— Что с тобой? — я сделала шаг в ее сторону, и она тут же отпрянула. — У тебя что-то случилось?
На короткий миг показалось, что сейчас произойдет чудо, и она действительно ответит — за все время нашего знакомства ею было обронено всего одно слово, — но этого так и не произошло. Она отошла в тень, слилась со стеной, и до меня донесся лишь приглушенный протяжный вздох.
— Тупиц… в смысле, Юля! Где тебя носит?! — настиг меня гневный вопль госпожи Санли. — Живо сюда!
Опомнившись, я бросила еще один быстрый взгляд на то место, где скрывалась Наблюдательница, и покинула подсобку. Голос управляющей доносился из холла, куда я и вошла, не без удивления обнаружив, что никаких зевак здесь нет. Наверное, госпожа Санли обеспечила порядок, велев никому не высовываться из своих комнат. Это она умеет — кому надо, пригрозит, а кого-то сопроводит в апартаменты с услужливой улыбочкой.
Вся верхушка была уже в сборе и, по правде говоря, я в такую могучую кучку совершенно не вписывалась. В голове творился полнейший кавардак, из которого на первый план выбивался вопрос «что сейчас будет?» и напоминание «не забыть выпытать у Германа подробности о Звервоне».
Да, этот грязный, вонючий, а к тому же редкий и сильный дух упорно продолжал занимать мои мысли. Кажется, вторгся в самые недра сознания и даже там успел наследить.
— Ну что, приступаем? — скорее не спросил, а призвал к действию Кирилл, вслед за чем все встали на начерченный на полу круг.
Этот круг я заметила ровно в тот момент, когда управляющая вновь окатила меня волной недовольства, призывая занять место рядом с ними. Я не без опаски подчинилась, попутно пожалев изгвазданный краской пол, ступила на белый контур и…
И началось!
Воздух как будто сгустился, став плотным и осязаемо вязким. Мне было неясно, что именно происходит, но не прочувствовать изменения было попросту невозможно. Еще некоторое время видимых проявлений творящейся магии не существовало, но в какой-то момент появились и они — сначала едва уловимые свечения, исходящие от каждого из участников круга, а затем ставшие гораздо ярче. Вскоре я с изумлением заметила, что такое свечение исходит и от меня — правда, совсем тусклое, почти незаметное, но все-таки! Оно было бледно-золотистым, точно сотканным из множества мелких мерцающих крупинок.
Невероятно…
Маг, заклинатель духов, безликоборец и ведьма вытянули перед собой руки, и я интуитивно сделала то же самое. Теперь свет струился сквозь пальцы, сливаясь в единый переливающийся сгусток, с каждым мгновением становящийся все больше и больше. Он пульсировал, вбирал в себя энергию, и я просто поверить не могла, что участвую в таком… таком… чуде!
По ощущениям, прошло несколько минут перед тем, как образовавшийся шар вдруг пришел в движение и полетел прямо к выходу. Все тут же отправились следом, вышли на улицу, где почему-то не горел ни один садовый фонарь, и остановились там же, где переливающийся шар — в центре переднего двора.
Если бы не разные оттенки, этот шар можно было бы принять за миниатюрное солнце. Мне даже казалось, что его легкая пульсация — это дыхание, а он сам — живое существо. Нестерпимо хотелось до него дотронуться и проверить, такой ли он горячий, как мне думается, но я, конечно, это желание сдерживала.
Мы снова стояли вокруг шара, и снова некоторое время ничего не происходило. А затем шар внезапно стал распадаться на огни поменьше, которые срывались с места и разлетались по всему периметру двора. Они летели, оставляя за собой длинные хвосты, какие бывают у падающих звезд, и я невольно вспомнила о звездах других — тех, каким загадывала желания.
И ведь последнее сбылось…
У меня есть самая потрясающая в мире работа, возможность заниматься любимым делом, каждодневное созерцание чудес и, какими бы недостатками она не сопровождалась, им ее не переплюнуть!
