Пока в подсознании Глеба древнерусские летописцы сетовали на беспредел удельных князей и собственную творческую невостребовательность, а «вождь земных царей и царь Ассаргадон», злобно сверкая глазами и топорща бороду, рвался из его подсознания в сознание, пегобородый летописец новейшей истории улицы Красных Партизан и прилегающей к ней местности повествовал о делах лет, миновавших недавно. Хозяйчики жизни из уже упомянутого ранее ООО «Лесовичок», наезжавшие на Юлию, стали допекать потомков красных партизан, принуждая их продавать свои участки. Несогласным угрожали и поджигали их дачи. Словом, все шло, как повелось в Древней Руси со времен хазаро-половецкого и монголо-татарского нашествий и во всей красе возродилось в конце двадцатого века. Но самая лакомая территория — общественная березовая роща вдоль речки — до поры до времени оставалась в неприкосновенности. Для местной криминальной мелочи вроде «лесовичков» березовая роща была «не по Сеньке шапка». На нее претендовали хищники позубастей. И одному из таких атлетов новорусского бизнеса, клыкастей своих конкурентов, эта афера удалась. Правда, он сумел «прихватизировать» не всю березовую рощу, а только ее часть — по одну сторону улицы Красных Партизан. «Прихватизатор» — генеральный директор ОАО «Бескорыстие» (оно же — «Бес корыстия») — вознамерился построить на уворованном участке помпезный особняк и даже успел завезти каменные блоки под фундамент. Но тут на горизонте появился настоящий эффективный собственник — Артюнянц. Первым делом он купил землю базы отдыха «Текстильщик». Потом окинул взором примыкавшие к территории бывшего «Текстильщика» дачные участки «красных партизан», и беспредел, творимый там вконец обнаглевшими «лесовичками», ему не понравился. Артюнянц дунул, плюнул, и бандитскую мелочь как ветром сдуло…
— Владыки и вожди, вам говорю я: «Горе!» — рявкнул Ассаргадон в мозгу Глеба, страшно вращая глазами и тряся бородой. Выглядел он еще величавей прежнего и сменил пиджак от Кардена на роскошные царские одеяния, видимо, позаимствованные из исторического музея.
А пегобородый продолжал свой рассказ. Хозяевам дач — и уже сожженных, и еще уцелевших — Артюнянцем было сделано щедрое предложение, от которого замученные местными отморозками дачевладельцы и погореловладельцы не могли отказаться. Их земля присоединилась к бывшей «текстильщиковой» и составила с ней единое целое. Оставался, как бельмо на артюнянцевом глазу, участок березовой рощи, который зубастый новорусский бизнесмен из ОАО «Бескорыстие» нипочем не желал отдавать. Но особенность новорусского бизнеса девяностых годов двадцатого века во многих случаях состояла в том, что если его чуть копнуть, там непременно обнаруживалась Маракотова бездна воровства и мошенничества. Не зря же сказал некогда один из самых успешных в ту пору предпринимателей: «Мы все нарушали законы». В переводе с новорусского на русский это означает: «Мы все воры и мошенники». Но ведь всех не посадишь! А на дерзновенного бизнесмена, осмелившегося противостоять самому Артюнянцу, наехала налоговая инспекция и обнаружила в его бизнесе такое, за что в цивилизованной Америке сажают на три пожизненных срока! Пришлось незадачливому предпринимателю, бросив все нажитое непосильным трудом, бежать за рубеж. Ну а нажитые тем же трудом сбережения он и так держал в швейцарских и американских банках. Одновременно выяснилось, что и участок березовой рощи беглый предприниматель приобрел со всеми мыслимыми и немыслимыми нарушениями закона. Сделка была признана незаконной и аннулирована, после чего Артюнянц приобрел эту землю на открытом аукционе, где он был представлен в единственном числе. А те каменные блоки, которые сбежавший артюнянцевский противник успел приволочь на временно захваченную им территорию, новый хозяин велел сбросить с обрыва в речку и образовал из них живописные руины, а сверху, как бы попирая вражьи останки, приказал посадить декоративный горный кустарник и возвел еще одну башню. И добровольный экскурсовод указал Глебу на «лежачие сады Семирамиды», омываемые быстротекущими водами речки, названной в честь непобедимого и прославленного полководца древности Тамерланкой.
Панов едва успел бросить взгляд в ту сторону, куда указывал пегобородый козопас, а из подсознания в его сознание уже выскочил Ассаргадон. Глаза царя Древней Ассирии горели жутким пламенем и вращались, как раскаленные жернова. Борода топорщилась, как метла адского дворника. Поверх царских одеяний вождь земных царей напялил кольчугу, а на корону надел боевой шлем. В одной руке грозный воитель держал меч, в другой копье и торжествующе провозглашал: «Едва я принял власть, на нас восстал Сидон. Сидон я ниспроверг и камни бросил в море».
