— Это когда едят сыр?
— Это когда едят все сырым.
— Зачем? — удивилась я.
— При термической обработке продуктов уничтожаются все полезные вещества и витамины.
— Да? И как мы все от цинги не умерли, — хохотнула я. Возможно, витамины и чувствовали себя вольготно в его яичном коктейле, но и сальмонеллез тоже не стеснялся.
Между мной и Арсением завязалась беседа, в ходе которой мы перешли на «ты», а я узнала о здоровом питании много того, чего не знала и предпочла бы не знать и дальше. Система питания у Арсения была очень сложная. На завтрак должен быть белок, а на ужин нельзя углеводы, но все-таки углеводы нужны, только я так и не поняла, когда именно. Если бы я попыталась соблюсти все правила Арсения, то умерла бы от голода прежде, чем определилась с дневным меню. Впрочем, сказала я себе, Арсений делится всеми этими сведениями из лучших побуждений. Если только потом не позовет меня в секту. Совсем потеряв нить разговора, я просто наслаждалась мужской красотой, периодически кивая. Верхняя губа Арсения походила очертаниями на дугу лука. Нижняя была гораздо полнее, что обычно заставляло героинь любовных романов задуматься о ее чувствительности. И какой нос… изумительной формы, всем носам нос. У меня вспотели ладони.
— Пока мне сложно слезть с яиц, потому что я их очень люблю, но мяса я не ем уже год, два месяца и три недели. Человек не нуждается в мясе. Более того, пищеварительная система человека совершенно не приспособлена к перевариванию мяса.
Странно. Я считала, что если человек не приспособлен к перевариванию чего-то, он просто не будет это есть. Например, камни. И если человек по своей природе травоядное существо, почему тогда у него не четырехкамерный желудок, как у коровы? Я уже хотела спросить об этом, но вместо этого внезапно сказала:
— Я тоже вегетарианка. Уже шесть месяцев. Похудела на тридцать килограмм, — на самом деле самое масштабное в моей жизни похудение произошло, когда я лежала в больнице с язвенно-некротической ангиной. В горле у меня образовалась болячка, и я не могла ничего есть в течение трех недель.
Арсений так обрадовался. Прямо просиял. Как будто нуждался в донорских органах, а я заявила, что у меня как раз есть лишние. Нервно улыбаясь, я разломила пирожок надвое и потянула кусочек в рот.
— НЕ-Е-ЕТ! — закричал Арсений, хватая меня за руку.
— Что такое? — перепугалась я. Неужели и в пирогах тараканы?!
— Мясо, — он указал на пирожок обвиняющим перстом.
— Какой ужас… этот пирожок подкинули… меня подставили…
— Плоть мертвого животного, — выдохнул Арсений.
— Да, мертвое животное, — механическим голосом повторила я. — Его нужно похоронить.
Мы вышли из столовой, и под березкой, поскребя землю, я положила пирожок в ямку и присыпала землей. После минуты молчания над несчастным животным, чьей последней обителью стал кокон из дрожжевого теста, Арсений удалился, сославшись на утреннюю тренировку, которая наполнит его тело энергией, а душу позитивом. Я же осталась рассматривать черную грязь под ногтями и недоумевать, зачем я устроила весь этот балаган. Поистине, красота страшная сила, способная разбить здравый смысл в щепы.
Передо мной простирался весь день. Я провела его ярко и насыщенно: наслаждалась солнцем, купалась в сверкающей реке, познакомилась с интересными людьми, выучила четырнадцать асан и ощутила, как на меня снисходит благодать. Шутка. На самом деле я мокнула палец в реку, решила, что вода слишком холодная, ушла в свою комнату и до ночи читала очередной роман, который, к слову, тоже оказался отвратительным.
С утра, которое у меня началось в полдень, я таки выгнала себя на лесную поляну, с обещанием после наградить себя шоколадкой. Я заглянула в книгу про йогу, но изображенные на иллюстрациях позы были либо слишком простые, чтобы тратить на них время, либо слишком сложные, чтобы я с ними справилась. Пока я сидела и тупо таращилась в пространство, размышляя, что все равно польза от йоги сильно преувеличена, из чащи, как лесной бог, вышел Арсений.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Медитируешь?
— Ага, — вообще я как раз решила встать и пойти пообедать, но я же женщина, могу позволить себе внезапно передумать.
— Можно к тебе присоединиться?
В каком смысле?
— Да, конечно.
