заснул.
А в семь меня разбудил будильник.
Под дверью лежала сложенная записка, которую я схватил ещё до того, как будильник успел отзвенеть. В ней значилось: «Спокойной ночи, Эдди. Коли не разбужу тебя, просовывая листок под дверь, так лучше уж спи».
Я рассердился на себя — зачем спал так крепко. Всё проклятое спиртное, ведь обычно сон мой легок.
Но других расстройств ночные возлияния не оставили. Чувствовал я себя хорошо, голова была ясна. Правда, сушило во рту, пришлось водички попить.
Я оделся и был готов начать третий день поисков дядюшки Эма. То был последний день, но я того не ведал.
Затянул ремни кобуры. Проверил магазин и зарядную камеру, да чтобы пистолет был на предохранителе — ведь я поспал на нём, — и сунул его в кобуру. Не люблю пистолетов, так что проделал всё это с чувством неловкости. Я просто не ждал, что мне предстоит стрелять — и убить — из этого пистолета ещё до наступления вечера.
Я вообще многого не ждал.
Старлока ещё не было в конторе, но он появился вскоре вслед за мной.
— Ишь, какой бодренький, — бросил он мне. — Вот что значит долгий здоровый сон. Как настроение?
— Норма. Вам, Бен, случайно не известно, с чего Эм начал в среду утром? Жену он сперва повидал или как?
Старлок на минуту задумался.
— К жене он оправился погодя, поскольку позвонил ей отсюда, чтобы договориться о встрече. А его звонок поднял её с постели: выяснилось, что она работает по ночам, а утром поздно встаёт. Но она всё восприняла с пониманием и согласилась встретиться позднее, не помню точно, когда.
— Нужно будет постараться застать её, — сказал я. — Не знаете ли часов её рабочей смены или как поздно она встаёт?
Старлок покачал головой.
— До одиннадцати, мне кажется, не стоит. Эм звонил ей около девяти. Тогда же он и приступил к заданию; у тебя есть ещё час.
— Ещё куда-нибудь он после неё звонил? Перед тем как уйти?
— Не припоминается. Мог отправиться к прочим из списка, не уславливаясь о встрече. Ты тоже можешь так поступить, это всё рядом.
Я вынул свой блокнот и просмотрел сделанные вчера записи. Помимо жены этого беглеца и места его предыдущей работы — бара «Конура» — у меня имелось всего две фамилии. Первая — его шурина вместе с адресом этого последнего: квартира в том же доме, где и квартира жены; другая — юриста в Корвин-билдинг, что всего за пару кварталов. Сегодня была суббота, а это значило, что юрист либо придёт к себе в контору, либо нет; пятьдесят на пятьдесят.
— Вы не знаете, разговаривал дядя Эм с ними от имени агентства? — спросил я у Старлока. — Или назывался сотрудником кредитной компании?
— Вероятно, сотрудником кредитной компанией, Эд. Мне думается, что так он всегда поступал в случаях бегства на автомобиле, если не было причин поступить как-то иначе. По делам Бартлетта, во всяком случае; они разрешают нам пользоваться их именем.
Отправляться было ещё рано, но я знал, что покоя мне не найти, а потому вышел в приёмную, чтобы не действовать Старлоку на нервы и разузнать об Уильяме Демминтоне, юристе, по телефонной книге. В ней значился адрес и домашний номер, вот только адрес был чёрт-те где; оставалось надеяться, что он придёт-таки к себе в контору и мне не нужно будет переться в такую даль.
Я попытался дозвониться в эту контору, но, как и следовало ожидать в самом начале девятого, ответом было молчание. Я позвонил по домашнему, надеясь, что он уже встал и не будет мною разбужен. Какая-то женщина — наверняка его жена — сняла трубку и сказала, что мистер Демминтон недавно отправился к себе в контору и будет там к половине девятого или чуть позже.
Это означало, что можно было выходить раньше намеченного. Покинуть агентство следовало минут через десять, и я задумался над тем, как убить это время. Позвонив Бассету, я поинтересовался, не поручал ли он кому-нибудь выяснить, есть ли у них дела, где фигурирует Томас Рейнал.
— Поручал, Эд, — ответил Бассет. — Ты подождёшь на линии, или мне перезвонить?
Я сказал, что подожду на линии, и минут пять трубка молчала. Затем вновь раздался голос Бассета.
— Есть такие дела, Эд. У него четыре судимости. Шесть месяцев за половую связь с несовершеннолетней в 1942 году. Условное наказание и штраф в 1944 за мелкую кражу. Условное перешло в настоящее, когда через месяц он был арестован сразу по двум обвинениям — пьяный дебош и принудительное содержание в публичном доме. В борделе, чтоб ты понял. Больше ничего, но лишь до этого месяца. У него отобрали лицензию бармена — и один Господь Бог ведает, как он вообще получил её с таким-то послужным списком; должно быть кому-то здорово дал на лапу; — да плюс штраф в сотню баксов. Это всё.
— Приятный парень, — отозвался я. — Премного благодарен, Фрэнк.
— А это над бегством в автомобиле Эм работал в среду?
— Ага. И ведь кредитной компании ещё повезло. Две сотни из трёх, которые она под это дело ссудила, к ней вернулись. Дело, видимо, было невеликое, как это и бывает с кредитованием покупки авто, иначе бы они получше проверили голубчика.
— Подавать заявление они не собираются?
— Возможно, ждут отчёта от нас за тот единственный день труда, который собирались нам оплатить. Ну, Фрэнк, спасибо.
— Не забывай держать меня в курсе дела.
Пообещав, я направился в Корвин-билдинг, не особенно торопясь, и прибыл туда ровно в половину девятого. Демминтона мне пришлось прождать ещё несколько минут. Когда он отпер дверь своей конторы, я взошёл за ним и объяснил, кто я и что мне нужно.
Юрист взглянул на меня с некоторым удивлением.
— Но ведь один из ваших побывал тут всего пару дней назад. Не то чтобы я возражаю, но вы, случаем, там у себя не напутали?
Я рассказал ему историю, которую держал наготове: дескать, тот дознаватель, что побывал у него в среду, бросил службу никого не предупредив и не сдав отчёта; мы очень сожалеем, но всё приходится проделать заново.
— Пожалуйста, проходите. Сегодня я пришёл рано, поскольку накопилась некоторая работа, но, думаю, смогу уделить вам пару минут, как и тогда тому человеку. — Мы прошли через приёмную в рабочий кабинет; взмахом руки юрист указал мне на стул перед своим рабочим столом, а сам прошёл за стол.
— Я всё вам повторю. С Рейналом я был знаком приблизительно три года, но не слишком близко. Когда я
