ними ни делали. – Тон Генри становился всё холоднее. – Европейцы получили то, что имели не благодаря превосходящему интеллекту. По сути, наоборот, можно утверждать, что мы, аборигены Северной Америки, продемонстрировали больше ума и смекалки, выживая здесь
без металлов и пригодных для одомашнивания животных.
– Но ведь среди аборигенов… ну то есть индейцев, были и земледельцы, – сказала Анджела.
– Были, а как же. Но что они выращивали? По большей части кукурузу – потому что она здесь была. А у кукурузы очень низкое содержание белка по сравнению со злаковыми, которые все происходят из Евразии.
Анджела посмотрела на Понтера:
– Но… неандертальцы: ведь они появились в Европе, а не в Америке.
Генри кивнул:
– И у них были великолепные каменные орудия – мустьерская каменная индустрия.
– Однако они не одомашнивали животных, хотя, как вы говорите, в Европе пригодных для этого животных было полно. И они ничего не выращивали.
– Алло! – сказал Генри. – Земля вызывает Анджелу! Никто не одомашнивал животных, когда на Земле жили неандертальцы. И никто ничего не выращивал – ни предки Понтера, ни наши с вами. Сельское хозяйство началось в Плодородном полумесяце десять с половиной тысяч лет назад, когда неандертальцы уже вымерли – по крайней мере, в нашей версии истории. Кто знает, что бы они делали, если бы не вымерли?
– Я, – ответил Понтер.
Мэри рассмеялась.
– Хорошо, – сказал Генри. – Тогда рассказывайте. Ваш народ так и не изобрёл земледелия, правильно?
– Правильно, – ответил Понтер.
Генри кивнул:
– Наверное, это и к лучшему. Земледелие тянет за собой много плохих вещей.
– Например? – Мэри постаралась, чтобы сейчас, когда Генри малость успокоился, в её вопросе прозвучало бы простое любопытство, а не желание возразить.
– Ну, – сказал Генри, – я уже намекнул на перенаселение. Негативное влияние на природу тоже очевидно: леса вырубаются, чтобы на их месте устроить поля. Плюс, разумеется, болезни, которые мы получили от одомашненных животных.
Мэри увидела, как Понтер кивнул. Про это он слышал ещё в Садбери от Рубена Монтего.
Дитер, который для торговца сайдингом оказался весьма сообразителен, кивнул.
– И ведь бывают не только телесные болезни, ещё и культурные. Взять, к примеру, рабство: прямое следствие нужды земледельцев в рабочей силе.
Мэри взглянула на Понтера, чувствуя себя очень неуютно. Это было второе упоминание о рабстве за время их пребывания в Вашингтоне. Мэри знала, что когда-нибудь ей придётся объяснить…
– Всё верно, – сказал Генри. – Бо́льшая часть рабов трудилась на плантациях. И даже если вы не практикуете рабство в узком смысле, сельское хозяйство порождает массу похожих явлений: издольничество, пеонаж и так далее. Не говоря уж о классовом расслоении, феодализме, частной собственности на землю и прочем; всё это прямое следствие сельского хозяйства.
Анджела поёрзала на стуле.
– Но даже если говорить только об охоте, археологические свидетельства говорят, что наши предки в этом деле были гораздо лучше неандертальцев, – сказала она.
Пока речь шла о земледелии и феодализме, Понтер выглядел несколько рассеянно, но последнее заявление Анджелы он отлично понял.
– Каким образом? – спросил он.
– Ну, – пояснила Анджела, – приёмы охоты ваших предков не выглядят особо эффективными.
Понтер нахмурился:
– В каком смысле?
– Неандертальцы убивали по одному животному за раз. – Очевидно, произнеся эти слова, Анджела сразу поняла, что совершила ошибку. Бровь Понтера взлетела вверх.
– А как охотились ваши предки?
Анджеле явно было неловко.
– Ну, они… в общем, они загоняли целое стадо животных на обрыв и… вынуждали их прыгать, и таким образом убивали сотни животных за раз.
Золотистые глаза Понтера округлились.
– Но это… это так… расточительно, – сказал он. – Очевидно ведь, что даже большая группа людей не сможет съесть всё это мясо. И потом, такой способ охоты выглядит каким-то… трусливым.
– Я… никогда не смотрела на это под таким углом, – Анджела покраснела. – Ну то есть мы считаем безрассудством подвергать себя ненужному риску, так что…
– Вы прыгаете с самолётов, – сказал Понтер. – Ныряете с утёсов. Превратили драки в организованный спорт. Я видел по телевизору.
– Не каждый занимается такими вещами, – мягко напомнила ему Мэри.
– Ладно, – согласился Понтер, – но вдобавок к рискованным видам спорта широко распространены и другие виды безрассудного поведения. – Он обвёл рукой бар. – Курение табака, питьё алкоголя, причём, насколько я могу понять, – он кивнул в сторону Генри, – и то и другое является продуктом сельского хозяйства. Несомненно, эти занятия являются «ненужным риском». Как вы можете убивать животных таким трусливым способом и при этом так рисковать своим… О! Подождите. Понимаю. Кажется, понимаю.
– Что? – спросила Мэри.
– Да, что? – спросил Генри.
– Сейчас, сейчас, – ответил Понтер, явно преследуя ускользающую мысль. Через несколько мгновений он кивнул, видимо поймав то, за чем гнался. – Вы, глексены, пьёте алкоголь, курите и занимаетесь опасными видами спорта для того, чтобы продемонстрировать свои избыточные возможности. Вы будто говорите окружающим: смотрите, сейчас, во времена изобилия, я существенно снижаю свою эффективность и всё равно функционирую удовлетворительно. Тем самым вы даёте понять потенциальному партнёру по размножению, что сейчас вы не на пике своих возможностей, но что в трудные времена вы сможете оставаться хорошим добытчиком за счёт мобилизации внутренних резервов.
– Правда? – сказала Мэри. – Очень интересная трактовка.
– И такое поведение мне понятно, потому что мы, в сущности, занимаемся тем же самым – только по-другому. Когда мы охотимся…
Мэри осенило в одно мгновение.
– Во время охоты, – прервала она Понтера, – вы не выбираете лёгких путей. Вы не загоняете животных на скалу, не бросаете в них копья с безопасного расстояния, как делали мои предки, но не твои, по крайней мере, на этой версии Земли. Нет, ваш народ предпочитает сойтись с животным вплотную, победить его один на один и вогнать в него копьё собственной рукой. Да, думаю, по большому счёту, это то же самое, что и курение и пьянство, – смотри, дорогая, я добыл ужин голыми руками, так что, если дела пойдут плохо, я стану охотиться более эффективным способом, и нам всё равно не придётся голодать.
– Точно так, – сказал Понтер.
Мэри кивнула:
– В этом есть своя логика. – Она указала на худого человека, сидящего на другом конце бара. – Эрик Тринкаус, вон тот, обнаружил, что многие ископаемые скелеты неандертальцев демонстрируют повреждения, типологически схожие с травмами ковбоев на родео, когда животное сбрасывает их на землю, что подразумевает схватку врукопашную.
– О да, так и есть, – закивал Понтер. – Меня самого пару раз мамонт кинул так, что…
– Кто? – прервал его Генри.
– Мамонт во время охоты…
– Мамонт? – в полном изумлении воскликнула Анджела.
Мэри ухмыльнулась:
– Я гляжу, мы ещё долго не разойдёмся. Давайте-ка теперь я всех угощу…
Глава 25
– Прошу
