– Он предупреждал, что вы так скажете, – заметил Джуревич.
Энтони Сансоне направился прямо к ним – полы его черного пальто развевались на ветру. Он коротко кивнул Джейн в знак приветствия, однако по ее виду можно было судить, что его присутствие здесь вовсе не желательно. Затем он перевел взгляд на Мауру:
– Тело уже видели?
Она кивнула:
– Вчера вечером.
– Думаете, мы имеем дело с тем же убийцей?
– Что значит «мы»? – резко вмешалась Джейн. – Не знала, что вы служите в правоохранительных органах, господин Сансоне.
Он посмотрел на нее как ни в чем не бывало:
– Я не собираюсь вам мешать.
– Это место преступления. И вам нельзя здесь находиться.
– Полагаю, округ Ченанго не входит в вашу юрисдикцию. Главный здесь детектив Джуревич.
Джейн посмотрела на Джуревича:
– Это вы ему разрешили?
Джуревич пожал плечами:
– Наши криминалисты тут уже поработали. Так что он вполне может составить нам компанию.
– Значит, у нас тут что-то вроде экскурсии.
– Вопрос решен в департаменте шерифа, по особому запросу.
Джуревич взглянул на Сансоне, хранившего полное спокойствие.
– Мы только зря теряем время, – заметил Сансоне. – Думаю, нам всем хотелось бы поскорее укрыться от ветра.
– Детектив! – обратилась к Джуревичу Джейн.
– Если у вас есть возражения, – сказал Джуревич, явно недовольный тем, что оказался меж двух огней, – можете обратиться в министерство юстиции. А теперь, с вашего позволения, давайте пройдем в дом, пока мы все тут не окоченели.
И он поднялся по ступеням на крыльцо, Сансоне – за ним.
Джейн направилась следом, ворча себе под нос:
– Интересно, кто же ему покровительствует?
– Спроси об этом лучше его самого, – сказала Маура и зашагала вверх по лестнице.
Джуревич уже отпер входную дверь, и Маура прошла в дом следом за мужчинами. Внутри, как ей показалось, было лишь немного теплее, чем снаружи, зато здесь, по крайней мере, они могли укрыться от ветра. Джейн вошла вслед за ней и закрыла за собой дверь. После сверкающего снега глазам Мауры пришлось некоторое время привыкать к царившему в доме сумраку. Заглянув через дверной проем в переднюю, она разглядела задрапированную мебель и тускло отсвечивающий деревянный пол. Через окна в комнату проникал бледный зимний свет, наполняя ее серыми тенями.
Джуревич указал на подножие лестницы:
– Так не видно, но с помощью люминола на ступеньках и в прихожей удалось разглядеть пятна крови – их тут хоть отбавляй. Похоже, перед уходом он прибрал за собой, поэтому следы обуви практически неразличимы.
– Вы весь дом обошли с люминолом? – поинтересовалась Джейн.
– С люминолом, ультрафиолетовым спектрометром и попеременным освещением. Все комнаты обследовали. Там, за той дверью, кухня со столовой. А за гостиной – кабинет. Кроме размытых следов обуви в прихожей, на первом этаже нет больше ничего интересного. – Он посмотрел на лестницу. – Все произошло наверху.
– Вы говорили, дом пустовал, – заметил Сансоне. – И как же убийца сюда проник? Следы взлома были?
– Нет, сэр. Окна были закрыты наглухо. И та женщина, агент по продаже недвижимости, божится, что и входные двери всегда запирает за собой, когда уходит.
– У кого есть ключ?
– У нее, понятно. Потом, она уверяет, что всегда хранит его у себя в кабинете.
– Замок старый?
– Да бог его знает. Может, лет двадцать назад врезали.
– Полагаю, у хозяйки тоже ключ имеется.
– Она не была в Пьюрити уже несколько лет. Слыхал, живет теперь где-то в Европе. А связаться с ней нет возможности. – Джуревич кивнул на задрапированную мебель. – Все покрыто слоем пыли в палец толщиной. Сами поглядите, здесь давненько никто не живет. Жаль, конечно. Дом-то крепкий, еще лет сто простоит, и надо же, пустует. Смотритель заглядывает сюда раз в месяц проверить, все ли в порядке. Он-то и нашел тело. Заметил на подъездной аллее машину, которую Сара Пармли взяла напрокат, а после увидел, что входная дверь открыта.
– Смотрителя проверяли? – спросила Джейн.
– Он вне подозрений.
– Почему же?
– Ну, во-первых, ему семьдесят один год. Во-вторых, он только три недели как из больницы. После операции на предстательной железе. – Джуревич посмотрел на Сансоне. – Вот что ждет нас, мужчин.
– Итак, у нас несколько вопросов, на которые нет ответов, – подытожил Сансоне. – Кто открыл входную дверь? И прежде всего – зачем сюда приезжала жертва?
