на кухню.
Ели опять стоя. Алиса хотела залезть на подоконник, но Женя не разрешила.
– Холодно там сидеть.
– Мам, тогда на пол.
– А на полу сыро.
– Ладно, – согласилась Алиса. – Мам, я больше молока не хочу.
– Я тебе и так полкружки налила. И больше же ничего нет.
Эркин дожевал бутерброд и залпом допил свою кружку.
– Женя, спасибо.
– Ещё?
– Нет, сыт. Женя, ящик где?
– А где всё. Я рядом комнату подмела и занесла туда всё. Чтоб на ходу не лежало. А что?
– Дверь в уборную поправить надо, – ответил Эркин.
Он об этом всё время думал. Не дело так. В комнатах двери – это одно, а уборная… не рабы же они, чтоб всё напоказ. На выпасе, в Мышеловке стеснялись – не стеснялись, но старались, чтоб не на виду. Так что это в первую очередь надо сделать. Конечно, он – не Андрей, у того бы в пять минут всё было бы сделано. Но как-то ему пришлось вместе с Андреем навешивать дверь, так что… справится.
Женя как в поисках Алисы включила свет по всей квартире, так и оставила. Эркин взял ящик с инструментами, подошёл к перекошенной двери и… и едва не выругался в голос. Шурупы, на которых держалась петля, были «с мясом» вырваны из косяка. Тут вбивай – не вбивай, держаться не будет. Что же делать? А! В кладовке, пока искал Алису, ему попадались разные деревяшки. Плохо, что там света нет. И… он поглядел на свои джинсы и пошёл переодеваться. Нашёл свои рабские штаны, снял джинсы и натянул эти, и рубашку… рубашку тоже в грязное, неделю не менял, а пока… да всё равно. Не холодно, а ему работать, тенниска в момент разлезется. И часы… Он снял часы и положил на подоконник рядом с часиками Жени.
– Эркин, джинсы тоже в грязное кинь, – крикнула, пробегая мимо с ведром, Женя.
Эркин выдернул из джинсов ремень, проверил карманы на джинсах и рубашке и отнёс их в ванную. Так, теперь… в кладовку.
– Алиса, – позвал он. – Помоги мне.
Алиса, уже забыв обо всех своих страхах, упоённо носилась по такой большой и просторной квартире. Услышав Эркина, она с восторгом кинулась к нему.
– Ага! А чего?
– Подержи дверь, чтоб не закрывалась.
Алиса подпёрла собой дверь кладовки, и Эркин полез туда, загромыхал. Попадалось всё не то. Конечно, при необходимости он и это пустит в дело, но, чёрт, раз те разводили костёр, то это всё натаскали как топливо. Болваны, конечно, но надо искать полено. Да, тогда они тоже меняли часть косяка, и он помнил, что и как делал Андрей. Но там был брусок. Ладно, нашлось бы полено, а уж обтесать, довести до кондиции, как говорил Андрей, он сможет.
Вместо полена нашёлся какой-то чурбак, и Эркин вылез из кладовки с серыми от пыли волосами. Алиса отпустила дверь, и она, к её полному удовольствию, гулко хлопнула. Ей захотелось это повторить, но мама – и как она всё видит? – крикнула из комнаты:
– Алиса, не балуйся!
А Эркин раскрыл свой ящик, который Алиса ещё ни разу не видела, что было безусловно интереснее хлопающей двери.
Сверху в ящике лежала рукоятка ножа. Эркин ещё в промежуточном лагере переложил её туда из кармана рубашки, чтобы не потерять. И решил, приделать кольцо и носить с собой на шнурке. Будто Андрей с ним. Носят же остальные, некоторые – он видел – даже в бане с крестом или другим амулетом. А пока… прости, Андрей, что твоё без спросу взял, ты его берёг, себе под руку подгонял, ничего дороже инструмента у тебя не было, но ты бы ведь сам стал бы помогать, ты бы делал эту квартиру с нами, вместе, не будь в обиде на меня, Андрей, твои инструментом работаю, как тебя вспоминаю…
Начав уже пристально, по делу рассматривать дверь, Эркин понял, что нужно снимать нижнюю петлю, и заменять оба раздолбанных прежними жильцами участка косяка. Заменить весь косяк он не может: нет подходящего бруса, а оставлять уборную без двери тоже нельзя. Алиса вертелась рядом, и потому выругать живших здесь он не мог, во всяком случае, вслух. Он счистил закрывавшую шурупы краску, нашёл подходящую отвёртку и взялся за работу.
Подошла Женя и стала помогать ему: держала дверь, чтобы та на него не рухнула, когда он снимет последний шуруп. Эркин снизу вверх посмотрел на Женю и улыбнулся. Она кивнула, поняв, что он вспомнил клетку и как тогда Женя возилась с дверью.
– Я одного не понимаю, – вдруг сказал Эркин, вытаскивая последний шуруп и вставая, чтобы перехватить и отставить в сторону дверь. – Как ты тогда меня узнала?
– Сердце ёкнуло, – очень серьёзно ответила Женя.
И Эркин кивнул. Конечно, только глазами узнать его, измождённого, избитого, с рассечённой щекой и заплывшим глазом, было невозможно. Он сам себя долгое время, глядя в зеркало, не узнавал. Но…
– Женя, а… а если бы меня там не было, ну, в клетке, ты бы… сделала это?
– Ну, конечно, – Женя явно удивилась его вопросу.
И тут прозвенел звонок.
Эркин застыл с полуоткрытым ртом, потом медленно опустил на пол дверь, достал из ящика маленький, но – он помнил – очень острый топор и пошёл к входной двери. Коротким жестом он отослал Женю и Алису на кухню и, только убедившись, что они ушли, спросил:
– Кто там?
– Сосед ваш, из семьдесят пятой, – ответил мужской голос.
Помедлив, Эркин одной левой открыл замок и отступил на шаг, чтобы иметь пространство для замаха.
– Открыто!
Вошедшему было уже за сорок. Мятые штаны, застиранная рубашка, на ногах шлёпанцы, короткие светлые волосы отливают сединой, клешнястые ладони… Так же внимательно мужчина оглядел стоящего перед ним полуголого индейца с топором в руке и улыбнулся.
– Будем знакомы, сосед, если надолго к нам.
– Навсегда, – твёрдо ответил Эркин и, переложив топор в левую руку, ответил на рукопожатие.
– Я Ахромков Виктор, а тебя как звать-величать?
– Эркин Мороз, – ответил Эркин, ответно стискивая жёсткую от мозолей ладонь собеседника. – Значит, рядом живёшь?
– За стенкой, – кивнул Виктор. – Соседа знать в первую голову надо. Жену поменяешь, а соседа – нет.
– Это почему? – вышла из кухни Женя. – Здравствуйте.
– И вам здравствовать. А почему нет? Так жену сам себе выбираешь, а соседа тебе бог посылает. А с ним не поспоришь.
Рассмеялись все. И Виктор уже совсем по-свойски показал на лежащую на полу дверь.
– Мастеришь?
– На одном гвозде висела, – Эркин показал на косяк. – Вот, латать сейчас буду.
– Тут не латать, а менять надо.