Тэйрон, Кирилл и госпожа Санли разошлись в разные стороны, а нам с Германом выпало идти на запад. Мы шагали молча, и я с интересом наблюдала, как он управляется с встречающимися на пути шарами. Стоило безликоборцу протянуть к ним руку, как они взмывали вверх, обращались сияющей завесой, а как только мы удалялись, становились невидимыми. Таким образом, прямо на моих глазах появлялся тот самый барьер — невидимый, но невероятно сильный.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Кто такой звервон? — я не была бы собой, не попытайся разговорить Германа, тем более, когда мы остались наедине.
Мне не ответили, но это меня не остановило:
— Слушай, у вас, у мужчин, есть хоть какая-нибудь логика? Впрочем, учитывая то, что всегда говорят только о женской, вероятно, нет. Но в любом случае, это очень странно: постоянно меня игнорировать, но в то же время приходить на выручку — заметь, когда не звали, — а потом еще просить посодействовать в установке какой-то там защиты.
Выпалив все это на одном дыхании, я шумно выдохнула и постаралась успокоиться. Все-таки такое отношение задевало, как бы я ни старалась убедить себя в обратном. А особенно задевало безразличие Германа… безликие его забери!
— Ты не нравишься Тэйрону, — эти слова буквально застали меня врасплох. — Точнее, он не хочет, чтобы ты была моей напарницей и вообще работала в Большом Доме.
Я уже открыла рот, но Герман меня опередил:
— Не знаю, почему.
— Ты поэтому меня игнорируешь? — во мне боролись недоумение и негодование. — Потому что я, видите ли, пришлась не по вкусу великому заклинателю духов?
Герман резко остановился и, обернувшись ко мне, посмотрел в глаза.
Это было нечто. Правда. Проступившая сквозь темноту фигура, блестящие в полумраке глаза и светлые волосы, на которые легки блики огней. Он был значительно выше меня, смотрел сверху вниз, но в этом взгляде, как ни странно, не было ни снисхождения, ни превосходства. Взгляд походил на тот, который я видела на ярмарке духов, в злосчастный момент полета над костром. Почему злосчастный? Потому что с него все началось. Для меня начался противоречивый безликоборец по имени Герман.
— Я обязан Тэйрону жизнью. Больше, чем жизнью, и это тот долг, который мне никогда не вернуть, — произнес он с несвойственной ему горячностью. — Но я никогда не стану слепо выполнять чьи-либо указания, если не считаю это нужным.
Я усмехнулась, пряча кипящий внутри меня ведьмовской котел чувств:
— А, так значит, ты избегаешь меня по собственной инициативе?
Что вдруг нашло на Германа, мне было неведомо, только на его лицо набежала тень, вызванная вовсе не погасшим поблизости огоньком:
— Все, кто мне так или иначе дорог, погибают.
— Что? — нахмурившись, переспросила я. — Что за бред ты говоришь? Не знаю, что ты вбил себе в голову, но даже, будь это так, я ведь тебе не дорога. Мы знакомы-то всего ничего.
Герман на миг отвел глаза в сторону, а затем снова посмотрел на меня:
— Могла бы таковой стать. Ты посмотри на себя, — он передернул плечами, и в его голосе зазвучала термоядерная смесь раздражения, злости и восхищения. — Легкая, живая, веселая. Ты такая, каким когда-то был я и каким уже никогда не стану. Если не хочешь проблем, держись от меня подальше.
Ни установка барьера, ни происшествие с Джеей, ни даже само существование духов не потрясло меня так, как эти его слова. Я была обескуражена такой внезапной откровенностью, целиком и полностью. Но, несмотря на эту обескураженность, сумела заглянуть в то, что крылось за предостережением Германа, и только сейчас в полной мере убедилась: его коснулись те же чувства, что мучили меня. Было ли это не поддающимся объяснению влечением, симпатией… нет, определенно больше, чем просто симпатией.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мне, как никогда, захотелось пробраться под панцирь безликоборца, растормошить его, заставить забыть о каких-то нелепых предубеждениях и страхах.
— А что, если я хочу проблем? — спросила, сделав шаг вперед и оказавшись с ним буквально лицом к лицу. — Знаешь, всегда имела ужасную привычку притягивать к себе неприятности, а от привычек не так-то просто избавляться.
— Ты не знаешь, о чем говоришь, — ответил Герман спустя несколько мгновений, в течение которых испытывал силу моего взгляда.
