Да и с теми, кто обитал в его лагере, он стал чересчур жесток, охотно пускал в ход кулаки и поощрял свою свиту делать то же самое. Буквально на днях прозвучало слово «раб». Прозвучало в первый раз, но не в последний, это несомненно.
Ну и склад, который был его идеей фикс. Каким-то образом он узнал, что тут такой не один, и убедил сначала себя, а потом и остальных в том, что рано или поздно к бункеру придут те, кто знает, где еще такие есть. Самое забавное, угадал он, мы же пришли.
У бункера был организован постоянный пост, где посменно сидело двое соглядатаев. Они-то нас и заметили. Один побежал в лагерь, второй следил за нами. А дальше все случилось так, как случилось.
— Я знаю, что вы, скорее всего, нас не понимаете, — закончила свой рассказ Лиана. — «Как так можно, почему вы просто не убили его, вас же больше», — скажете вы. Но вот такие мы. Не умеем мы всего это, нам проще сказать себе: «Все обойдется как-нибудь».
— Простите, но вы-то как раз на такого человека не похожи, — заметил я, улыбнувшись. — Ну вот совсем.
— Просто я это хотя бы могу признать, — без тени улыбки ответила мне Лиана. — А остальные — нет. Разве что кроме Китти.
Она показала мне на девушку с кошачьими чертами лица. Та, увидев, что мы на нее смотрим, подмигнула мне. Не игриво, а скорее как-то по-дружески.
Разговор начал переходить в нужную мне плоскость, конкретно по людям, и я предложил женщине отойти в сторонку, на что она охотно согласилась.
— Китти вообще молодец. — Лиана поправила волосы. — Последние дни она все крутилась вокруг Ромула. Сдается мне, готовила его убийство. Он ее подругу недавно изнасиловал и убил, а Китти, как мне кажется, не из тех, кто такие вещи прощает.
— Голд, — окликнул я консильери, показал ему взглядом на девушку, тот понятливо кивнул и поманил ее к себе пальцем.
— Что, что? — всполошилась Лиана. — Она на самом деле…
— Все нормально, — успокоил я ее. — Не волнуйтесь. Нам интересно, кто что собой представляет. Да и с другими людьми мы тоже пообщаемся.
Я не знаю почему, но я не видел смысла врать ей. Да и потом с такой-то профессией ее еще поди обмани.
— Селекция, — понятливо кивнула наша новая знакомая. — А что будет с теми, кто вам не подойдет?
— Да ничего не будет, — пожал плечами я. — Мы же тут жить не планируем, так что ваша земля вашей и останется. Пусть себе существуют дальше как могут.
— Дальше? — Лиана скривилась. — Боюсь, что дальше у них не будет. Еду добывали Ромул и его люди. Те, кто останется тут, просто умрут от голода. Я не в переносном смысле, я в прямом. Не сразу, конечно, но умрут. У нас не все приспособлены к охоте и собирательству.
— Такие и у нас от того же могут окочуриться, — насмешливо протянул я. — У нас тоже еду за так не раздают. Простите за прямоту и цинизм, но те, кто не хочет ничего делать, пусть даже не из идейных соображений, а в силу того, что их этому не учили, уходят прямиком в лес. Причем в буквальном смысле.
— Композитор не должен разбрасывать навоз, — тихо сказала Лиана.
— Не должен, не может или не хочет? — уточнил у нее я. — Впрочем, это все грани одного и того же. Слушайте, подобные дискуссии у нас закончились давным-давно, поэтому скажу просто: если композитор не должен разбрасывать навоз, значит, он не должен и есть. Ему не работать, а значит, силы ему не нужны, следовательно, нечего воровать еду у того, кто честно трудится. Вперед, в лес, местную нечисть гаммам учить. Авось она пожалеет творческого работника.
— Я вот сейчас подумала: а так ли велика разница между вами и Ромулом? — опустила глаза женщина. — Нет, не во всем, но в подходе к некоторым вопросам.
— Смею вас заверить, сейчас подобную позицию разделяют во всех более-менее крупных общинах, — без тени сомнения сообщил я ей. — Это элементарный подход к вопросу выживания, и не более того. Культура, искусство — это все нужно, это все важно, но только тогда, когда для этого есть условия и ресурсы. У нас тут сейчас ни того, ни другого. Нет, это не значит, что мы микроскопом гвозди забиваем, у меня вот в наличии два умника есть, профессора, самые настоящие. Их никто рыбу ловить или лес валить не отправляет, они занимаются тем, что суют нос во все дырки, время от времени предлагая довольно разумные идеи. Хотя, признаться, чаще просто вносят суету в рабочий процесс. Но при этом они приносят пользу, они генерируют идеи — это работа, и работа полезная. Тут вопрос не в неприспособленности отдельных граждан, тут вопрос в хотении. Кто хочет, тот всегда себе дело по душе найдет. А если человеку проще прикрыться своей творческой натурой вместо того, чтобы встать и хотя бы посмотреть, что другие делают, так это не неприспособленность. Это лень и неохота.
Тетку мне надо сломать, причем непременно. Судя по всему, слова ее имеют тут вес, и, значит, за ней пойдут все, кто мне нужен. А с остальными… Что-нибудь придумаем. Хотя тут еще и дети есть, штук пять, причем мелких совсем, вот это настоящий балласт. И, боюсь, он повиснет на нас, фиг этот психиатр без них с нами пойдет.
— А вы хитрец, — погрозила мне пальцем Лиана. — Хитрец.
— Да господь с вами, — отмахнулся я. — Куда мне, мое дело солдатское. Вы мне лучше расскажите, что тут за народ. Нет, поговорю я с ними обязательно, но мне интересны ваши характеристики. И начните с тех, кто владеет магией. Этот упырь, Ромул, сказал, что вы с магами сталкивались.
— Вы, наверное, про приобретенные таланты говорите? — уточнила Лиана. — Что-то из области невозможного?
— Называйте это как хотите, — насторожился я. Не подвела чуйка, есть тут такие. — Ну, к примеру, погибшая девушка могла любому силой мысли секунд на пять дыхание остановить.
— Ну да, я это и имела в виду, — закивала Лиана, оживившись. — Мы, то есть я, называем это «талант». Например, Жени. Она дважды в день могла придать человеку увеличенную скорость, на три часа, он начинал быстрее двигаться.
— Ага, вот и мне показалось ненормальным то, как покойник ловко с пистолетом обращался, — сообразил я. — Которая из людей Жени-то?
— Какая-то из вон тех, — показала Лиана на кучки тряпья, так и лежащие на траве. — Не знаю, в каком месте именно она погибла.
Ну вот что за ерунда! Из всей этой толпы Азиз умудрился прибить такую полезную гражданку! Да чтоб ему, черту черному!
— Милейшая была девушка, бельгийка, — печально сообщила мне Лиана. — Домашняя, воспитанная…
— Ну что ж теперь… — Я был очень расстроен. — Кто еще из таких, одаренных, есть?
— Викентий, — показала женщина-врач на долговязого мужика. — Он умеет делать воду.
— Это как? — не понял я.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
