В отличие от той же Миерии, где праздник встречали все вместе на улице, но там и снега в глаза не видели, поэтому накрытые прямо посреди улиц столы не рисковали быть заметёнными.
— Только не говори, что и здесь у тебя назначено свидание. — Я вздрогнула, услышав первые звуки этого голоса.
Ему-то что понадобилось здесь в такое время?! Я специально выбрала последний день года, чтобы не осталось даже призрачной возможности столкнуться с ректором!
— Добрый вечер, ректор Оллэйстар. — Деваться некуда, и я развернулась к нему с вежливой улыбкой.
Ещё бы внутри всё оставалось таким же вежливым, а не устраивало бешеные скачки!
— Скорее ночь, — не менее вежливо уточнил он.
Спорить было глупо, правда, молча смотря на него, я вряд ли выглядела умной. Минута, другая…
— А вы не торопитесь домой, ректор Оллэйстар? — Верх наглости, но что я ещё могла сказать? Правду?
— А ты?
— Мне срочно понадобились некоторые сведения, а в академической библиотеке их не оказалось.
Я вернулась к своему месту и как бы невзначай закрыла папку, даже не надеясь на то, что Оллэйстар не заметил кричащий заголовок. Лишь на то, что он неправильно всё поймёт. Не знаю как именно, но неправильно.
— Хочешь убедить меня, что «Новости Ктарана» стали жизненно необходимы тебе именно за четверть часа до наступления нового года? — насмешливо поднял бровь он.
— Вы тоже не за праздничным столом.
К чему допрос? Я допускаю, что библиотекарь, увидев Олэйстара, намекнул ему, что один из его студентов сейчас здесь. И вполне объяснимо, что, как ректор, он заинтересовался, кто предпочёл копание в книгах празднику, но, удовлетворив любопытство, можно бы уже оставить меня одну.
«В этом году фейерверк будет невероятным», — совершенно некстати вспомнила я, чувствуя, насколько чаще забилось сердце.
— Я возвращал книгу, — сообщил Оллэйстар и подошёл ближе. Вздохнул. — Давай опустим получасовые пререкания, — устало начал он, — где я предлагаю тебе составить мне компанию в праздник, ты обижаешься на непристойное, по твоему мнению, приглашение, но я, в конце концов, тебя уговариваю, предоставив не меньше пятнадцати достойных аргументов в своё оправдание.
— Всего доброго, ректор Оллэйстар, — гордо, как он и предсказывал, отчеканила я.
Хватит и того, что я знала, как выглядит его спальня.
Гадая как бы мне продолжить работу так, чтобы он не увидел, что именно меня интересует, я собиралась вернуться за стол, но Оллэйстар удержал за руку.
— Ты же понимаешь, что делаешь глупость? Или действительно считаешь, что я воспользуюсь ситуацией?
— Не с вашей репутацией, но я всё равно не соглашусь. — Вежливо улыбнулась я, но надолго моей вежливости не хватило. Потому что Оллэйстар притянул меня к себе, и мы снова оказались в положении, которое я помнила по первой нашей встрече в лаборатории. — Что вы делаете?
Голос должен был звучать громко и надменно, но какое там, если в голове мелькали недавние особо впечатляющие моменты бала.
— Уверена? — с весёлой насмешкой уточнил Оллэйстар.
Рианы, это невозможно! Стоять вот так невозможно. Бояться пошевелиться невозможно. Задерживать дыхание, только чтобы успокоить сердце тоже невозможно.
И не смотреть в загадочно мерцающие глаза.
— Абсолютно, — ответила я едва слышно, мечтая о том, чтобы он сделал уже хоть что-нибудь — или отпустил, или поцеловал.
— Как скажете, лиерра Грасс, — Оллэйстар аккуратно освободил мои руки и уверенной походкой вышел за дверь.
И ни разу при этом не оглянулся.
— Боги! — выдохнула я, оседая на подоконник, и прижимая руку к бешено колотящемуся сердцу. — Что это было?
Глава 28
Кажется, прошла целая вечность, прежде чем я начала соображать.
Можно ли считать меня идиоткой? Согласится разве что профессор Поберг и, пожалуй, Рик, если бы я рассказала ему о том, что происходит. Смешно, но именно он заметил то, что я пропустила — между нами с Оллэйстаром действительно что-то происходило! И это не мои фантазии, не плод ударенного влюблённостью сознания и не желаемое за действительное.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Случайностью мог стать шаруар. Случайностью оказалось неудачное покушение. Встречи в библиотеке тоже случайность, но не это.
