Но Татьяна не умела врать. В ее глазах легко читался шок. Таким она меня явно не ожидала увидеть. Наконец она устала себя сдерживать и разрыдалась, упав мне на грудь.
– Ничего-ничего, – успокаивала она, не знаю, кого больше: меня или себя. – Мы сделаем тебе операцию. Пересадим кожу. Сейчас пластическая хирургия ушла далеко вперед. Ты еще будешь девок с ума сводить, и мне снова придется ревновать тебя к каждой юбке.
Мне разрешили смотреть телевизор без каких-либо ограничений. Жена могла приносить мне любые газеты.
А когда я пошел на поправку и стал ходить, меня даже не перевели в тюремный лазарет.
А вскоре ко мне прилетел из Москвы молодой генерал Полеванов и в торжественной обстановке вручил мне решение суда о моем условно-досрочном освобождении.
– Теперь ты свободный человек, – поздравил он меня. – Можешь лететь в Москву или за границу – привести свою физиономию в порядок. А то не очень эстетично выглядишь.
– Да я вообще-то и к Новой Жизни привык. С тобой, Иван Кузьмич, весь бы срок до конца отработал. Хороший ты человек. Спасибо.
Полеванов замялся на секунду, а потом сказал:
– Можно и в Новую Жизнь. Там сейчас начальство сменилось. Ты помнишь моего ординарца, сержанта Севрука?
– Как же не помнить? Стойкий коммунист, ни на какие олигархические посулы не поддавался. Его что, сделали комендантом?
– Нет. Но именно он приложил руку к смене власти в поселке. Сержант не смог простить Румянцеву гибели своего кумира – Ивана Васильевича Кандыбы – и разрядил в майора весь автоматный рожок, сделав из него настоящее решето. Там сейчас новый комендант, неплохой парень. Я его туда порекомендовал. Он у меня в московском управлении в месяц получал меньше двухсот долларов. А у него семья, дети. Вот я и отправил его на заработки. Поэтому можешь легко возвращаться в Новую Жизнь. Тебя там примут с распростертыми объятьями. Займешь свою прежнюю должность, только уже как вольнонаемный работник. А что? Деньжат срубишь!
Я попробовал улыбнуться, но у меня вышла лишь какая-то гримаса. Даже видавший виды Полеванов отвернулся в сторону, чтобы только не смотреть на меня.
– Не уж, лучше в Москву, – ответил я.
– Хозяин – барин, – сказал генерал и протянул мне свою визитную карточку. – Будешь в столице, звони. Всегда буду рад тебя видеть.
Он быстро пожал мне руку и вышел из палаты.
Я рассмотрел визитку. Бывший комендант Новой Жизни теперь был начальником управления поселений. Все-таки подсидел питерца.
Еще в красноярской больнице я понял, чем вызвано изменение отношения к моей персоне со стороны властей. Если я и стал уродом, это вовсе не означает, что меня можно списать в политический утиль. Татьяна права, пластические хирурги сейчас творят чудеса. Любую дурнушку при наличии у нее определенной суммы денег они легко превращают в писаную красавицу. А у меня как-никак деньги еще остались. Что касается харизмы, то после случая на пожаре она у меня только окрепла. Народ же любит страдальцев. Поэтому следы от ожогов до конца убирать нельзя. Они теперь часть моего имиджа.
Дело было в другом. Американцам наконец-то удалось утихомирить Ирак, и они выплеснули оттуда на мировой рынок массу дешевой нефти. Цены на энергоносители упали, и поток нефтедолларов в российскую казну значительно сократился. Власть уже не могла вести себя столь бесцеремонно, как раньше. Какая разница европейцам, у кого покупать нефть – у русских или арабов. Но если шейхи более или менее контролируются американцами, то новый диктаторский режим в России абсолютно непредсказуем. Вот и завинтили они нам гайки. И власть, так же, как и при Горбачеве, стала перед выбором: либо проводить демократические реформы, либо возрождать сталинскую систему во всем «великолепии». Вождь, похоже, колебался, не решив до конца, к чему склониться. Поэтому перед парламентскими выборами правительство пошло на некоторые послабления. Из ссылок и лагерей стали возвращаться бывшие зэки. Появилась оппозиционная партия. И хотя она была карманной оппозицией режиму, ее лидеров Кремль держал на коротком поводке, но, как говорится, лиха беда начало. То ли еще будет, господа-товарищи!
В Москве меня ждал сюрприз. В Домодедово, кроме толпы журналистов, от которых мы с женой кое-как сбежали, в VIP-зале нас встречало все семейство Ланских. Я очень боялся, что напугаю детей своим безобразным лицом. Но никого не смутили изменения в моей физиономии. Все были слишком рады встрече, чтобы разглядывать меня.
