— Маша, а почему ты рассказала об этом мне?
— А кому, Кир? Или не ты полез в Саитанс спасать меня, а потом тащил на себе из леса?
— Но… Маша, это не логично… Есть только одно объяснение, которое не противоречит…
— А вот и я, — от входа раздался веселый голос Клауса. — Ну что, воркуете, голубки? Ах, молодость, молодость… Мальчик, ты не забыл, что девочку надо кормить?
— Нет, он не забыл, это я его отвлекала.
— А ты, девочка, я смотрю, отживела? Хорошо. Вечером будет связь с Проскуриным. Давай, ешь.
— Я могу ещё чем-то помочь, товарищ советник? — спросил Кир.
— Можешь, можешь, — покивал ему Клаус. — Побудь пока тут, а мне бы пару часов подремать…
И, не дожидаясь ни ответа, ни любой другой реакции на свои слова, он опустился на пол, подтянул под голову рюкзак и закрыл глаза.
Я посмотрела на Кира. Он без слов помог мне подняться и вывел на свет Ассына, успев прихватить мой обед. Кейест располагался прямо на грунте в легкой полутени лесной опушки. Петров лежал тут же, у входа. Лицо его было прикрыто кепкой Сержа, и я еле заметно дернулась, на миг подумав о плохом.
— Маша, он в норме. Всё обязательно будет хорошо, Е-ло обещала, что свет Ассына…
— Да, Кир, я знаю. Но всё равно спасибо. Пойдём в тень.
С комфортом устроив меня у ствола местного дерева, Кир подал мне два больших контейнера — с рисовым супом и рисом с местными овощами, очень, надо сказать, гармонично дополняющими нейтральный вкус основного продукта.
— А ты? Обедал? — спросила я, принимаясь за суп.
— Конечно. Если я мешаю…
— Нет-нет, лучше расскажи, как у вас Сержем всё прошло. Никто расспросами не донимал?
— Вроде бы… никто, но Солнце, мне кажется, не поверил.
— Да? Допускаю… А как себя чувствовал Комаровски?
— Да как обычно… В последнее время.
— Это радует, — пробормотала я.
— Ты так заботишься о нём, — сказал Кир с неопределенной интонацией.
— Не могу сказать, что мне это доставляет удовольствие. Но он… болен, а я закончила курсы первой помощи.
— Правда? Я не знал.
Ей-ё, теперь Машке придётся срочно повышать квалификацию… Ничего, пусть Бьорг ей сделает документы задним числом. А вот знания… Знания придётся получать самостоятельно.
Кстати, этот разговор надо заканчивать. Иначе Кир меня расколет на раз-два. С одной стороны, парень явно заслуживает доверия, и мне очень трудно следить за языком в его присутствии. С другой — более серьёзной подлости я и придумать не могу. В самом лучшем случае секретчики сотрут Киру память… В самом худшем… Нет, он свой, так поступить с ним… не смогу.
— Кир, а ты над чем тут работаешь? Советник говорил что-то про мьессс?
— Не бойся, Комаровски дорогу не перехожу, — усмехнулся Кир. — Ксеноботаника — его приоритет.
— Ну и напрасно, — убежденно заявила я. — На самом деле это настоящее открытие.
— Уж если на то пошло, настоящее открытие сделала ты, когда зашила ассей волокнами асса, — возразил Кир. — Я даже представить подобного не мог!
Какое открытие? Я человека спасала.
— Ты открыла, что у мьенгов симбиоз с мьесссом, а через него — со всей планетой!
— Кир, не говори глупостей, какое это открытие? Все люди, кто тут давно живут, наверняка в курсе.
— Почему тогда мы об этом не знали? Нам давали все известные сведения о Мьенге.
— Думаю, что… Наши хозяева позаботились, чтобы эти знания не покидали планету. И ты должен забыть про это тоже.
— Тоже?
— Да. Как и про мои секреты, и про… Саитанс. Нас там не было. Никого из нас, понимаешь?
— Кажется… Понимаю, — задумчиво проговорил Кир.
Умница! Я в тебе не сомневалась!
— А Александр Павлович…
— Как и говорилось ранее, находится в гостях у Загоденна Мьенгов. А я ездила… летала его навестить.
