человека смотрели небесной синевы глаза.
— Ничего страшного. Панель узкая, а я не успел отступить.
— Вы всегда такой предупредительный?
— Никогда. Сегодня редкая случайность.
— Удивительно, — краешек губ девушки тронула улыбка. Ресницы от удивления поднялись.
Разговаривать посреди панели, на пути спешащих сердитых людей не лучшая затея. Кирилла толкнули в бок.
— Слишком здесь тесно, — заметил молодой человек. В голове лихорадочно прокручивались варианты поводов для продолжения знакомства. Как назло, ничего стоящего не придумывалось.
— Я вас задержал, вижу, вы спешите. Могу проводить и тем самым исправить недоразумение.
— Так вы же не предупредительны? С чего такая милость?
— Сегодня исключительный день!
— И чем же?
Молодые люди уже шли вдоль набережной. Кирилл никогда раньше не стеснялся перед девушками, но от этого взгляда синих глазищ язык заплетался, слова путались. Впрочем, Инга если и замечала косноязычность случайного знакомого, то виду не подавала.
— Если вы не опаздываете, можно зайти погреться, — очень удачно на пути попалась витрина кондитерской.
— Не надейтесь, не откажусь, господин унтер-офицер.
— Фельдфебель, впрочем, это неважно.
Вот и появился еще один повод влюбиться в этот удивительный город на Неве. Только здесь в дождливый осенний день можно совершенно случайно столкнуться на улице с такой милой и восхитительной девушкой.
Вечером в кубрике Кирилл распечатал почтовый конверт. Штемпель Соединенных Штатов уже не удивлял. Проклятое время, когда близких людей штормами раскидывает по всей планете. Да, фельдфебель успел заехать в особнячок в Сосновке. Бабушка, дедушка, тетя Лена, кузены встретили его тепло. Как будто в родной дом пришел. Точно так же его встречали на квартире Кожиных в Романове-на-Мурмане. Свои, родные, одна большая семья.
Письмо от папы пришло вчера днем. На этот раз обычная почта. Ну, да, со Штатами мы официально не воюем, до сих пор сохраняется судоходство, идет торговля, работают посольства.
«Здравствуй, Кирилл. Как видишь, мне опять пришлось сменить страну пребывания. Адрес на конверте временный. Как обоснуюсь, вышлю новые координаты для переписки…».
Письмо короткое, всего рукописная страница. Однако, читать его тяжело. На глаза Кирилла навернулись слезы. Не прошла Старуха мимо нашего дома.
— Эй, ты чего? — бесцеремонно выкрикнул Дима Кочкин.
— Все нормально.
— Ты плачешь. Что-то с родителями случилось?
— Соринка попала, все нормально, — иногда сочувствие соратников раздражает.
Кирилл поднялся с кровати, сунул в карман пачку папирос и заспешил во внутренний дворик. Порция никотина полезное средство, если не мозги стимулировать, то хоть успокоиться помогает.
«Значит, нет у меня сестренки» — новость шокировала. Парень умом понимал, но не мог принять такой исход. Сколько таких трагедий за последний год? Не только моряки, женщины, дети, охваченные паникой беженцы тоже гибнут на кораблях.
Отец только сейчас написал о трагедии, в письмах из Англии даже словом не обмолвился. Значит, ему было очень сложно, переживал в себе, боялся слово проронить, излить горе на близких. Сильный человек, таким всегда тяжело.
Папироса вылетела за три затяжки. Кирилл так и стоял с каменным лицом, только поморщился, когда начала тлеть картонная гильза. Окурок с щелчком полетел в ящик песка. До этого дня молодой человек к войне относился спокойно, без надрыва и лишних эмоций. Это была тяжелая грязная и славная работа, опасная охота на дикого зверя. Иногда Кирилл ощущал себя и своих соратников гладиаторами на арене римского Колизея.
— Значит, буду мстить, — лицо фельдфебеля исказила гримаса.
Боль, горечь, обиду за отца, за смерть маленькой сестренки требовалось искупить кровью. Чьей? — Даже вопроса нет. Разумеется, виноваты идиоты, спровоцировавшие Россию на вступление в войну. Скоты, прячущиеся за спины женщин и детей. Подлецы, ссорящие людей, раздувающие пожар чтоб пожарить на огне грудинку.
В кубрике Кирилл сел за столик у окна и развернул письмо.
'Америка, это не страна, а целый мир, новая цивилизация. Ко всему приходится привыкать заново. Местный говор отличается от европейского английского, у меня и так были сложности с языком, теперь приходится переучиваться на американскую манеру жевать слова. Со стороны должно выглядеть забавно, здесь вообще любят беззлобно подтрунивать над мигрантами.
Как я уехал из Англии, лучше не спрашивай. Если выживу в этой катавасии, напишу в мемуарах, если нет, то тебе лучше не знать. Одно скажу: величайшая ценность в этом мире — хорошие друзья и верные товарищи. Когда они есть, помощь, поддержка придут в любой момент, в самой интересной ситуации…'.
— Как отдыхается, господа унтер-офицеры? — в дверь кубрика просунулась голова поручика Сафонова.
— А мы не отдыхаем, мы готовимся к походам, — нашелся Антип.
— Какие новости, господин поручик? — Дима Кочкин резво повернул голову.
— Завтра утром сразу после построения едем. «Евстафий» в Кронштадте. Нашей эскадрилье выпало первой испытывать палубу.
— Ура!
— Как в Кронштадт повезут, морем, или через Лисий Нос по дамбе?
— По дамбе? — изумился Борис Феоктистович.
— А ты не знал? Еще перед войной Котлин с северным берегом соединили. Защитная дамба Санкт-Петербурга, ее строительство открывали с большой помпой, во всех газетах и даже по телевизору трезвонили. Жаль, южный участок дамбы не успели протянуть. Теперь уже только после войны достроят.
— Наверное я этот момент упустил. Ладно, мужчины, утром всем быть свежими, выспавшимися и довольными как мартовские коты.
— Так точно, ваше благородие!
Вот так, весь день как на качелях. Вверх-вниз. Настроение скачет.
— На завтра увольнения отменяются, — подбил итог Кочкин. — И неизвестно, когда в казармы вернемся.
— Тебя кто-то ждет на берегу? Если нет, то, о чем разговор. Мы снова в море.
— Ребятам в Норвегии жарко, — Кирилл аккуратно свернул письмо и закрыл конверт. — Наши адмиралы как голодные на пир рвутся, чуть ли не каждый день в море. Авианосцы между Бергеном и Исландией как челноки бегают. Линкоры уже к Ирландии заглядывать не стесняются.
— Крейсера нефть и провизию в море принимают, — продолжил Антип. — Мне тоже друг с «Наварина» писал. Вроде, погода жуткая, шторма и шквалы, а наши вознамерились в тесную блокаду сыграть. Кирилл, у тебя же родственник на «Рынде», он что пишет?
— А дядя Женя уже ничего не пишет. Мы с ним на прошлой неделе на Сенатской площади встречались.
— Как так? В госпитале? Пополнение во флотском экипаже получает?
— Никак нет. Перевели на другой корабль.
Дальнейшие расспросы Кирилл предпочел «не расслышать». Он вообще старался не распространяться о своих родственниках. Тем более о капитанах первого ранга. Евгений Павлович
