– Давай по порядку, – велел он. – С месяц назад моя дочь написала ко мне, что моя жена, графиня Александра Васильевна, умерла. Что ее… – он слегка запнулся, – убили напавшие на карету разбойники. Тело ее кучера, Федота, которого тоже убили, привезли в Петербург, в мой дом на Фонтанке. А графиню, как мне сказали, похоронили здесь. Было это?
– В толк не возьму, о чем вы, ваше сиятельство, говорите! Когда она приехала, я не знаю, Богом клянусь! – староста торопливо перекрестился. – Только по уезду вдруг слух прошел: графиня-то молодая здесь! У сестры живут! Потом сказали, что видели ее. С господином Соболинским они ехали, в его коляске. Наши, деревенские, их видели.
– С господином Соболинским?!
Он оглянулся: где ж Алешка? Но того уже и след простыл.
– Вели заложить коляску!
– Так ведь, ваше сиятельство…
– Черт с ней, с коляской! Лошадь под седло! Живо!
Кто-то тут же метнулся на конюшню, а пространство перед домом стало быстро заполняться людьми.
– Барин приехал! – мигом разнеслось по усадьбе.
«Она жива… Жива…, – думал он, нетерпеливо погоняя лошадь. Все тотчас оказалось забыто. – Она жива… Больше ничто не имеет значения… Главное, она жива… Нет, это не может быть правдой… Это было бы слишком большое счастье, которого я не заслуживаю… Этого не может быть…»
Он не помнил, как доехал до Иванцовки, и, замирая, спросил у бросившегося к нему, чтобы принять лошадь, мужика:
– Графиня Александра Васильевна что, дома?
– Их сиятельство на прогулке, – важно ответил тот.
– А… где? В саду? Или… уехала куда?
– Видать, опять к озеру пошли. Любимое их место.
Он торопливо пошел по тропинке в сад.
– Да вы погодите, барин! – крикнул ему вслед мужик. – Вам ее сейчас отыщут! Доложить же надоть! Барин! Да неладно так-то!
– Оставь, – отмахнулся он.
Голубое платье он увидел издалека. Сердце замерло: «Неужели она? Она!» Шаги его сами собой замедлились. Он подошел к жене, все еще не веря, что такое возможно, что слух о ее смерти оказался ложным. Александра, никого и ничего не замечая, склонилась над мольбертом, накладывая на холст быстрые короткие мазки. Он какое-то время стоял рядом, не в силах сказать ни слова. Ему довольно было просто смотреть на нее. Вот она вздохнула, отложила кисть и с досадой посмотрела на холст. Потом обернулась.
Ее лицо выразило удивление: она увидела его. Она было обрадовалась, о чем говорил ее порыв: броситься к нему, обнять… Но потом вдруг что-то вспомнила, на ее лицо набежало облачко, а руки бессильно опустились.
– Сашенька, – тихо позвал он. – Что же ты делаешь? Что же мы делаем? – тут же поправился он. – Неужели ты могла подумать… – он говорил с огромным трудом и все никак не мог найти нужного слова, чтобы она могла понять, что он чувствует, – подумать, что я… что мне будет легче, если я узнаю, что ты умерла?
И тогда, скорее поверив несчастному выражению его лица, чем словам, которые все были не те, она решилась: шагнула ему навстречу и осторожно, оберегая живот, прижалась и замерла…
* * *
Они говорили торопливо, перебивая друг друга: так много всего накопилось.
– Ты меня прости, Алексей Николаевич. Я виновата перед тобой. Но только не в том, что мой ребенок…
– Я знаю. Я не должен был этому верить…
– Элен… она…
– Я знаю… Я велел ей уехать в имение. Но как? Каким образом? Ах, да! Я, кажется, начинаю понимать!
– Я виновата перед тобой, но господин Соболинский… Он меня спас…
– Как ты сказала? – удивился он. – Спас?
– Я знаю, это Элен… И Софи, моя сестра… Они решили меня убить. Софи по наущению Елены Алексеевны пошла в… она наняла разбойников, чтобы те… Чтобы меня убили… И ребенка… Чтобы он умер…
– Кто тебе это сказал?
– Господин Соболинский.
– Ах, вот как.
– Он следил за мной. Он обо мне… заботился, – покраснела она, но все-таки это выговорила.
– Бедная Сашенька, – усмехнулся муж. – Ты стала жертвой мошенников. Тебя ловко ввели в заблуждение, но, видимо, ты ему и в самом деле очень дорога. Я никогда не перестану удивляться его изобретательности. Придумать, как заполучить алмаз, а заодно и вернуть женщину, у которой он собирается его украсть! Какой изощренный преступный ум!
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Алексей Николаевич?
– Я говорю о господине Соболинском.
