мной, явно пытается скрыть от меня свою нелюбовь к лишним обязанностям. И это я заметил сразу, как только мы впервые увиделись!
«Такое невозможно определить при первой встрече!» – плюнул про себя У Чан и своим молчанием лишь согласился с замечанием.
Мэн Чао улыбнулся во весь рот, наслаждаясь своей проницательностью:
– Ну так и?
– Не знаю! Как я могу дать ответ, стоя рядом со старым изображением божества!
– Ха, значит, если бы описанная мною ситуация произошла при жизни, ты бы задумался? Ты ведь явно уже не так решителен, как минуту назад!
– Не знаю! – вновь воскликнул У Чан и, поймав себя на мысли, что он начинает по-настоящему раздражаться, вышел обратно в коридор.
Направившись за ним, разрывающийся от смеха Мэн Чао остановился, как и его напарник, перед котом, что, видно, все это время ожидал их.
– Снова этот кот? Если не сойдешь с пути, то я сам лично спущу тебя со скалы, сняв три шкуры! – серьезно заявил Мэн Чао, и животное словно его поняло.
Кот направился вон, но перед тем, как покинуть двух юношей, фыркнул и, надменно задрав голову, скрылся во дворе храма.
* * *
Абсолютная тишина глубокой ночью этого же дня была нарушена скрипом половиц храма Вечной памяти. Раздался звук открывающейся двери комнаты объятых сном юношей. Широкие доски кряхтели под тяжестью маленьких ножек, и, не останавливаясь, тихо, словно ветерок, тень прошла к дальней стене.
В этом большом помещении, явно не предназначенном для сна, монахи разместили прибывших господ, точнее лишь пятерых юношей: Бань Лоу, Цюань Миншэна, Ба Циншана, Мэн Чао и У Тяньбао. Перед тем как выказать поклон и пожелать добрых снов, каждому из господ служители храма вручили по бамбуковой циновке и по одному тонкому одеялу. И как бы некоторые из избранных ни хотели возмутиться, узнав о такой «приятной» новости, они промолчали. Под пристальными взглядами летописцев будущим богам пришлось принять этот добрый жест и смиренно улечься на бамбуковый мат. Это было словно испытанием, проверкой избалованных господских тел. И У Чан ощутил всю боль подобного сна, как только улегся, по сути, на голый пол. Прикрываясь тонким одеялом, не спасающим от холода ночи, он долго ворочался, перед тем как провалиться в мир грез.
Силуэт прошел мимо каждого сопящего господина, заглянул каждому в лицо и, лишь дойдя до двух юношей, спящих у дальней стены, остановился. Из тени медленно протянулась рука и, легонько коснувшись одного из спящих, начала толкать его. На удачу или на несчастье скрывающегося во тьме, первым, кого коснулся силуэт, оказался У Чан. Наследник клана У, славящийся своим крепким, почти непробиваемым сном, никак не отреагировал, а вот человек, лежащий рядом, сразу заметил крадущуюся опасность. Мэн Чао дождался удобного момента, а когда увидел тонкую кисть, резко схватил ее, вскочив на колени. За грубым натиском юноши, потянувшего на себя негодяя, раздался писк:
– Ай!
Мэн Чао склонился над спящим приятелем, подобравшись поближе к тени, и шепотом поинтересовался:
– Молодая госпожа Луань?
Силуэт кивнул, и Мэн Чао, поморгав и свыкнувшись с темнотой, наконец разглядел виновницу его пробуждения. Опасение мигом пропало, он отпустил запястье девушки и прошептал:
– Что же вы здесь делаете?
– Хотела вас попросить…
– О чем? Давайте отложим это до утра?
Наследница помотала головой и, шурша одеяниями, придвинулась ближе.
– В женских покоях завелся кот…
Мэн Чао замедлил с вопросом «И что?», застыв прямо перед слабым очертанием лика девушки.
Она продолжила:
– Он не дает мне спокойно спать, бегает под крышей из стороны в сторону по балкам, свалился на меня…
– Но сейчас же он убежал?
– Нет… И стало только хуже… – Луань Ай замерла, почувствовав, как между ними заворочалось укрытое с головой тело. – Кот забрался обратно под крышу и носится сейчас там, словно его сами демоны хотят поймать.
