- Я ничего не помню, - постаралась как можно спокойнее сказать я. Лекарь не представляет для меня угрозы, но я могу постараться больше узнать от него. – Не могли бы вы объяснить?
- К сожалению, мне нечего добавить. Раз вы уже чувствуете себя лучше, я доложу обо всем королеве. Она велела привести вас, как вы будете готовы. А пока выпейте отвар, он придаст вам сил.
Аликсард вышел. Дверь за его спиной с грохотом закрылась, послышался лязг замков. Я с сожалением оттянула ошейник, блокирующий магию, на своей шее. Будь у меня сила, я бы легко сбила эти замки, и у меня был бы шанс сбежать. Но теперь…
На глазах выступили слезы, но я их быстро смахнула. Нет, я не проявлю и капли слабости перед лицом королевы. Не знаю, что нас теперь ждет, но так просто меня не сломать. Эти слова как заклинание я твердила себе.
Через десять минут дверь снова открылась, и двое стражей приказали следовать за ними. Аликсард тоже был с ними, стоял чуть в стороне.
- Королева хочет поговорить с тобой.
Я с сомнением осмотрела свой внешний вид. Длинная белая помятая сорочка, взъерошенные черные волосы. Совсем не в таком виде приходят гости на аудиенцию к королеве. Интересно, смазали уже колодки для этой беседы или нет?
Бессмысленно было спорить, или как-то пытаться сбежать, оказывать сопротивление. Я думала о Нералиде. Как бы она поступила в такой ситуации? Думаю, сохраняла бы спокойствие, и мысленно искала бы выход из ситуации.
Наконец коридор закончился, и мы вошли в башню с винтовой лестницей. Однако долго подниматься не пришлось, мы снова вышли в коридор, потом спустились. Я убеждена, что этот замок проектировал какой-то безумец. Зачем такой запутанный путь?
Через минут пятнадцать ходьбы по этим замковым лабиринтам, меня ввели в среднюю по размерам комнату. Тут были два окна, из которых падал солнечный свет. В углу стоял еще один страж, который держал руку на мече, словно сюда ввели главного преступника королевства, а не девушку, недавно отошедшую от ран. Посреди комнаты стоял длинный деревянный стол, на котором стоял подсвечник, а еще прозрачная колба с прозрачной темно-бордовой жидкостью. Я судорожно сглотнула, ненавижу пить незнакомые жидкости из подозрительных колб. Догадались бы лучше подлить в напиток…
Перед столом сидела она. Аквилегия сидела грациозно на стуле с высокой спинкой, ее черные длинные волосы блестели и переливались темной синевой, а глаза были наполнены одновременно холодом и огненной яростью. Раньше я никогда не видела королеву так близко. На каких-то ярмарках и парадах, издалека, ее фигурка была не больше ногтя. Теперь я могла разглядеть ее лицо. На нем настолько отчетливо была высечена неприязнь, что мне не приходилось напрягаться, чтобы прочитать ее. Более того, ненавистью была пропитана вся комната. И что я такого ей сделала, чтобы заслужить столько губительного внимания?
Осмотрев меня с головы до ног пустым и делано равнодушным взглядом, она перевела глаза на стража и кивнула головой на стул напротив. Меня не стали приковывать наручниками, но стражи за моими спинами в любой момент были готовы утихомирить меня, если я попытаюсь что-то сделать.
Аквилегия не спешила начинать разговор. Видимо, решила придавить меня ожиданием. Что ж, я в свою очередь тоже молчала, вслушиваясь в гулкую тишину. Что я должна чувствовать? Страх, что меня приговорят к смерти? Но я сама только что из-за Черты. Да и в чем я виновата? Это Джайлс убил Нералиду, а приказ явно отдавала Аквилегия. И если уж кто-то тут и должен питать ненависть, так это я к королеве.
Я никогда особо не уважала Аквилегию Канны, Нера никогда не говорила о ней ничего хорошего. Но я не думала, что столкнусь с этой женщиной лицом к лицу, и стану жертвой ее амбиций.