Первой я обнял маму. Она сильно постарела, но ее глаза сейчас светились умиротворением и спокойствием. Машка похудела и превратилась в настоящую красавицу. Если бы я встретил ее на улице, то ни за что бы не узнал. На фотографии – одно дело. Там безжизненное, статичное изображение, а живой человек – совсем другой. В ней было столько шарма, столько женственности, что я невольно позавидовал тому мужчине, чьей женой она когда-нибудь станет.
– У меня завтра последний звонок. Папа, ты придешь ко мне в школу? – спросила меня юная барышня.
– Приду, обязательно приду, доченька, – пообещал я, пуская слезу.
– И ко мне, – обратил на себя мое внимание высокий юноша.
– Твой выпускной не считается. Тоже мне, девять классов закончил. Ты же не пойдешь учиться в колледж, – перебила брата Машка.
– О Боже! Сашка! Как же ты вырос, мой малыш! – я обнял сына, который уже обогнал меня ростом, и заплакал.
– Я не малыш, – обиженно произнес Александр и показал рукой в сторону. – Вон он, малыш.
Я посмотрел в направлении его руки и увидел стоящую чуть поодаль молодую пару. Мужчина держал на руках завернутого в одеяло ребенка.
– Вот, дед, принимай пополнение в роду Ланских. Внук у тебя родился. Мы с женой назвали его в твою честь Михаилом. Тоже М. А. Ланский, только не Аркадьевич, а Алексеевич.
Я не помню, как я подошел к Лешке, как взял на руки это бесценное маленькое сокровище. Он крепко спал в своем одеяльце, мой тезка, мой внук.
– Но почему, почему мне никто не сказал об этом раньше? – растерянно шептал я. – Почему никто мне ничего не сказал раньше?
– Пап, мы готовили для тебя сюрприз. Марину только вчера выписали из роддома, – оправдывался Алексей. – Вот познакомьтесь, пожалуйста. Это – мой папа. А это – моя жена. Марина работает в банке. Мы с ней женаты уже целый год.
– Вот тихушники! Ну сюрприз так сюрприз, ничего не скажешь. Ну удружили, дети, – приговаривал я, а сам насмотреться не мог на внука, стараясь разглядеть в нем знакомые черты.
Он же с важным видом сосал пустышку и невозмутимо спал.
Я сидел на лавочке перед главной резиденцией Габсбургов в Вене – Дворцом Хофбург – и наслаждался ласковым весенним солнцем. Легкий ветерок обдувал мое обновленное после серии пластических операций лицо. В целом оно мне нравилось. От былого уродства не осталось и следа. Разве только легкие шрамы на скулах. Но они абсолютно не портили мой новый облик, наоборот, даже придавали ему некоторый шарм. Недаром говорят, что шрамы украшают мужчину.
Всего два дня назад я покинул здешнюю клинику известного не только в Европе, но и во всем мире пластического хирурга. Я планировал сразу же вылететь в Москву, но жена попросила задержаться на пару-тройку дней. Ей столько говорили про венские магазины, что она просто не могла уехать отсюда, не составив собственного мнения о местном шопинге. Ох уж эти женщины! Неужели в Москве нельзя купить те же самые вещи? Если ей хочется, как гончей собаке, носиться по магазинам в поисках разной дребедени, пожалуйста. Но я в этом безумии участвовать не собираюсь. Когда мне нужна какая-то новая вещь, я просто заезжаю в хороший магазин и покупаю. А ходить пешком по целой торговой улице из одного универмага в другой просто так, без определенной цели, – это не для меня. Я лучше поброжу по музеям или просто по узким венским улочкам. Почувствую себя частицей большого города, затерянной в толпе, где меня никто не знает, и никому до меня нет дела. Или вот так просто посижу в парке и полюбуюсь, как голуби гадят на памятник австро-венгерскому императору.
Я не заметил, как на край лавочки присел мужчина в длинном сером плаще и такого же цвета шляпе с широкими полями. Он, похоже, проследил, куда устремлен мой взгляд, и на чистом русском языке философски заметил:
– Вот так проходит земная слава… Думал ли великий монарх, что его монументальное изваяние станет любимым отхожим местом для птиц?
Я обернулся и попытался разглядеть обладателя этого голоса, который показался мне удивительно знакомым. Но надвинутая на глаза широкополая шляпа скрывала от меня его лицо.
– Вы походите на человека, выжившего в катастрофе, – сказал незнакомец, явно напрашиваясь на беседу.
