, бог даст, устроимся. Вот велика беда, подумаешь. Я уж присмотрела местечко. Настоящие люди, с душой. А чтобы вернее было, в союз запишемся. Хорошая прислуга всегда себе место найдет.
ГРИБОК
Около обвалившегося деревянного дома, выстроенного два года назад, стояла толпа тесным кружком, головами внутрь, и что-то рассматривала.
- Что такое там? - спрашивали вновь подбегавшие.
- Грибок нашли.
- Какой грибок?
- А вот дом отчего обвалился. Сейчас инженер говорил.
В середине толпы стоял рабочий с техническим значком на фуражке, очевидно, железнодоро-жник, и рассматривал что-то невидимое, держа двумя пальцами, как рассматривают блоху.
- Вот он, сволочь,- сказал рабочий,- поработал два года,- дом и загудел.
К нему наклонились головами.
- Что ж не видно-то ничего? - спросил малый в больших сапогах.
- А ты увидеть захотел? Наставь трубу хорошую, вот и увидишь.
- Самоварную - на что лучше,- сказал кто-то.
- А какой он из себя-то?
- "Какой"... да никакой, просто на вид - плесень и больше ничего.
- И целые дома валит?!
- А как же ты думал... Он как заведется, так и начинает точить,- вишь, вон, целую слободу для рабочих выстроили, а спроси, надолго это?
Из дома напротив вышла женщина с подоткнутым подолом и с помойным ведром и крикнула:
- Ну, чего тут выстроились, чего не видали? Настроили тут. Двух лет не прошло, как он завалился...
- Ты бормочешь, а сама не знаешь что,- сказал железнодорожник,- вот на другой год у нее завалится, а виноваты мы будем. Поди, объясняй вот таким-то отчего дом у нее завалился.
- ...а дома на стену повесить ничего нельзя,- все зеленое делается.
Железнодорожник посмотрел грустно на женщину и сказал:
- Чертушка! Ведь у тебя грибок и есть, самый настоящий.
- Чего?
- Грибок, говорю, у тебя.
- Поди ты кобыле под хвост! - сказала женщина, плюнув.- Борода в аршин выросла, а он все зубы чешет. Она еще раз со злобой плюнула и ушла.
- Не понимает!.. У нее грибок растет, а она только плюется.
- Вот от этого-то невежества все и горе. Тут не то что отдельные дома, скоро целыми улицами начнет валиться,- сказал человек в двубортном пиджаке.
- Да, ядовитый, сволочь,- сказал малый в больших сапогах, растирая что-то на пальцах.- Вот у нас, на нашей улице, четырехэтажный дом рухнул, до крыши еще не довели, а он, сволочь, его уж обработал.
На него покосились.
- Что ж, он и камень, что ли, грызет?
- А нешто дом-то каменный был?
- А какой же тебе еще?..
- А что ж, он и каменный своротит,- сказал кто-то.
- А как же его узнавать, что он есть? - спросил малый.
- Как узнавать? Воткни топор в стену: если вода выступит, значит, он тут и есть.
- Слюни, сволочь, пускает?
- Я уж не знаю, что он там пускает, а только если жижа выступит, значит, он тут.
- Ну, пропало дело,- сказал человек в двубортном пиджаке.- У нас целую слободу выстроили, у всех слюни пускает.
- Теперь на постройку без трубы и не показывайся,- сказал малый в больших сапогах.
- А ежели его сушить начать? - спросил кто-то.
- Кого сушить? - спросил, недоброжелательно покосившись, железнодорожник.
- Да вот его-то...
- Сверху высушишь, а он в середку уйдет.
- Ежели эта гадость завелась, так ее не высушишь,- сказал кто-то.- Ежели только сжечь, ну, тогда еще, может быть.
- Вот бы этой бабе, что ведро выливала, услужить... вон она опять вылезла. Эй, тетка, хочешь у тебя грибок выведем?
- Жене своей выведи, косолапый черт!..
- Обиделась...
- Темнота... Живет человек и не знает, что небось какой-нибудь год и осталось ей, а потом не хуже этого вот. Тоже вот так-то соберется народ, а она, ежели ее не придушить, будет вопить на всю улицу, на строителей все валить. Ты ей про грибок, а она на стену лезет.
- Вон, материал везут.
Все оглянулись: в стороне по мостовой ехали мужики с подводами.
- Тоже небось захватили его. А сидят себе, зевают по сторонам, как будто так и надо.
- Эй, вы, чертушки! Небось заразу везете? - крикнул им малый.
Передний мужик натянул вожжи.
- Чего?
- То-то вот - "чего"... Пойдем-ка, поглядим.
Все толпой подошли к возчикам.
- Дай-ка топор-то,- сказал малый в больших сапогах.
- На что тебе топор?
- Да ну, давай, много не разговаривай!
Мужик нехотя дал топор.
- Слезай к чертовой матери.
- Что ты, ошалел, что ли?
- Слезай, не разговаривай.
- Да руби, чего ты на него смотришь! - крикнули из толпы. Мужик как ошпаренный отлетел от своих дрог с лесом. Малый размахнулся и всадил топор в бревно. Все бросились, головами вместе, смотреть.
- Во-во! Пустил слюни, пустил! - закричали ближние
- Ах, сволочь! Скажи, пожалуйста!
- Ну, садись, дядя, вот твой топор. Добро хорошее приволок, нечего сказать!
Мужик молча сел, тронул лошадь и долго поглядывал с опаской на бревна, точно ожидая, что они под ним взорвутся, потом, оглянувшись на толпу, плюнул и хмуро поехал дальше.
КРЕПКИЕ НЕРВЫ
Какой-то человек в распахнутой шубе и в шапке на затылке, видимо, много и спешно бегавший по делам, вошел в банк и, подойдя к окошечку, в котором выдавали по чекам, сунул туда свою бумажку. Но бумажка выехала обратно.
- Это что такое? Почему?
- У нас только до часу.
- Тьфу!..
Вежливый человек в черном пиджаке, стоявший за лакированным банковским прилавком, увидев расстроенное лицо посетителя, спросил:
- Вам что угодно?
- Да вот получить по чеку опоздал. Присутственный день до четырех, а по чекам у вас прекращают уже в час выдавать.
- А это, видите ли, для удобства сделано,- сказал человек в пиджаке.Каждое учреждение приноравливается к тому, чтобы экономить время.
- А вон напротив я получал, там до двух открыто.
- Очень может быть. У каждого свой порядок. Вон, например, нотариус, что рядом с нами,- если вам нужно заверить подпись или что-нибудь другое в этом роде,- то нужно поспевать до половины первого. А если за углом - там тоже нотариус,- то до половины третьего.
Около кассы с чеками послышался шум.
- Какого же это черта, ведь я неделю тому назад получал, было до двух часов открыто.
Человек в пиджаке бросился туда, как бросается пожарный с трубой к тому дому, которому угрожает опасность.
- Чего вы беспокоитесь?
- Прошлый раз, говорю, получал, у вас до двух часов было открыто.
