— Ещё!
Джо продолжал пробираться к длинному столу, за которым собрались, похихикивая, около десятка женщин. Все они были примерно одного возраста с миссис Дойл, если не считать усохшей старушки, которая занимала почётное место во главе стола и задумчиво смотрела на свои изуродованные работой руки, мелко потряхивая головой и беззвучно причмокивая. Миссис Дойл была среди этих женщин. Когда Джо к ней пробился, она заливисто смеялась над шуткой чернозубой женщины с растрёпанными волосами и бормотала между приступами хохота:
— Господи! Господи, такое нарочно не придумаешь!
— Ма! — окликнул её Джо.
Миссис Дойл с потрясающим безразличием проигнорировала его призыв. При этом Джо мог быть уверен, что миссис Дойл его всё-таки услышала, поскольку у неё был достаточно острый слух. Она могла сквозь сон глухой ночью почувствовать, как невесомо скрипнули половицы под ногой мистера Дойла, вознамерившегося приложиться к бутылке из своего секретного запаса; вскочить и немедленно этому воспрепятствовать. Конечно же, Джо оставалось лишь заключить, что мать попросту не хочет его слышать.
— Ма! — настойчиво повторил он.
Миссис Дойл по-прежнему и ухом не вела. Растрёпанная чернозубая женщина и её соседка, однако, перевели на Джо пытливые долгие взгляды.
— Так что там у тебя с мужем, Флоренс? — беззаботно поинтересовалась миссис Дойл, обращаясь к долговязой, унылого вида дамочке с выпученными пустыми глазами.
Дамочка покачала головой и прикрыла глаза.
— Клара, — негромко произнесла она, — твой сын сейчас стоит у тебя за спиной.
Миссис Дойл всё же попробовала овладеть ситуацией.
— Ничего, сын может подождать. Я хотела спросить тебя…
— Но, Клара, ты только взгляни на него!
Джо возблагодарил жалостливых кумушек: если бы не они, вряд ли бы миссис Дойл снизошла до него сегодня. Она медленно повернулась и устремила на Джо тяжёлый, как невыполненные долговые обязательства, пронзительный взгляд. Джо поёжился и отступил на несколько шагов. Ему отрадно было думать, что такие взрослые парни, как он, ничего не боятся, и он действительно ощущал себя бесстрашным и всесильным, когда был один. Стоило ему оказаться рядом с семьёй, как к нему снисходило понимание: он совсем ничтожен в сравнении с финансистами, дворянами и даже простыми матросами, которые, по крайней мере, могли рассчитывать на кормёжку в течение плавания. Рядом с миссис Дойл Джо и вовсе чувствовал себя букашкой, размазанной по полу метким ударом. Миссис Дойл была для него и якорем, и напоминанием о беспросветной нужде, в которую мистер Дойл легкомысленно загнал всю семью.
— Да, Джо? — проскрипела миссис Дойл, устремив на Джо выжидающий взгляд.
— Эм… — Джо замялся, — проблемы с Бетти, ма.
— Какие?
— Плохо себя чувствует, да и вообще… вообще нам надо поговорить! — расхрабрился Джо.
Миссис Дойл смотрела на него пустыми глазами, и Джо её не узнавал. В этой жизнерадостно улыбающейся женщине, которая находила в себе безрассудную храбрость, чтобы перебрасываться шуточками и дорожными историями с попутчицами, не осталось прежней практичной твёрдости его матери. Его мать не стала бы веселиться, не зная, на какие гроши они будут выживать завтра. Это был какой-то морок, зловредный оборотень в обличье миссис Дойл, но оборотней и мороков не существовало — они жили только на страницах сказок и в головах умалишённых. Это была настоящая миссис Дойл, та же, что воспитывала его, Бетти и их сестру с братом, которая подсчитывала каждый пенни, не позволяла себе лишних трат и обманчивых надежд. Это была та же миссис Дойл, которая узнала, что мистер Дойл выиграл и купил билеты на «Титаник» — но в ней произошли страшные и серьёзные перемены, потому Джо её не узнавал.
Казалось, для миссис Дойл мир за пределами «Титаника» перестал существовать. Казалось, что она уверена, будто их плавание продлится вечно, что им никогда не придётся спускаться на берег и снова бороться за выживание.