- Итак, тебя зовут Айрин, - наконец начала она, и ее голос был колким, как колючая проволока. Я сжала кулаки, вдавливая ногти в ладони, и подняла взгляд в глаза этой женщине. Когда-то я считала себя верноподданной короны, но сейчас я казалась сама себе чужой, и жалела об одном - что не умею прожигать людей взглядом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я молчала. Аквилегия поморщилась, ожидая от меня мольбы, или даже проклятий. Но, видимо, решила, что я от страха язык проглотила, и продолжила:
- Есть ли у тебя понимание, что ты со своим соучастником Эшером совершили государственную измену? – вкрадчиво сказала она, внимательно следя за моей реакцией. Я хмыкнула и отвернулась. Она может нас во всем на свете обвинить, и будет права. Она же королева. – Молчишь? – язвительная усмешка отобразилась на лице королевы. – Твой друг Эшер тоже молчал, пришлось ему развязать язык…
Все внутри меня оборвалось. Я резко посмотрела в глаза королеве и процедила сквозь зубы.
- Что вы с ним сделали?
На лице Аквилегии увидела торжество. Она поняла, на что надавить, чтобы заговорить со мной.
- С твоим другом все хорошо, - сказала королева, после порядочной паузы, словно хотела извести меня молчанием. Что ж, если многозначительные паузы – ее единственное оружие, то не все так уж плохо. – Я говорила с ним вчера, и он рассказал мне много всего интересного. Теперь жду того же сотрудничества от тебя, Айрин.
Сотрудничества? Эшер пошел бы на сотрудничество с королевой, зная, что та стоит за убийством дорого для меня человека? Нет, думаю на него королева сумела надавить.
- Тогда вы наверняка уже все знаете, - нехотя сказала я. – Эшер нашел на земле графства камни, мы изучали их, а Винсент отложил их отправку в столицу. А потом Джайлс, человек короны, кстати говоря, украл камни, убил Нералиду, и нас тоже пытался убить!
В конце я не выдержала и все-таки повысила голос до крика. Перед глазами снова мелькнула эта ужасная картина убийства. Да будь Аквилегия королевой, разве она имеет право лишать Нералиду жизни? Ни за что, тихо, в темном лесу, где об этом никто не узнает? Выглядит совершенно не по-королевски.
- Хочешь обвинить меня в том, что это я украла свои же камни и убила верноподданную?
Она пристально смотрела на меня, поедая душу своим взглядом. Я еще сильнее сжала зубы. Нет, я не могу отступиться от своих слов, хотя рассудком понимаю, что сказать сейчас «да», значит бесповоротно лишиться головы за дерзость.
- Я предлагаю поступить по-хорошему, - Аквилегия пододвинула ко мне колбу с зельем. – Ты будешь сотрудничать со мной, расскажешь всю правду, о том, что видела за Чертой. И тогда я не буду обвинять вас с Эшером в предательстве.
В воздухе повисла напряженная пауза. Я увидела краем глаза, как стражник рядом незаметно одними губами шепчет молитву Титании. Перехватив его взгляд, я заметила испуг. «Человек, вернувшийся из-за черты, несет только смерть» и подобные легенды, каждый слышал их с детства.
Так, значит, Аквилегия знает о свойствах камней, о возможности с их помощи попасть за черту. Можно только представить, на что способны остальные камни, но, кажется, они попали в недобрые руки.
- Я ничего не помню, - отвернулась я. Даже если бы помнила, разве рассказала бы? Я должна поверить ей на слово?
- Выпей и вспомнишь, - коротко сказала она. В ее голосе была твердость, она не рассматривала ответа «нет». – Это зелье расшевелит память и не позволит что-то умолчать.
Но я не спешила его пить. В голове крутился образ Нералиды. Вот она лежит на алтаре, став центральным элементом в жуткой картине под авторством Джайлса.
- Айрин! – громче сказала женщина, заставив меня вздрогнуть. Она встала и нависла надо мной, как башня. Голос был пропитан злобой, и она с трудом сдерживала ее. – Я могу оборвать твою жизнь в любой момент, сделать ее мучительно долгой, могу назвать твою семью преступниками, предателями короны. Ты не в том положении, чтобы сидеть и морщиться. Я тебе услужливо предлагаю последнюю возможность выкарабкаться со дна болота, в которое вы себя загнали. Сотрудничай со мной.
Ее темные глаза не сводила с моего лица взгляда. Королева продолжала вкрадчиво:
- Думаешь, я не знаю этого взгляда. Человек, думающий, что увидел все и не боится смерти. Как будто тебе нечего терять. Но позволь развеять иллюзии. Твоя фамилия Леонар, и не удивляйся, мои люди уже все о тебе знают. Твой отец, Седрик, достаточно солидный ученый. Я даже читала одну из его работ, - продолжала она говорить, как будто вела светскую беседу. – У него светлая голова, и будет обидно потерять ее по вине своей дочери.
