букет в вазу. – Когда она придет, скажи, что от Антона, хорошо?
– Не-а, – вредничает Матвей и надувает щеки, – не скажу! Не дали ей цветы, не забилай у меня маму!
Плакать он вроде не собирается, но вот меня паника уже медленно охватывает. Если я доведу мелкого до слез и истерики, Оля меня в окно выкинет, и тогда все мои попытки вернуться уже точно не будут иметь успеха.
Да и просто ребенка расстраивать мне не хочется, если честно. Классный он, хоть и вредный. Я тоже вредный. И классный.
– Почему ты решил, что я хочу ее забрать у тебя? – Подхожу к пацану поближе и усаживаюсь на корточки, чтобы смотреть в испуганные и все-таки наполненные слезами глаза. Он не сдается, терпит, не начинает плакать. Настоящий мужик.
– Потому что дядя, котолый к маме в гости ходил, говолил, что я ему не нлавлюсь и он маму у меня укладет. И ты укладешь, ты тозе с цветами плишел!
Дядя, который к маме в гости ходил… Оля говорила, что это пару лет назад было, может, чуть меньше. У нее один мудак другого сменяет? Раз ребенок в таком возрасте так хорошо запомнил то, что было очень давно. Бля, вот сейчас хочется самой Крохе по голове надавать, на хер они ей нужны такие? Почему меня раньше не нашла?
Ясно, с пацаном реально будет сложно, но не потому, что он вредный, а потому что нашлись хорошие люди, которые на подкорке мелкого плохие воспоминания оставили. Один из семьи свалил, другой прямым текстом сказал, что ему ребенок мешает. Этого тоже сломать хочу, оба идиоты.
– Ну маму-то он не украл? – спрашиваю, заранее зная ответ.
– Нет, – качает головой и шмыгает носом, – мама его выгнала.
– Вот видишь, мама тебя никогда не бросит, она же тебя любит.
– Папа тоже говолил, что любит, но блосил! И маму обижать стал! – Из глаз Матвея почти бегут слезы, а я себя по лбу мысленно уже сотый раз бью. Вот на хер я начал? Оля увидит, закопает меня. А с другой стороны, все равно ведь нужно разговаривать с ним об этом. Черт… сложно!
– А если твой папа твою маму еще раз обидит, мы с тобой его как того дядьку выгоним, – стараюсь не злиться сильно, чтобы не напугать ребенка еще больше. – И я тебе обещаю, что маму твою никуда воровать не буду. Если воровать, то только вас двоих. Веришь?
– Не знаю. – Прищуривается, опять сыщика включая, но слезы уходят, что меня безумно радует. Пронесло. – Как я могу тебе велить, если я тебя даже не знаю?
Сейчас все такие деловые в пять лет или только мне повезло?
– Давай так. – Тяну ему руку, и он, пару секунд подумав, вкладывает в нее свою ладонь, по-мужски пожимая. – Мы с тобой и твоей мамой, конечно, немного погуляем и поближе познакомимся, а потом ты уже решишь, веришь мне или нет.
– Пока будем гулять, ты не укладешь маму?
– Обещаю, пока будем гулять – не украду.
– А цветы? – спрашивает пацан, глядя на букет. Ужас, как сложно с этими слишком взрослыми коротышками.
– Скажи, что от тебя, – подмигиваю пацану и, потрепав по волосам, выхожу из кабинета Крохи, радуясь хотя бы тому, что не довел ребенка до слез.
Докатился, Ковалев, радуешься, что не заставил ребенка плакать.
Бегу в раздевалку и встречаю по пути Кроху, но она тоже спешит, и мы сталкиваемся буквально на пару секунд. Я чмокаю ее, пока никто не видит, и быстро шепчу на ушко:
– Если что, ромашки от меня, не верь Матвею, он заставил меня сдаться. – И под тихий смешок и негромкое «чего?» сбегаю переодеваться.
Катаемся отлично, разбираем игры команды соперника на ближайший матч, отыгрываем новые связки. Тренер меня даже хвалит, припоминая те дни, когда я на тренировках косячил постоянно. А как не косячить было, когда Кроха меня в себя влюбила и бегала от меня? А сейчас-то чего мне. Сейчас у нас взаимно, мне хорошо, спокойно.
До тренировки Крохи полчаса, идем с Савой и Колосом в курилку, но по итогу мы вдвоем не курим, просто стоим, разговариваем, пока Колос дымит. Видать, Алиса мозг не выносит по этому поводу.
Саву, видимо, Лиза все-таки заставила бросить, а мне тупо не хочется. Заметил, что курю, когда все дерьмово. А сейчас хорошо, и курить не тянет.
– Я смотрю, вы порешали все? – спрашивает Колос. Он не знает ничего о наших с Крохой отношениях после того случая с бывшим у подъезда, да в целом никто ничего не знает, только если не догадывается.
– Да, все в норме, это бывший прохода не дает, видимо, придется не словами объяснять, что путь к Крохе давно закрыт.
– Это он папаша Матвея? – спрашивает Сава. Киваю, сжав зубы. Испортил малому представление о нормальном отце, сука. – Крутой какой-то дядька?
– Да хер знает, бизнес у него какой-то, я не узнавал. Мудак, он и есть мудак, хоть крутой, хоть нет.
– Не ссышь, Коваль? – вдруг неожиданно серьезно спрашивает Сава, и я хмурюсь. О чем он? Если о том, что этот Ярослав якобы шишка какая, то мне с высокой колокольни на него плевать, будь он хоть мэром города. – Ребенок – это ответственность. Может, подумаешь хорошо? Тебе всего двадцать два, успеешь еще найти ту самую.
– А если я не хочу другую? Я не пойму, Сава, ты отговариваешь меня сейчас?
– Не отговариваю, – качает головой, – а спрашиваю, уверен ли ты, что тебе это точно надо. Оля – классная девчонка, мелкий у нее хороший. Чтобы ты не передумал потом, потому что на самом деле не готов к такому.
– Спасибо, друг, что веришь в меня. – Желание послать всех и уйти бешеное, но я продолжаю стоять рядом и подбирать слова. Потому что они оба не поняли еще, насколько я серьезно настроен. Потому что по факту-то я ничего не рассказываю. Спрятал наш с Крохой мир от всех и радуюсь как дурак. Но, видимо, пришло время немного поделиться. – Слушай, Сава. А вот ты мелкую свою сильно любишь?
– Че за вопросы? – сразу рычит, то ли психует, то ли ревнует. – Люблю, конечно.
– А вот если бы тогда, когда ты в нее уже так сильно влюбился, оказалось, что у нее есть ребенок? Ну вот просто представь. Ты ее уже очень любишь, жить без нее не можешь, а тут бах, и ребенок. Бросил бы ее?
Сава зависает, раздумывая около минуты, а Колос понимающе улыбается. Ну, хоть кто-то.
– Не бросил бы, – наконец-то отвечает Сава