К моему разочарованию, он устроился вне пределов моего поля зрения. Мы приступили, и скоро я поняла, что не знала, во что ввязываюсь. Ты сидишь, и с тобой ничего не происходит. Звучит не так плохо, но только первые десять минут. Эх, мне стало бы легче, если бы я могла сейчас выпить чашечку чая. Или посмотреть телевизор. Или помыть посуду. Что угодно будет веселее. Говорят, эти йоги живут по сто лет. Но если при этом они хранят целибат и спят на гвоздях, то зачем такая жизнь? При всем моем уважении, раз индусы такие умные, чтобы придумать все эти практики, почему они до сих пор такие нищие? Ой, кажется, у меня по плечу кто-то ползет. А нет, показалось. Интересно, если во время медитации по вам действительно начнет кто-то ползать, имеете ли вы право почесаться или же должны сохранять состояние покоя и расслабления, преодолевая невыносимый зуд? Как мне скучно… Ту же скуку я претерпеваю по восемь часов каждый будний день в офисе, но нирваны пока не достигла. И ведь от медитации даже не похудеешь. Стоит ли женщине делать что-то, если при этом она не похудеет? Я слышала, что от сидячего образа жизни образуется целлюлит. Так и есть. Я уже чувствую подозрительное жжение в ягодицах.
Я пошевелилась.
— Арсений, а как ты живешь в городе?
— Тсс.
А вдруг он и в городе живет в палатке? Хотя было бы удобно, если поставить палатку прямо возле офиса. Сэкономила бы на маршрутке. Но Ирина совсем бы перестала меня уважать, она и так ко мне относится как к голодранке. Мои любовные романы бы все промокли после первого дождя… И мобильник заряжать негде, а ведь я играю на нем в судоку… Плюс проблема с гигиеной… ума не приложу, как решить ее в палатке. Да, проблемы не решаются… Ну дала я себе клятву изменить свою жизнь, и чего? Где чудесное преображение? Сижу на пыльной траве, как дура, а жизнь проходит мимо. А потом встанешь, а тебе уже сорок стукнуло…
Мысли мои становились все мрачнее и мрачнее, пока наконец не обратились в подобие черной вязкой грязи.
Спустя час, когда все закончилось, я чувствовала себя так, как будто только что пришла с собственных похорон. Арсений же, прежде чем испариться, заявил, что пережил единение с природой и постиг некий неутонченный внутренний смысл.
В столовой я съела двойной обед, но даже это не смогло поднять мне настроение.
Хотя встречи с Арсением оставляли у меня смешанные впечатления, в то же время я очень радовалась тому, что что-то постоянно сводит нас вместе в последующие дни. Впрочем, наши частые случайные столкновения могли объясняться и тем, что, едва проснувшись, я отправлялась бродить по округе, разыскивая его. Мне удалось отвязаться от медитаций, оправдавшись тем, что в прошлый раз я получила послание свыше и мне необходимо время, чтобы разобраться в нем. Зато ежедневно мы отправлялись на длинные лесные прогулки. Лес был весь в холмах и канавах, деревья в нем росли вкривь и вкось, а тропинка то виляла, как ненормальная, то резко взмывала ввысь, то отважно падала в овраг. Я тоже частенько падала, так как обычно смотрела на Арсения, а не себе под ноги, но синяки и ссадины были ничтожной платой за возможность получить помощь из его прекрасных рук. Я бы валилась на землю снова и снова, если бы не опасалась прослыть полной идиоткой.
С Арсением я уподобилась овце, готовой брести вслед за бараном хоть на бойню. Он был так прекрасен. А если бы заткнулся хоть на минуту, то стал бы сверхчеловечески хорош… Его экспрессивность придавала ему сходство с безумным проповедником. Все несет смерть! Яблоки покрыты ядом! В шоколадках пальмовое масло, которое, не выводясь из организма, остается в нем навечно! Все либо слишком сладкое (сахар чистый героин, хуже только сахарозаменители), либо слишком соленое (соль давно уже контролирует наш мозг), а то, что притворяется безвкусным, все равно до предела напичкано химией. Кофе опасен, но менее, чем разъедающий стенки желудка бульон из растворимых кубиков. Мясо пичкают гормонами, от которых маленький теленок вырастает до трех метров в высоту, а уж яйца… Он разделается с яйцами, он преодолеет свою страсть к этой мерзости, которую выпрастывают из себя одуревшие от антибиотиков птицы!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
