Но пока удалось в этом разобраться, от экспедиции осталось едва ли пара десятков человек — а летели-то девяносто восемь! Особая Комиссия закрыла планету на карантин, потому что к моменту отлета выживших черная плесень стала доминирующим видом растительности Новой Христофории. Теперь раз в два года её целиком обрабатывают фунгицидами, но плесень каждый раз демонстрирует свою живучесть. Правительство в полном составе ушло в отставку, Нильсон спустя пару лет по возвращении разбился на каре, а про остальных членов столь бесславно закончившейся экспедиции больше никто ничего не слышал.
Трудно поверить, но рядом со мной человек, вернувшийся с Новой Христофории живым!
— Клаус, как же так? — я опять едва не задохнулась. — Почему никто не понял, что люди умирали от банального аспергиллёза? Столько надежд, столько жизней — и всё зря?!
— Искали местную угрозу, у врача даже не было… этого… лабораторного… диагноста, чтобы определить причину, — философски вздохнул он. — Волноваться вредно, давай-ка поешь.
— Но, Клаус, как же так вышло?!
— Доверили подготовку энтузиастам, вот так и вышло, — сердито прошептал секретчик. — Толком не продумали, решили, что всё так просто — "и на Марсе будут яблони цвести". Ешь.
Эмоции выпили немало сил, и я утомленно прикрыла глаза. Все равно не понимаю. Какой Марс, какие яблони? Почувствовав у губ трубочку, открыла рот и стала медленно глотать.
— Энтузиасты, безопасница, это такие обаятельные сволочи, — задумчиво продолжил Клаус. — Ты смотришь на него и веришь, потому что он сам искренне верит себе. Но стоит ему допустить в своих планах малейшую промашку, как всё вокруг рушится, словно карточный домик. Запомни мои слова и держись подальше от энтузиастов. Уж лучше зануды-научники навроде папы Чи…
А он не путает энтузиазм с преступной халатностью? И говорит с такой горечью… Интонация-то понятна, но вот смысл опять ускользал. Я вынула трубочку и прошептала:
— Клаус, я тебя не понимаю… Какой домик? Из карты?
— Мария, я сказал тебе — ешь, — строго ответил секретчик.
— У нас договор — я ем, ты рассказываешь, — напомнила я ему. — А ты не рассказываешь, ты как с другой планеты… И переводчик сломался…
— Не выкручивай мне руки, — недовольно пробурчал Клаус. — Слишком ты любопытная.
Но мне показалось, что тема энтузиастов как-то по-особому зацепила секретчика. Ему хочется выговориться, но… Видимо, мешала пресловутая секретность. Я бы могла его спровоцировать, вот только… Внезапно я стала ему доверять — как парням из своего отдела. А от человека, которому доверяешь, ждешь ответного доверия. И если Клаус не считает меня способной промолчать о его секретах — так тому и быть.
Я опять затолкала в рот трубочку и стала медленно глотать. С одной стороны — обидно. С другой стороны — кто я ему? Временный напарник. Только и всего. Нам ещё предстоит какое-то время работать бок о бок, но потом… Мы расстанемся навсегда.
— Эй, безопасница, ты чего? Обиделась? — спросил Клаус.
Мне показалось, напряженно. Я повертела головой — вправо и влево. Получилось вполне выразительно.
— Вот все вы, бабы, одинаковы.
Я опять повертела головой.
— И язык у вас, как помело.
Как… что? Как помЕло? Причём тут фрукт, доступный ныне только избранным? Я опять вытаращилась на Клауса, а он… вздохнул и спросил:
— Что, про помелО не слышала? Опять я прокололся… Знаешь, безопасница… Как-то чересчур я тебе доверяю. Совсем за базаром не слежу.
Тут уж я захлопала ресницами — не по роли, а от удивления. Он, оказывается, тоже доверяет мне. Но большую часть его слов я всё равно не понимаю!
— Да и хочется иногда поговорить. А тут и не с кем. Идеальное место для такого анахрона, как я.
Ана… хрон? Я побоялась поперхнуться и вынула трубочку, не сводя с секретчика изумленного взгляда.
— Ну… Ты можешь мне не верить. Даже лучше будет, если ты мне не поверишь. Считай, это просто страшилка… сказка для того, чтоб ты не заснула.