– Но как я могу вам помочь? В ваших покоях спят девушки, зайдя туда, я их оскорблю…
У Чан вновь заворочался. И, выждав момент, когда он вернется ко сну, Луань Ай прошептала:
– Не знаю, но мне боязно, и за кота тоже, господин Мэн Чао…
Он промолчал.
– Вы же сами говорили, что будете мне помогать… – продолжила она.
– Знаю, но…
С каждым словом ее голос звучал звонче, как скрипучая песня надоедливой цикады, которая созывает собратьев.
– Молю… Я не смогу спать в страхе… А вдруг…
Она бы продолжила уговаривать Мэн Чао всю ночь, но вдруг прямо перед их головами У Чан словно восстал из мертвых. Он резко сел на своей циновке с полузакрытыми глазами, не взглянув на скрипучую причину своего пробуждения, подскочил на ноги и направился в сторону выхода.
Луань Ай и Мэн Чао переглянулись и, проводя его покидающий комнату силуэт взглядами, принялись слушать. Из небольшого коридора напротив покоев мужей раздался скрип двери, а за ним – удаляющиеся тяжелые шаги. Вдруг шаги остановились. Глухой удар. Еще один удар, но уже потише, словно что-то свалилось с потолка, и резкий крик женских голосов. Луань Ай и Мэн Чао узнали знакомый командный тон Ба Вэньлинь:
– Что тут происходит?!
Далее подключились и остальные:
– Кто такой?!
– Пошел вон!
– Негодяй, извращенец!
По всей видимости, гул возмущений был обрушен на У Чана, нарушившего их покой. Но его голоса среди создавшейся шумихи из женских визгов и падающих на пол вещей не было слышно. Под громогласное возмущение У Чан вышел из покоев и откинул в сторону мягкий мешок, который, только приземлившись, тут же вскочил и скрылся в неизвестность.
В наследника Севера летели книги, расчески, обувь и, естественно, нелестные слова. Но его реакции не последовало. Вместо этого он возвратился в свои покои, не обращая внимания на вскочивших от переполоха мужей. Дойдя до циновки и ничего не разъяснив, он рухнул на жесткий мат, впечатавшись лицом в пол, и вновь засопел.
Сказать, что все окружение было в огромном потрясении от произошедшего, – ничего не сказать. Наутро У Чан в недоумении глядел на разгневанных дев, которые бранились и кричали на него. Из ночного переполоха, о котором все ему рассказывали, он единственный ничего не помнил.
Глава 17
Часть 1
Божественный путь
Кортеж юных господ почти достиг финальной точки. Им оставалось только пересечь дивную необъятную горную долину Шуйлун[62], и они окажутся в самом сердце Востока – у врат столицы Лунъюань[63]. Интересна история возникновения двух этих названий – Шуйлун и Лунъюань. У жителей Востока по сей день бродит легенда о водяном драконе, имя которого – Юань[64] – и стало основой для наименования главного города живописного региона. Сам же змей считался несравненным укротителем вод, хозяином и привратником долины на пути к столице. Местный народ верил, что он обитает в этих местах и является главной причиной разлива некогда мощной реки. Водные каналы ущелья с высоты птичьего полета напоминали очень длинного и толстого змея с блестящей чешуей цвета бирюзы, что пробирается средь скал и зелени деревьев. Потому-то горная долина и река носили одинаковое название – Шуйлун.
Со временем река обмелела, местами пересохла, а в центре долины появился желоб, по которому будущие боги в своих повозках и добирались до столицы Востока. От величавого потока остались лишь два ключика, что вяло тянулись вдоль пути, сопровождая своим тихим журчанием кортеж господ. Восток издревле славился своей удивительно богатой природой, как и ущелье. Тут и там попадались каскады больших водопадов, которые поражали мощью тех, кто видел их. Осенью и весной они шумят и клокочут, летом, в самое жаркое время, бегут тонкими струйками, а зимой превращаются в одну большую ледяную стену. И чем ближе повозки приближались к сердцу Востока, тем бурнее лились горные воды, наполняя своей энергией два скромных ручейка. Избранные господа пресытились долгим путешествием и живописными видами и уже после отъезда из очередного храма, название которого – Прибежище душ, перестали останавливаться у необыкновенных мест, а позже и выглядывать из своих повозок. Им, можно сказать, вся эта необыкновенная красота наскучила, потому как в последнее время они только и делали,
