— Разозлить? — изумляюсь я. — Но почему?
— Потому что вы всегда такая спокойная, собранная, такая непробиваемая… Простому человеку к вам страшно подступиться.
— Кто простой? Вы простой? Скажите это кому-нибудь другому!.. Кстати, вы ведь хотели мне что-то сообщить.
— Оттягиваю момент, — признается он. — Хуже нет, чем быть вестником дурных новостей. Правильно делали в былые времена азиаты, что отрубали таким головы… Пожалуй, я еще выпью.
— Вы меня пугаете, — замечаю я.
Он наливает себе немного коньяка и залпом выпивает.
— Ну вот, теперь я готов.
И смотрит на меня с некоторой жалостью.
— Все равно вы узнаете, даже если я не скажу вам об этом.
— Да о чем об этом?! — уже сержусь я.
Он набирает в грудь воздуха, будто собирается прыгнуть в холодную воду. А меня не покидает чувство, что мой гость просто играет комедию.
— Думаю, вас ожидают неприятности.
— А где они меня ожидают, эти неприятности? — пищу я голосом мультяшного котенка.
— Откровенно говоря, я бы с удовольствием вам помог, — игнорирует он мои приколы, — но как уберечь человека от сплетен? По-моему, в раю даже ангелы сплетничают между собой… Дело в том, что в городской управе милиции работает мой хороший приятель, Гена Семенов. В порядке спонсорской поддержки неделю назад мы подарили его отделу хороший компьютер со всеми мыслимыми наворотами, ну и он позвонил мне с благодарностью. Слово за слово, стал спрашивать, где я был, с кем ездил, а когда я упомянул ваше имя, он мне все и рассказал…
— Да что все-то? Тянете кота за хвост!
— Вообще-то я считаю, что эта ерунда не стоит вашего внимания.
— Тогда зачем вы пришли? — уже откровенно грублю я.
— Меня все это время не покидало чувство, что я свалял большого дурака… Я имею в виду в Москве.
— Когда повели меня играть в автоматы?
Он смотрит на меня грустно, и в какой-то момент я даже забываю, что Найденов пришел ко мне с дурной вестью.
Глава двадцать третья
Надо сказать, целуется он хорошо. Не то чтобы я совсем потеряла голову, но некоторое кружение присутствует. Жалеет, значит, что оттолкнул бедную девушку?
— Ванесса Михайловна, — почти строго говорит он, — я предлагаю вам… быть моей девушкой!
Какое разочарование. А я уже решила, что он предложит мне сразу руку и сердце. Или быть девушкой господина Найденова — уже почетно?
Если подумать, таких предложений я еще не получала. Не знаешь, плакать или смеяться.
— А в чем это будет выражаться? — интересуюсь я. — Мы заключим с вами договор? Что мне будет дозволено, а что нет. И что вы обязуетесь для меня делать…
— Вот вы опять шутите, а я между тем серьезен как никогда.
Странный он все-таки. И я его не всегда понимаю. Может, потом, с течением времени, когда мы узнаем друг друга получше, и придет это понимание?
— Хорошо, я согласна быть вашей девушкой.
По крайней мере меня это если и будет к чему-то обязывать, то вовсе не так, как если бы я была его женой… А вообще хочу я быть женой? Хоть чьей-то. И почему мне не хочется замуж?
Я протягиваю Найденову руку, он ее целует. Итак, мы с ним дружим!
Наверное, мне все-таки не удается скрыть некоей ухмылки, отчего Михаил Иванович поднимает голову и некоторое время внимательно смотрит мне в глаза.
— Мне кажется, мы перешли на ты, или нет?
Хорошо хоть мы знаем, как друг друга зовут.
— Ну а раз перешли, то не будешь ли ты так добр рассказать мне то, о чем поведал тебе твой приятель Гена Семенов?
— А мне понравилось с тобой целоваться, — сообщает он.
— Вообще-то мне тоже.
Едва мы успеваем друг к другу потянуться, как голос сына приводит меня в чувство:
— Мама, у меня в комнате кто-то стучит в окно!
Михаил Найденов так шарахается от меня, словно его подростком за курением сигареты застукала мама. Что за необычный мужчина в моей жизни появился? Стесняется ребенка.
— Здравствуйте, — вежливо говорит мой сын, — меня зовут Михаил Лавров.
— А меня — Михаил Найденов. Можешь звать меня дядя Миша.
— Я когда вырасту, тоже буду дядей Мишей.
— Ежу понятно, — соглашается наш гость, — мы же с тобой тезки. А не возражаешь, если я с тобой пойду и посмотрю, кто там к тебе стучит?
Я собираюсь двинуться следом, но мой новый бойфренд останавливает меня взглядом.
— Я сам, ладно?
Ах да, я же забыла: он теперь мой… парень. Интересно, никто из моих знакомых мужчин прежде не врастал так активно в мою жизнь. А тем более не пытался набиться в друзья моему сыну.
Минуты через две Найденов показывается в дверях и решительно направляется к входной двери.
— Я сейчас вернусь.
Он и в самом деле возвращается минуты через две и просит:
— У тебя, случайно, нет каких-нибудь домашних тапок? В этих «саламандрах» невозможно чувствовать себя комфортно. Я имею в виду в домашней обстановке.
— Есть… папины. Он тоже не любит ходить по дому в уличных туфлях, вот я ему и купила.
— Так что же ты медлишь? — вроде даже прикрикивает он.
Надевает тапки и довольно притопывает.
— Вот теперь в самый раз!
Что происходит? Как он успел так быстро освоиться в моем доме? И вообще, почему я его так беспрекословно слушаюсь?
Он опять скрывается в Мишкиной комнате и, вернувшись, докладывает:
— Теперь, надеюсь, ребенку ничто не помешает заснуть.
Он присаживается рядом со мной на диван и обнимает меня за плечи.
Я оглядываюсь на дверь детской.
— Ты думаешь, он не будет спать? — довольно хмыкает Найденов. — Обижаешь! Мы с парнем заключили договор: я буду говорить с его мамой, а он — спать…
— А за это…
— А за это я свожу его на ипподром.
— Что?!
От неожиданности я чуть с дивана не падаю.
— Ребенка — на ипподром?
— А что здесь страшного? Он же не будет ставить на лошадей, а просто посмотрит один-другой забег.
— Тебе мало того, что мать азартная, надо и ребенка сделать таким?
— Ванесса! — говорит он строго, как будто вместе с нашим договором быть моим парнем он получил право стать отцом моего сына. — У нас в стране вообще извращенное отношение к азарту. Между прочим, здоровый азарт для жизни необходим, как и умение держать его на контроле. Как ты думаешь, почему вся наша страна так панически боится игровых автоматов?
— Вот именно, почему? Помнится, вы уже развивали эту тему.
— Развивал, — соглашается он. — Но когда я прочел в газете письмо женщины, у которой муж проигрывает всю свою зарплату и дети сидят голодные, я долго не мог успокоиться… Ну почему наши мужики ни в чем удержу не знают? Ни в пьянке, ни в гуляньях, ни в игре? Вместо того чтобы воспитывать в наших мальчиках умение быть стойкими перед всякого рода испытаниями, мы делаем самое простое: искушения запрещаем.
