было сложно. Непередаваемо. Невыносимо.
Руна перевела дыхание, решила рискнуть и сделать небольшой, но важный шаг.
– Бабушка была моей лучшей подругой, – произнесла она, отводя взгляд. – Человеком, на которого… я больше всего хотела быть похожей.
В день, когда бабушку казнили, частичка души Руны тоже умерла.
Она помнила, как тем утром надела лучшее свое платье и расчесала волосы, пока ее пшеничного цвета локоны не стали блестеть, словно колоски на жарком солнце в середине лета. Бабушка приучила ее всегда выглядеть наилучшим образом, вне зависимости от случая. Руна была уверена, что и для публичной казни она не сделала бы исключение.
Даже собственной.
Пробравшись сквозь плотную толпу, Руна едва устояла на ногах, увидев Кестрел на платформе для очистки. Ее волосы, всегда красиво уложенные шпильками с драгоценными камнями, небрежно спадали на плечи, частично закрывая лицо. От пережитого на щеке остались синяки, а блеск в глазах совсем потух. Кто-то даже оторвал рукав ее платья, чтобы все могли видеть шрамы.
Однако бабушка оглядывала толпу взглядом острым, как у ястреба, будто не замечая плевки в свою сторону и злобные ругательства. Взгляд Кестрел выхватил из толпы лицо внучки, и собравшиеся стали поворачиваться к ней.
Руна и сейчас слышала их голоса: «Знаете, кто это? Это она донесла на старую ведьму. Отважная девочка».
И Руна изменила себя, чтобы стать той, какой хотела ее видеть толпа: юная богатая наследница, преданная республике настолько, что отправила на казнь вырастившую ее женщину. Этого образа надо придерживаться и сейчас, ведь ясно, что их игра с Гидеоном только началась.
Удерживать маску равнодушия очень непросто, когда сердце разрывается от боли.
Взгляды их встретились, и пересохшими губами бабушка прошептала три слова, которые Руна не заслужила: «Я люблю тебя».
Скрежет металла оглушил Руну, когда пришли в движение цепи, на которых бабушку подвесили за лодыжки. Почти до пола свисали руки в кандалах.
Один из стражей Кровавой гвардии вышел вперед и перерезал Кестрел горло. Кровь хлынула фонтаном. Бабушка хрипела и задыхалась. Тело извивалось в конвульсиях, как червь на крючке рыбака. Борьба с неизбежным не оставила и следа от некогда элегантной женщины. Руна изо всех сил закусила нижнюю губу, чтобы не закричать. И не заплакать. Она приказала себе стойко вынести всю процедуру, до последней капли крови. Та лилась потоками, напоминая Руне красные широкие ленты. Но настал момент, когда Кестрел замерла. Навсегда.
После Руна стояла у общей могилы на окраине города, куда стражи бросили безжизненное тело. Она не могла похоронить ее под яблоней в саду, чтобы весной белые цветы накрыли место, словно простыней. Она не могла позволить себе проявить такую нежность, боясь, что тогда кто-то сможет углядеть в ее глазах истину.
Гидеону она рассказала только первую часть. О платье и волосах. О приличиях. Но не о казни.
Он не отрывал взгляда от Руны, пока солнце не скользнуло вниз и не скрылось за горизонтом, окрасив небо в темно-фиолетовый цвет с вкраплениями синего и золотого.
Рядом шумели волны, чайки кричали над головой.
«Не стоило быть настолько откровенной, – ругала она себя, отвернувшись, чтобы он не видел слезы в ее глазах. – Теперь у него еще больше причин тебя подозревать».
Щипали горло и глаза. Без выдуманной маски Руна чувствовала себя потерянной.
Неожиданно Гидеон подплыл к ней, и очень быстро, не дав возможность отреагировать и отойти в сторону. Коснувшись пальцами щеки, он убрал прядь ее волос за ухо.
– Любить ведьму – не преступление, Руна. – Он наклонялся все ниже, пока их дыхание не стало одним целым. – Будь это так, вина лежала бы не на тебе одной.
Нежность Гидеона пробила ее надежную защитную броню и отперла засовы внутри.
И Руна впустила врага в сердце.
Она смотрела на него, и слезы текли по щекам. Море скрыло их тела, но по выражению его лица Руна видела, что он думает об этом. Впрочем, делать следующий шаг Гидеон не готов. Возможно, из боязни быть отвергнутым.
Руна убедила себя в том, что не должна соглашаться. Гидеон наверняка был в толпе собравшихся поглазеть на казнь Кестрел и радовался ее кончине. Ей ни в коем случае нельзя подпускать его так близко.
И все же…
Она вспомнила, как он лежал на ней в шахте, помнила ощущение тяжести и силы его тела. Помнила мускулистые руки, когда он вытаскивал ее из воды. В нем бушевала энергия, и ее она тоже чувствовала.
Были бы ощущения такими же, будь ситуация иной?
Это ненормально – задаваться таким вопросом.
Гидеон вздрогнул, словно по глазам прочитал ее мысли. У него перехватило дыхание, сердцебиение участилось и отдавало в руку, сжимавшую подбородок.
Значит, приводящее ее в ужас желание испытывал и он.
«Это игра, – сказала себе Руна, уткнувшись в его ладонь. – Игра и притворство».
Так она объяснила себе то, что Гидеон коснулся ее волос кончиками пальцев и потянулся губами ко рту.
Глава 32
Гидеон
В глубине души Гидеон надеялся, что тогда, в шахте, поймал Руну.
Это должно было его тревожить. Она была жестокой, безжалостной ведьмой, и ее имя следовало внести в список врагов. Но нельзя не признать тот факт, что девушка, сумевшая его перехитрить, вызвала острый интерес.
Ее поцелуй вызывал схожие чувства, будто он впервые вкусил нечто запретное. Пьянящее и сладкое. Это пробудило все чувства сразу.
Руна сжала зубами его нижнюю губу. По телу Гидеона разлилась волна возбуждения, и он положил руки ей на талию. Возникло острое желание погрузиться в нее целиком и забыть обо всем.
Руна обхватила Гидеона за шею и потянулась, словно испытывала нечто похожее.
Это не должно происходить. Ничего подобного не должно происходить. И не должно быть этого удовольствия. Как и ощущения, что все правильно и ему не стоит стыдиться. Что он, возможно, достоин такой девушки, как она.
В голове звучал злобный голос Алекса: «Такие, как Руна, не связывают свои жизни с такими, как ты».
Воспоминание о брате вызвало ощущение, будто ему на голову вылили ведро ледяной воды. Он резко выдохнул и отшатнулся.
Черт возьми, что я делаю?
Алекс, конечно, прав.
И еще, что более важно, – Алекс влюблен в Руну.
Гидеон отступил так резко, что Руна потеряла равновесие, погрузилась в воду с головой и вынырнула.
Тело сразу ощутило ее отсутствие – изнутри поднимался протестующий гул. Будто, обняв Руну, Гидеон впервые в жизни сделал нечто очень правильное, а оттолкнув, он вновь вернулся в мир постоянных ошибок.