Я кивнула. Конечно, сначала послушаю, а потом решу — сказка или нет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я… помнишь, я говорил про наше ранчо? Да? Ну вот, ранчо было в Аргентине.
Аргентина? Серебряная?
— Где это?
— Это в Южной Америке, но моя семья была из Германии. Дед воевал за Третий Рейх, а когда поражение стало неизбежным, успел вывезти жену и сына на другой континент.
Война, третий рейх… Что-то припоминается, но вот откуда? Ей-ё, да всё тот же курс истории! Это было в двадцатом веке! Я уставилась на Клауса ошалевшим взглядом. Нет, это не может быть правдой, просто сказка. Чтобы я не заснула.
— У нас вся деревня была из немцев. Хорошо жили… А потом…
Клаус замолчал. Задумался. Я ждала, затаив дыхание.
— Потом приехал дедов друг — фон Шульце. Заморочил всем головы — великая миссия, Великий Рейх, великая арийская нация… Второе возрождение, дьявол и преисподняя! Даже мать благословила. Рыдала, но благословила, эх… Все наши парни — мои друзья — поехали в эту трижды проклятую Новую Швабию…
Из его рассказа я понимала ровно половину, но и этого было достаточно, чтобы поверить. Как жили на военной базе, как учились работать со сверхсекретным оружием возмездия, наравне с простым ножом, стволом и взрывчаткой. Как участвовали в малопонятных опытах с экспериментальными препаратами, повышающими силу и выносливость. И как однажды фон Шульце вызвал перспективного Клауса к себе и предложил протестировать совсем уж невероятное — суперзаморозку.
— Ты, говорит, Клаус, настоящий ариец. Ты сможешь возродить нашу расу, даже если с безупречными планами возмездия что-то пойдёт не так.
Ей-ё… И он согласился!
— Со мной в криокамере засыпали мои друзья — два Фрица, Петер и Свон. Проснулся — я один.
Я медленно передвинула свою ладонь к его руке, лежащей рядом, и слабо сжала пальцы. Он даже не заметил. Его взгляд остановился. Он смотрел туда… Где остались два Фрица, Свон и Петер.
— Базу нашли ваши секретчики, — буднично продолжил Клаус. — Они же и разбудили. Рассказали, что уже давно никто не воюет, не делит человечество на высшие и низшие расы, нет стран, нет границ. Вот только люди с моими навыками сейчас просто на вес палладия. И отпустить меня они не могут.
Как это на них похоже…
— Сколько тебе было лет?
— Двадцать три, как раз перед заморозкой отметили. Смешно, да? Прошло столько времени… А я остался всё тем же… Наивным доверчивым юнцом…
— Почему? Не похож, — прошептала я.
— Ты опять не ешь? — встрепенулся он и резко выдернул свою руку из-под моих пальцев. — А, смесь закончилась… Сейчас принесу новую.
Отошёл он недалеко, кейест не маленький, но и разгуляться особенно негде. И за огромным рюкзаком тоже трудно спрятаться, однако же спящего Дегри я сначала не заметила. Значит, вся спасательная экспедиция в полном составе. Ей-ё, надо придумать, что мы все будем завтра, точнее, уже сегодня, врать…
Клаус вернулся с новым контейнером, поставил его рядом со мной, и я, вполне самостоятельно, вставила в него трубочку и принялась глотать.
— Сначала меня учили всей вашей современной… технике, — продолжил он. — Оказалось, что всё это не просто, а очень просто. Совсем вы, потомки, обленились.
Я возмущенно фыркнула — тихо, конечно, но эмоционально.
— Можешь мне поверить, — со смешком прошептал "предок". — Мои учителя боялись, что "человек из позапрошлого века" устроен так примитивно, что не сможет освоиться в современных реалиях. Ничего, когда пришла моя очередь учить их, оказалось, что это им недоступны многие вещи, которые я выполнял на автомате — даже не задумываясь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ты учил секретчиков?
— Они-то думали, что выпотрошат мою голову на раз — два, а там отмороженного можно и в утиль. А не вышло. Хотя и мнемограммы с меня снимали, и даже клонировать пытались.
Гады! Секретчики — га-ды.
— В общем, когда они это поняли, сделал я у них хорошую карьеру. В тридцатник майора получил. Почти женился… Да вовремя одумался.