Не его прикосновение и «в этом году фейерверк будет невероятным». Не приглашение. Не почти объятие.
До полуночи оставалось каких-то пять минут, но я не могла заставить себя вернуться к ктаранской газете, даже зная, что сейчас это мне действительно нужно.
Улицы опустели, и то тут, то там в окнах вспыхивали разноцветные огоньки. Я не смогла удержаться — улыбнулась, вспоминая, как меня саму в детстве развлекал Присли, пуская под потолок разноцветные искры, взрывающиеся фейерверками. Пусть без особой охоты, но тогда он ещё сохранял видимость, что у нас всё хорошо. Это было в то время, когда я ещё по-настоящему ждала каждый праздник.
Прекрасные годы, но такие лживые!
— Не знаю, кем ты меня считаешь, если думаешь, что я действительно брошу тебя одну в главный праздник года.
— Вы обо всех своих подопечных так заботитесь? — съехидничала я, давя улыбку, и повернулась.
— Можешь не верить, — рядом с моими папками Оллэйстар поставил тёмную бутылку с золотой надписью и два бокала, — но из трёх сотен студентов в настолько паршивом положении сегодня ночью оказалась лишь ты.
— У меня всё в порядке. — Я смотрела как он сам, без магии, открывает бутылку и разливает сверкающий пузырьками напиток по бокалам.
— Это я уже слышал. — Оллэйстар подошёл и протянул мне бокал, а раз с подоконника я так и не встала, сверху мой вид и правда должен казаться несчастным. — Уверен, ты в восторге от библиотеки и «Новостей Ктарана», особенно, в канун нового года.
Оллэйстар отсалютовал мне бокалом как раз в то мгновение, когда колокол в императорском дворце начал отсчитывать последние секунды уходящего года.
Десять. Девять.
Волшебный звон всегда слышно в любом уголке империи. И даже в академии я отсчитывала его удары.
Восемь. Семь. Шесть.
Оллэйстар протягивает руку и, приняв её, я встаю.
Пять. Четыре.
Несмотря на откровенный шаруар мне кажется, что сейчас мы гораздо ближе. Настолько, что я замечаю знакомые искры в его глазах.
Три. Два.
— За доверие и откровенность в новом году! — предложил он тост и вместе с последним ударом послышался хрустальный звон наших бокалов. — До дна, — весело напомнил Оллэйстар.
Это казалось мне непосильной задачей ровно до того момента, пока я не ощутила освежающую сладость на языке и сама не заметила как выпила всё.
— Асса ирдэ торишан! — прозвучало принятое в империи древнее пожелание счастья, и я эхом откликнулась:
— Асса ирдэ торишан.
И вот он миг, которого я подсознательно ждала с Зимнего бала. Он склонился ко мне, и я закрыла глаза, но… оглушительный треск фейерверка заставил вздрогнуть. Выскользнув из его рук, я отвернулась к окну, скрывая разочарование.
— Императорский салют, — услышала я, чувствуя тёплое дыхание над ухом. Оллэйстар стоял за мной, но не касался даже полой сюртука. — Виден даже на окраине империи. Символ лучшей жизни.
— А она становится лучше? — Я ощутила горечь в собственных словах и обернулась, чтобы увидеть ободряющую улыбку в ответ.
— Если мы в это верим.
Оллэйстар ушёл утром, даже не пытаясь предложить помощь в поисках и не спрашивая больше ни о чём. Иногда я чувствовала на себе пристальный взгляд, но стоило поднять глаза, как оказывалось, что он изучает книги или делает какие-то записи. Недопитая бутылка осталась стоять на столе, и при взгляде на неё мне становилось особенно тоскливо. Но думать об этом сейчас я не буду. И не знаю, буду ли когда-нибудь вообще.
Спустя ещё несколько папок мне снова повезло. Ктаранским следователям впервые за восемь лет удалось поймать ороканца, впрочем, их заслуги в этом не было. Стихийнику просто не посчастливилось — он напоролся на ловушку, установленную хозяевами как раз на случай кражи. Вот только единственное, что они смогли выпытать до того, как он упал замертво, было имя того, кто по его словам отомстит всему миру.