– Не понимаю, о чем ты? Да, я виновата перед тобой. Алмаз… Он все это время был у меня. Я должна была тебе сказать, что Серж, думая, что он умирает, отдал его мне. Но я не смогла… А теперь… Теперь у меня его нет.
Он тут же полез в боковой карман сюртука и вынул оттуда бархатный мешочек.
– Вот он, твой злой гений, – сказал граф и перевернул мешочек.
Она с удивлением смотрела на выкатившийся на ладонь алмаз. Граф намеренно повернул руку так, чтобы на него упал солнечный луч. Какое-то время они, не отрываясь, смотрели на сверкающую каплю, которая казалась средоточием солнечного света, потом граф резко сжал ладонь. Свет погас.
– Где ты его взял? – с удивлением спросила она.
– Я теперь всегда ношу его при себе. Во избежание дальнейших неприятностей. Об этом пока не знает никто. Никто кроме тебя. Пока я не понимаю, что с ним теперь делать. Быть может, утопить? – он с усмешкой посмотрел на черную воду озера. – Вот лучшее место для такого сокровища! Ведь здесь, кажется, утонула твоя сестра? Так не лучше ли… – он занес руку.
– Постой!
– Тебе его жалко? – с удивлением спросил он.
– Это не жалость. И не жадность. Это… Я сама не могу объяснить, что это такое. Но мне бы хотелось, чтобы он жил.
– Ты хочешь, чтобы я отдал его тебе?
– Нет, этого не надо. Я сама его не возьму.
– Послушай… – муж убрал алмаз обратно в мешочек, а мешочек в карман. – Что касается господина Соболинского… Я не договорил. Ты сказала, что он тебя спас. На самом же деле это была искусно разыгранная комедия. Скажи, среди напавших на карету людей не было некоего дворянина? По виду отставного офицера? К нему могли обращаться по имени: Петр Сергеевич.
– Да, был один человек. Но не среди нападавших. Мне показалось, что он дворянин. Меня еще удивило, как фамильярно он обращается с господином Соболинским. Этот человек сказал ему просто: Серж. И обращался с ним довольно небрежно.
– Это его сводный брат.
– Как ты сказал?!
– Петр Сергеевич Колычев. Внебрачный сын Михайлы Соболинского, известного на весь Петербург повесы, и оперной певички. Они с братом очень похожи, хотя Петр так же дурен собой, как Сергей хорош. Бывают такие капризы природы. Потому-то я не сразу понял, что они братья. Но потом вдруг вспомнил, кого он мне напомнил, этот Петр Сергеевич. Да господина Соболинского же! Те же глаза, волосы, нос… Карикатурный портрет нашего салонного красавца. Дальше все было просто. Я справился о детях Михайлы Сергеевича Соболинского и довольно быстро получил ответ. Наследник, сын от его жены, урожденной княжны Астаховой, был один. Но был и внебрачный ребенок, тоже мальчик. Жена Соболинского недолго прожила, и Михайла Сергеевич зажил свободно, постоянно меняя любовниц. Одна из них, актриска, и родила ему второго сына.
Теперь Александра слушала мужа, внимательно, не перебивая.
– Колычев был записан сыном приятеля Соболинского, мелкого почтового чиновника, за деньги, разумеется. Актриске устроили фиктивный брак, но она после этого продолжала жить не с мужем, а с Михайлой Соболинским. Петю воспитали как дворянина, – продолжал меж тем свой рассказ граф. – Потом его определили в военную службу. Офицерское звание, которое получил Колычев, давало ему право на дворянство. И все было бы хорошо, если бы не его сводный брат. Соболинский всегда имел на Колычева огромное влияние. Это был его бог, то, чем Колычев мечтал быть сам, но не мог. Во-первых, он не имел права ни на фамилию своего родного отца, ни на часть его состояния. А во-вторых, собой нехорош. Женщины, находя в нем неоспоримое сходство с красавцем братом, тут же находили, что это отвратительно: так их разочаровывать. Соболинский, сам отчаянный игрок, увлек картежной игрой и брата. А поскольку Колычев, в отличие от обожаемого им Сережи, средств не имел, кроме скудного офицерского жалованья, он быстро скатился до шулерства. Товарищи как-то поймали его за руку, и он вынужден был подать в отставку. Ну а дальше… Дальше все ниже и ниже. Колычеву надо было чем-то жить, брат поначалу давал ему деньги, но сам быстро оказался в долгах. Соболинский сделал ставку на выгодную женитьбу, но просчитался: его жена оказалась умна и расчетлива, все движения его средств она контролирует. Разумеется, господина Соболинского это не устраивает, и он мечтает получить свободу. А для того чтобы обрести свободу, ему нужны деньги. Когда Соболинский предложил брату провернуть дельце с алмазом, Колычев без колебаний согласился. У него хватает приятелей среди всякого сброда. Есть и разорившиеся и вконец опустившиеся дворяне.