— У неё это не в первый раз, — со страшной беспечностью ответила, наконец, миссис Дойл и улыбнулась. — Джо, пожалуйста, не угнетай меня больше такими известиями, ладно? Бетти сама сможет справиться со своей головной болью… или что там у неё опять?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Джо попытался вставить слово:
— Она очень боится этого корабля, её кто-то сильно…
— Ха! — миссис Дойл по-мужски ударила кулаком по столу и отвернулась. — Передай Бетти, что она страдает глупыми страхами. Корабль непотопляем!
— Мама, но её кто-то…
— Джо, — теперь она обращалась к нему, не поворачивая головы, — ты серьёзно думаешь, что я встану и побегу утешать Бетти так, как я это делала, когда она была ребёнком? Её страхи беспочвенны, нам осталось плыть всего ничего!
— Мама…
Но миссис Дойл раздражённо отмахнулась от него и проворчала:
— Достаточно с меня глупостей на сегодня!
Джо, совсем потерянный, отступил от стола. Дамы ещё немного поглядели на него: кто осуждающе, кто — с сочувствием, — а потом миссис Дойл начала рассказывать какую-то историю из своего девичества, и обитатели столика позабыли о Джо, как будто он и не приближался к ним.
Джо с большими трудами развернул своё тело от столика матери к центру зала. Чутьё подсказывало ему, что отца стоит искать там, и действительно, мистер Дойл, когда Джо на него наткнулся, уверенно отплясывал перед ахающими женщинами. Надежды Джо на то, что лысина остудит или хоть немного сдержит пыл мистера Дойла, не оправдались: мистер Дойл, как оказалось, с обаятельным нахальством кружил в безумном танце кудрявую рыжую девицу.
— Всё понятно, — пробормотал Джо, — этот тоже безнадёжен.
Странно, но, найдя мистера Дойла прежним, Джо испытал нечто вроде облегчения. Хотя бы кто-то из всей семьи не потерял привычного лица, и это успокаивало Джо, пускай он, как обычно, и не мог пробиться к отцу даже не для того, чтобы обрушить на его голову проклятия и усталые вздохи, а ради обычного мужского разговора.
Но мужскому разговору суждено было состояться между ним и кочегаром Оскаром. Тот подобрался к Джо сзади, пока Джо стоял на палубе и следил за приближающимися яркими огнями. Это их манил к себе Квинстаун — последний перевалочный пункт между Англией и Америкой. Джо глядел вдаль затуманенными глазами и против воли крепко сжимал кулаки. Туман расступался перед мощным телом «Титаника», расползался, как потревоженные мыши, и всё ближе и ближе становились неясные очертания берегов.
— Совсем скоро остановимся, — сказал ему Оскар. — Лоцман уже на борту.
Джо обернулся. Оскар стоял напротив, ёжась на ветру, и кутался в драную тёмную куртку, на вороте которой не хватало пуговицы. Лоб Оскара блестел от пота.
— Откуда ты знаешь?
— В котельнях говорят, — Оскар пожал плечами, — да и не такие уж мы, извините, и дураки, чтобы не понять, что замедляем ход. Разве ты не почувствовал?
Джо ошарашенно покачал головой.
— Нет.
— А вот за это спасибо тем, кто этого парня построил, — и Оскар удовлетворенно похлопал «Титаник» по борту, — всё для нашего удобства. Если ты, с самой паршивой палубы, ничего не чувствуешь, то эти жирующие дамы и господа наверху — уж и подавно.
Джо тоскливо поглядел на канаты. Оскар усмехнулся.
— Даже и не думай, — сказал он, — тебе нельзя наверх.
— Как будто я не знаю! — притворно возмутился Джо.
— Серьёзно, — помрачнел Оскар, — мне тоже нельзя с тобой разговаривать, нельзя шляться где попало: всё прописано в договоре. Если кто узнает, что я договор нарушил, конец «Титанику», конец плаванью.
— Даже если я и полезу наверх, — с кривой усмешкой сказал Джо, — что мне за это сделают — особенно теперь? Не выкинут же за борт, верно?
Оскар пожал плечами и отступил в тень: мимо пронёсся стюард.
— Не знаю, — сказал он, — может, заставят платить штраф. Или вообще ничего не сделают, кроме выговора. Мне одно известно: если я буду говорить или делать что-то не то, я потеряю работу. Знаешь, как здорово плавать на этой посудине?
Джо отрицательно покачал головой.