А печальный козопас, тяжело вздохнув, выдал неутешительный прогноз на ближайшее будущее:
— Боюсь, что скоро придет и наш черед. Сначала местные бандиты начнут жечь наши дачи, а потом, когда все дойдут до кондиции и поймут, что деваться некуда, Артюнянц все участки скупит по дешевке. С нами что хочешь можно сделать, мы люди беззащитные, потому как каждый только за себя и для всех «своя дача с краю». У нас в «Красном партизане» все затаились на своих участках и трепещут, как кролики перед удавом, каждый надеется, что ненасытная рептилия сожрет не его, а кого-нибудь другого, пусть хоть соседа. Вот такая наша философия. А что поделаешь? Вон что приключилось у «Машиностроителей». Это тоже дачный кооператив здесь поблизости, от Машиностроительного завода. Самого завода уже нет, закрыли, там теперь то ли склады, то ли какие-то пентхаузы. Но работяги на дачах остались. На них бандиты тоже наехали. Одну дачу сожгли, другая заполыхала… Работяги договорились, устроили засаду. Поймали какого-то алкоголика, его наняли за бутылку сжечь еще один домишко. А этот алкаш нажрался уже заранее, вот с пьяных глаз и не поостерегся. Поджечь поджег, а сбежать не успел. Работяга его поймали, избили и бросили в эту горящую халупу. Надеялись, что полиция сочтет: мол, сам по пьянке сгорел. А поджигателям острастка! Да не тут-то было. Полицейские эксперты все определили, все разложили по полочкам: и кто бил, и кто в огонь кидал бедолагу. Это когда сжигали дачи, полиция только руками разводила: неосторожное обращение с огнем или неисправность электропроводки. Злого умысла никак не усматривали. А тут сразу и усмотрели, и виновных нашли, и в каталажку их посадили. Только присяжные вынесли вердикт: «Не виновны!» С двенадцатью восклицательными знаками! Этих присяжных, конечно, разогнали, приговор отменили из-за нарушения процедур. Нашли других присяжных — искали через Интернет, просеивали через сито. И эти тоже постановили: «Не виновны!» С одиннадцатью восклицательными знаками. И этим — по шеям! Собрали третью присяжную коллегию — через два сита ее просеивали. Только и она подсудимых оправдала. Тогда самый высокий суд постановил, что таких и подобных злодеев можно судить без присяжных. Ну судьи и влепили им сроки на всю катушку, чтобы не занимались самосудом! Теперь жди новых поджогов. Если, конечно, бывшие машиностроители и следующего алкаша не прикончат. Поэтому выхода у экс-машиностроителей только два: или сидеть всем в тюрьме, или гореть синим пламенем… А я про этот самый высокий суд думаю. Ведь он еще раньше постановил, что даже самых кровавых маньяков нельзя приговаривать к смертной казни, пока суд присяжных не введут и в тех регионах, где в обычае кровная месть. Интересно, как там коллегия присяжных будет называться: «коллегия обреченных» или «двенадцать камикадзе»? Ведь если они убийцу присудят к смерти — станут кровниками его родных, а если оправдают — кровниками родственников убитого…
— Никак они не станут называться, — успокоил переволновавшегося за благополучие российской Фемиды собеседника Глеб. — Там в присяжные просто никто не пойдет, насильно ведь не заставишь! Или будут всех оправдывать. Это даже удобней. Как только оправданный убийца выйдет на свободу, кровники сразу его убьют. А если душегуба спрячут в лагере на евростандартах, безутешным кровникам придется охотиться на его родственников. Когда еще очередь дойдет до присяжных! Постановление высокого суда — просто лишняя страховка для маньяков из европеизированных регионов, чтобы их драгоценным жизням ничто не угрожало при любом политическом раскладе.
— Да и присяжных жалко, и машиностроителям солоно придется, и нам, «красным партизанам», завтрашний день выйдет боком. А больше всех пострадают мои козочки: скоро им придет карачун, как при лысом балбесе. Пасти-то козочек будет негде, потому что Артюнянц нацеливается на остатки общественной березовой рощи. Наша малинская администрация смотрит ему в рот, точнее — в карман. Захочет олигарх расширить свои земельные владения — чинуши все для него провернут в лучшем виде. Через аукцион или еще как-нибудь, только все будет законно, не подкопаешься. А бедных козочек придется зарезать…
