Я стояла вся красная от смущения. Возможно, этот поцелуй вообще ничего не значил. Меня никто никогда не целовал со значением. По-настоящему. Но может быть, в этот раз… в виде исключения… Нет. Наверное, Бен просто пытался меня смутить. Я имею в виду, если кто-то и выглядит, как Королева волков из Запредельных земель, то это Грета. Под этой огромной и яркой луной Грета выглядела настоящей королевой — печальной королевой всего. Вот о чем я подумала, когда вновь обернулась к костру. Но Греты там не было.
Я спрашивала всех, кого сумела найти, не видел ли кто-нибудь Грету. Никто не видел. Райан сказал, что она была где-то здесь, как ему показалось, — пьяная в хлам. Но когда мы с ним говорили, он опирался на мое плечо, как будто сам еле стоял на ногах. Марджи сказала, что вроде бы видела, как Грета ушла наверх, к школе. Но она не уверена, Грета это была или кто-то другой. Я все равно решила проверить. Поднялась к школе, обошла здание кругом. Подергала дверь в гримерную. Дверь была заперта. Я заглянула в узкое окошко — в комнате никого не было.
Будь я умнее, я бы сразу пошла домой. Грета не стоит того, чтобы носиться за ней по лесам. Она прекрасно обходится без меня. И все-таки я не решилась уйти. А вернулась на поляну, где шла вечеринка, и села у костра, надеясь, что Грета все-таки появится.
Треск пламени, смех, приглушенные голоса, гремящая музыка в магнитофоне — все слепилось в рыхлый гудящий ком у меня в голове. Я зажала уши руками, и звуки затихли. Осталась только басовая пульсация музыки, но мне это даже понравилось. Я чувствовала себя невидимкой среди толпы.
Потом я увидела, как несколько ребят резко поднялись на ноги. И еще несколько, и еще. Уже в следующее мгновение все куда-то бежали и что-то кричали, но крики тонули в завывании сирен. Темноту разорвали сполохи красного и синего света от полицейских мигалок на школьной автостоянке. Ребята ударились в панику. В этот раз вечеринку и вправду устроили как-то по-глупому. Костер надо было разжигать подальше от школы. И не стоило так шуметь.
Ребята бросились врассыпную. Кто-то — в глубь чащи, кто-то — к опушке, граничащей с городом, где можно выйти из леса, минуя школьный двор. Кто-то поспешно закидывал костер землей, а я неслась со всех ног, пытаясь высмотреть в темноте Грету. Магнитофон так и остался забытым на дереве, и все это безумие происходило под музыку. Играла песня «Волдырь на солнце» — наконец-то хоть что-то приличное! — и ощущение было такое, что ты попал в эпизод из мультфильма в утренней субботней программе: дети в панике разбегаются кто куда, спасаясь от полицейских, которые гоняются за беглецами по лесу, светят фонариками и кричат: «Стой!»
Я пряталась за стволами, перебиралась от дерева к дереву, пока суматоха не улеглась. Когда все затихло, я углубилась еще дальше в лес. Я искала сестру. Фонарик мне был не нужен, потому что луна светила очень ярко. Сама не знаю, что меня подтолкнуло, но в какой-то момент я развернулась и, не задумываясь, помчалась туда, где в прошлый раз нашла Грету. В моем тайном месте.
Она как будто меня ждала. Как будто хотела, чтобы я ее нашла. Это не могло быть совпадением, она знала это место. И знала, что я его тоже знаю. Но я не поняла это сразу. Она лежала, зарывшись в листья, — как в прошлый раз. Но в тот вечер было теплее. Гораздо теплее, чем в прошлый раз. Грета лежала, свернувшись калачиком, под одеялом из мокрых листьев. Ее лицо, выбеленное лунным светом, казалось чем-то отдельным, никак не связанным с самой Гретой.
Я быстро разгребла листья. На этот раз я решила, что Грете придется идти самой. И не идти, а бежать. Я резко дернула ее за руку, пытаясь поднять и разбудить. Она открыла глаза и сонно уставилась на меня.
— Джун, — прошептала она. — Это ты.
— Вставай, Грета. Быстрее. — Я попыталась поднять ее на ноги, и у меня почти получилось.
— Нет-нет. Слушай. Тс-с. Джун, по-моему, я умираю. — Она сжимала в руке бутылку абрикосового шнапса. Недавно я видела эту бутылку: пыльная и позабытая, она стояла в глубине шкафчика, где родители хранят спиртное.
— Ничего ты не умираешь. Ты просто напилась. Вставай.
Она рассмеялась и закрыла глаза. Но через секунду открыла их снова и поднесла палец к губам.
— Мы же друзья, да?
— Если пойдешь со мной, — сказала я. — Мы будем друзьями, если пойдешь со мной.
И Грета пошла. Она держалась за меня и спотыкалась на каждом шагу, но все-таки шла сама. Я выбрала путь вдоль реки. Нам нельзя было возвращаться к школе — из-за полицейских. Пришлось идти через лес и выйти на Эвергрин-Секл, как в прошлый раз. Грета висела на мне, как тяжелый мешок, но в какой-то момент встала как вкопанная и отпустила мое плечо.