Я доела рис с овощами и почувствовала себя сытой и сонной. А спать-то мне нельзя…
— Кир, мы с советником сегодня должны будем оба выйти на связь с Землей. Сможешь покараулить тут… отца?
— Конечно, Маш. Ты наелась?
— Да, и теперь со страшной силой хочу спать. Расскажи мне что-нибудь…
Метод Клауса оказался действенным, может, и у Кира получится?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что рассказать, Маш? — спросил Кир, усаживаясь рядом.
— Например… — я покопалась в эмоциональной памяти тела, — почему ты никогда не пел мне песен?
Он помолчал, а потом ответил:
— Я знаю, как ты реагируешь на музыку.
То есть Солнце ему рассказал?!
— Не могу видеть твоих слёз, а такой песни, от которой бы ты рассмеялась, я не знаю.
— А ты… напиши такую песню, — предложила я, пообещав себе свернуть одну гениальную кучерявую голову.
— Маш, я умею писать только стихи, — улыбнулся он.
— Напиши стихи, — не сдавалась я. — Понимаю, это не сразу, время нужно и вдохновение… А сейчас… Спой мне ту песню, которую… пел на концерте. С твоими стихами. Обещаю, я не буду плакать.
— Маш, там хотя бы гитара нужна… Давай я спою тебе другую песню.
Ох, Кир… Ну почему, почему ты уступил Машку Солнцу? Она ведь, дурочка, не в состоянии отличить гормональную подростковую страсть от твоего глубокого чувства. Или, что ещё хуже, боится обязательств, которые у неё появятся из-за ваших отношений. Но я знаю, это можно исправить. Она хорошая девочка, а ты — отличный парень. У вас всё получится, если только… Если только ты будешь порешительней.
******
Вечером в кабинете главы семейства Чи мы с Клаусом ожидали начала сеанса связи с Землёй. Посол-представитель явно нервничал, постоянно подбегал ко мне и спрашивал, действительно ли Петров в хорошем состоянии, и почему его нельзя перенести в Ри-ен, где для пострадавшего биолога создадут самые идеальные условия.
Клаус посмеивался в своей манере, а я терпеливо отвечала, что единственным условием скорейшего восстановления Александра Павловича является свет Ассына. Врала, конечно, потому что Барбоза постоянно вводил ему глюкозу и ещё что-то укрепляющее для мозга. Свет светом, но Петров человек, а у нас, извините, совсем другая физиология.
— Но почему нужно держать происшествие в секрете? — возмущался прямодушный рисовод.
— В целях сохранения хороших межпланетных отношений, — серьёзно отвечали мы с Барбозой. — Ведь мьенги и так не слишком рады нашему присутствию, а тут такое откровенное нарушение их правил.
Рисовод всё не мог взять в толк, что ассей на самом деле является проводником энергии Ассына, и что носить его нужно не только для удобства и демонстрации уважения к чужим традициям. Клаус обещал устроить ему персональную проработку инструкции и техники безопасности поведения на планете в целом.
— В этом раю, товарищ посол, как и в любом другом, есть свои правила, — сказала я, когда мне надоело слушать их препирательства. — Правила выживания, если хотите.
— Папа Чи за своим "ри" не видит леса, — не смог промолчать Клаус.
— Так вот, товарищ Хон. Я не могу заставить вас уважать эти правила — и никто не сможет. Но выполнять их и следить за безукоснительным исполнением со стороны всех землян — ваша прямая обязанность.
— Машенька… — посол явно растерялся.
Я с трудом удержалась от слов "преступная халатность" и решила обосновать своё выступление тяжёлыми душевными переживаниями дочери, едва не потерявшей отца. Но, к счастью, от объяснений меня избавил Проскурин, очень своевременно возникший на экране визора.
Клаус тут же исчез из поля зрения, и Михаила Андреевича приветствовали только я и посол.
— Ну, что есть новости? — усталым тоном спросил он.
— Есть, есть, — поторопился обрадовать его Чи. — Сашенька нашёлся, то есть, точнее, Машенька…
— Маша, ты его нашла? — добавив строгости, перебил его Проскурин.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я четко и лаконично обрисовала ситуацию, пояснив, почему в данный момент не могу предъявить тело биолога для опоз… ей-ё, живого Петрова предъявить не могу! Проскурин обрадовался, тень усталости куда-то исчезла с лица, и он крикнул в сторону:
— Нашла! Она его нашла!