– Дом ведь продается, – заметила Маура. – Так, может, она увидела объявление. И заехала из любопытства.
– Послушайте, все это догадки, – возразил Джуревич. – Мы уже сто раз это обсуждали, но так и не выяснили, зачем ее сюда занесло.
– Расскажите подробнее о Саре Пармли, – попросил Сансоне.
– Она выросла в Пьюрити. Здесь же закончила школу. Но как и большинство ее сверстников, ничего путного для себя в смысле работы тут не нашла, вот и перебралась в Калифорнию. А сюда приехала только из-за смерти своей тетки.
– От чего та умерла?
– А, несчастный случай. Упала с лестницы и свернула себе шею. Так что Сара прилетала на похороны. Остановилась в мотеле, за городом, и съехала оттуда в тот же день, после похорон. Тогда же ее последний раз и видели. А потом смотритель наткнулся на ее машину в субботу. – Детектив глянул на лестницу. – Сейчас покажу ту комнату.
И Джуревич двинулся по лестнице наверх. Но на полпути остановился и указал на стену.
– Это мы заметили раньше всего остального, – сказал он. – Крест, вот здесь. Такие же знаки он вырезал у нее на теле. Нарисовано вроде как красным мелом.
Маура присмотрелась к знаку, и у нее тут же похолодели пальцы, хотя руки были в перчатках.
– Перевернутый крест.
– Там, наверху, есть еще, – сообщил Джуревич. – Видимо-невидимо.
Поднимаясь на лестничную площадку второго этажа, они видели на стене все новые и новые кресты. Сначала их было не много. А дальше они налезали друг на друга – словно толпища злобных паразитов. И чем ближе к дверному проему, тем больше их было.
– Дальше и того хлеще, – предупредил Джуревич.
Услышав его слова, Маура замешкалась перед входом в комнату. Она не решалась войти даже после того, как все уже прошли в дверь, и так и стояла на пороге, собираясь с духом в предчувствии того, что ожидало в комнате.
Наконец она переступила порог – и оказалась в камере пыток.
Нет, внимание ее привлекла не огромная высохшая лужа крови на полу, а отпечатки рук на всех стенах, словно целый сонм заблудших душ оставил свои кровавые следы, проходя по этой комнате.
– Все отпечатки от одной руки, – уточнил Джуревич. – Одна ладонь, один рисунок. Не думаю, что наш убийца был настолько глуп, чтобы самому наследить. – Он взглянул на Джейн. – Держу пари, все это он проделал кистью Сары Пармли. Той самой, что нашлась там у вас на месте преступления.
– Господи, – проговорила Джейн. – Он использовал ее руку вместо штемпеля.
«А кровь – вместо чернил», – подумала Маура, осматривая стены. Сколько же времени провел он в этой комнате, макая кисть в лужу крови и прикладывая ее к стене, точно ребенок – игрушечный штампик? Тут она обратила взгляд на одну из стен – на надпись, заляпанную отпечатками окровавленной руки. Она подошла ближе, приглядываясь к словам, тянущимся по всей стене. Написаны они были по-латыни – три слова, повторявшиеся снова и снова. Маура читала их, обводя глазами всю комнату: они складывались в одну непрерывную линию, пролегавшую даже через углы, как змея, сомкнувшаяся в плотное кольцо вокруг них.
Abyssus abyssum invocat abyssus abyssum invocat abyssus abyssum invocat…
До Мауры вдруг дошел их смысл, и она отпрянула, почувствовав, как ее до мозга костей пронзило холодом.
– Бездна взывает к бездне, – пробормотал Сансоне.
Она даже не заметила, как он подошел сзади и встал у нее за спиной.
– Это и есть значение надписи? – спросила Джейн.
– В буквальном смысле – да. Но есть и другой смысл.
– «Бездна взывает к бездне» – звучит довольно зловеще.
– Выражению «abyssus abyssum invocat» по меньшей мере тысяча лет. И, кроме того, оно означает – «одно злодейство влечет за собой другое».
Маура снова пригляделась к зловещим словам:
– Он предупреждает нас, что это только начало. Что он только начал.
– А эти кресты… – Сансоне указал на целое скопище знаков на одной из стен, этакое войско, готовое к атаке. Они все как один перевернуты. Это издевательство над верой Христовой. Надругательство над церковью.
– Да. Нам сказали, что это сатанинский символ, – сказал Джуревич.
– Сначала он начертал слова и кресты, – заметила Маура, осматривая ручейки крови на стене, кое-где смазавшие надпись на латыни. Приглядевшись к дугообразным слезам кровавых капель, она определила, что это брызги артериальной крови. – Перед тем как ее убить – перерезать ей горло, он потратил некоторое время на украшение стен.