— Грета, пойдем.
Но она не двигалась с места.
— Помнишь салон красоты?
Я подумала: «Ну, вот опять! Я тащу Грету домой, а она предается воспоминаниям». Сперва я разозлилась. Не конкретно на Грету, а вообще на весь свет. А потом Грета взяла меня за руку и провела пальцем по каждому из моих ногтей.
— Помнишь, как мы тебе делали ногти из лепестков герани? — спросила она, и вся моя злость разом куда-то делась. Потому что я помнила, да.
Салон красоты — это была наша с Гретой игра, в которую мы играли, когда были маленькими. Когда еще были лучшими подружками. Мы с ней менялись ролями. Когда наступала моя очередь быть посетительницей, я садилась на траву на лужайке, а Грета собирала во дворе «материалы»: лепестки герани, белые пушинки посконника и крошечные дикие фиалки. Потом я ложилась на спину, раскинув руки, и сестра приступала к работе. Клала фиалки мне на веки, посыпала мои волосы пушинками посконника и прилепляла к ногтям на руках и ногах ярко-красные лепестки герани, тщательно подбирая их по размеру. Потом громко кричала: «Это надо заснять!» — и щелкала языком, изображая, что фотографирует меня невидимым фотоаппаратом, чтобы запечатлеть это мгновение навечно.
Потом я медленно поднималась, стараясь, чтобы вся эта красота не осыпалась. Обычно мне удавалось сохранить только «ногти» на ногах и пушинки в волосах. Но и этого было достаточно. Особенно мне нравились «ногти». Лепестки были и вправду похожи на яркий лак.
Стыдно признаться, но в последний раз мы играли в салон красоты, когда мне было одиннадцать, а Грете тринадцать. Мы обе знали, что давно выросли из этой игры — в то время Грета уже начала краситься по-настоящему, — но мы знали также, что нам она нравится и что, когда ты вдвоем с сестрой, можно дурачиться, и впадать в детство, и делать всякие глупости, не стесняясь и не стыдясь.
— Ложись, — сказала Грета.
Сначала я не поняла, но потом до меня дошло. Грета хотела сыграть в салон красоты прямо там, в лесу. Я потащила ее за собой.
— Еще чего!
— Ну, давай, Джун. Как раньше.
— Как раньше?! О чем ты говоришь? Ты же сама обозлилась. Сама все испортила. Все, что у нас было раньше!
Она ничего не сказала на это. Но убрала руку с моего плеча.
— Ты никогда не задумывалась, что у меня тоже есть сложности? — спросила я. — Что мне приходится как-то справляться… со всяким разным?
Грета уже опередила меня на пару шагов. Она обернулась и рассмеялась.
— Бедненькая мисс Сама Доброта. Вся в делах, вся в заботах, — сказала она. — Может, мне тоже пойти заразиться СПИДом? Тогда все будут со мной носиться, всячески меня лелеять и холить…
— Замолчи, Грета. Не надо.
— Тогда я буду достаточно интересной для тебя, Джун? Достаточно трагической? — Она одарила меня убийственным взглядом и рванула вперед, как будто вдруг окончательно протрезвела.
— Подожди! — крикнула я. Но она и не подумала остановиться. Мне пришлось бежать со всех ног, чтобы не потерять ее из виду. В бледном свете луны лес казался серебряным. Я боялась, что Грета свернет куда-нибудь не туда и заблудится и мне снова придется ее искать. Но мои опасения были напрасны. Она повернула именно там, где нужно, и вышла прямо на Эвергрин-Секл, где я наконец-то ее догнала.
Весь остаток пути мы прошли молча. Я смотрела на спину Греты. На ее длинные спутавшиеся волосы, в которых застряли комочки земли и клочки бурых листьев. Что происходит с моей сестрой? А если бы я не пришла за ней? Сколько времени она пролежала бы в этих влажных холодных листьях? И каково бы ей было проснуться одной, в темноте, в чаще леса под вой волков?
— Грета, ты должна мне сказать, что происходит. Ты меня правда пугаешь. Я все расскажу маме с папой. Если так пойдет дальше, придется им все рассказать.
Она обернулась ко мне и улыбнулась.
— Нет, не расскажешь. Мне тоже есть что рассказать. Рассказать им, что ты пропадаешь неизвестно где? Рассказать, что ты начала курить?
— Господи, Грета. Я же не из вредности это говорю. Я хочу как-то тебе помочь. Правда хочу. Что бы там ни было, я тебе помогу.
Мы как раз завернули в переулок между домами Олтов и Деронзи. Грета резко остановилась и присела на край тротуара. Я села рядом. Свет фонаря, стоявшего прямо над нами, заключил нас обеих в маленький желтый кружок, как бы отделив от всего остального. Грета посмотрела на меня усталым пьяным взглядом.
