водой. Но всё же я себя обманывал, чтобы больше не чувствовать этого яда. Прогнать его из своих мыслей. Осторожно встав, я подошёл к секретеру и отпер заветный ящик с амулетом души Арона. Он мелко вибрировал, отбрасывая разноцветные сполохи на стены. Амулет говорил со мной. По какой-то до поры неизвестной причине, он слышал меня, а я его. Мы понимали друг друга, как никто другой бы не смог.
Глава 17
Мы непрестанно носим маски. Счастья, благополучия, порядочности. Свободен лишь тот, навсегда сорвал хотя бы одну.
В обеденной зале раздавалось тихое позвякивание столовых приборов. Приблизившись к двери, я натянул на лицо карнавальную маску и вошёл. Сабина Веленская была бледна, как никогда прежде. К тому же она так высохла, что у нее даже немного разгладились морщины. Заметив меня, старуха вздрогнула и едва заметно кивнула головой.
«Сколько же тебе лет, — думал я, разглядывая водянистые измождённые глаза. — Ведь по всему выходит, что нет и пятидесяти? И ведь даже теперь я не знаю о тебе всё».
— Доброе утро, мамам, — проговорил я, садясь за стол.
Майя шагнула было ко мне, чтобы положить кашу, но я жестом остановил её.
— Спасибо, я не голоден.
Я тотчас себя одёрнул.
«Антони бы никогда не сказал спасибо прислуге».
— А я вот решила поесть… — едва слышно прошептала Сабина, рассеянно перебирая кашу ложкой, но так и не отправляя её в рот. — Хотя тоже совершенно не голодна.
Помолчав, она подняла на меня усталый взгляд и заговорила снова:
— Открой мне своё лицо, сынок… Я — мать… Я должна…
Я отчётливо понимал, что чем дольше уклоняюсь от этой темы, тем быстрее у Сабины начнут крепнуть обоснованные подозрения. Убивать же несчастную старуху совершенно не входило в мои планы. Нужно было как-то выбить почву у неё из-под ног, сказав такое, что напрочь переменит тему разговора.
— Почему ты сделала отца мормилаем? — спросил я наугад, не думая, что она ответит.
Звякнула упавшая ложка, но Сабина мгновенно совладала с собой.
— Твой несчастный папочка хотел заботиться о нас даже после своей кончины. Таково было его желание на смертном одре.
«Надо отдать тебе должное, Сабина, — думал я, выметая из души последние капли сочувствия. — Даже умирая сама ты продолжаешь лгать. Бессмысленно и неуклюже. Хотя… Войцех уже мёртв, как знать, жив ли ещё хоть кто-то, кто знает правду?».
— А что было после?
— После чего, сынок?
— После того, как отец стал им, — продолжил допрос я. — Как долго он «защищал» нас? Я очень смутно помню его, а порой кажется, что не помню вовсе.
— Ты не можешь его помнить, — неожиданно резко отрезала Сабина. — Он погиб, когда тебе стукнуло лишь два года. О, мой бедный Арон… Он утонул. Но ты ведь и сам об этом прекрасно знаешь, я много раз тебе рассказывала ту печальную историю.
— Я думал, что помню, — быстро сказал я, увиливая с опасного поворота. — Но теперь мне кажется, всё было не так. Он приснился мне нынче. Представляешь?
Мне показалось, что старуха вздрогнула. Это могла быть и слабость, от которой Сабина страдала уже не первую неделю, но её выдал взгляд. Взгляд затравленного зверька, который смотрит в пасть хищника.
— И что же тебе приснилось, сын мой?
— Турнир, на котором вы познакомились.
На миг Сабина застыла, будто копаясь в памяти. Её глаза подёрнулись пеленой, веки опустились. И готов биться об заклад, она на миг улыбнулась. Но момент слабости прошёл быстро, губы снова обмерли.
— Я всегда говорила, что ты очень проницательный мальчик. Ты даже себе не представляешь на сколько.
— Что происходит после второй, конечной смерти мормилая? — резко спросил я, чуть меняя тему.
— Откуда же мне знать, — рассеянно протянула Сабина. — Я не некромант, мой мальчик.
— Но ты как минимум дважды к ним обращалась. Неужто ты не поинтересовалась, что потом… После гибели тела. Что некромант сказал, сделать с амулетом, в котором запечатана его душа?
— Это было так давно, мой милый Антони. Я давно забыла, что там советовал этот жуткий человек…
Сабина замотала головой, словно отмахиваясь от призраков прошлого, но я понял, что она темнит.
— Некроманта, который привёз мормилая руса ты видела совсем недавно. Прошло… сколько? Пять месяцев?
— Почему ты спрашиваешь, Антони? — старуха не собиралась так быстро сдаваться и продолжала юлить. — Что-то случилось с твоим мормилаем? Он был убит во время нападения? Я должна была догадаться… Эта новая охрана… И ты давно его не приводил.
— Да, он геройски погиб, защищая господина, — хмыкнув, ответил я. — Однако ты так и не ответила, маман. Что некромант велел сделать с амулетом, в котором томится душа мормилая, после его конечной смерти?
— Я же сказала, что запамятовала, сынок… Да и какое это теперь имеет значение? Сгинул и поделом ему… Не уберёг моего любимого… Мое нежного и ласкового Антони.
Я понял, что её не пронять. Давить дальше было бессмысленно, она всё равно не скажет, пока мы играем.
— Знаешь, что мать? Я думаю, ничего ты не забыла. Ты намерено мне не говоришь. И чем дальше я думаю о том, в чем твой мотив скрывать от меня правду, тем яснее мне становится — ты боишься. Боишься, что я сделаю что-то, что не должен.
Её усталые глаза вдруг остекленели. Взгляд стал жёстким и злым.
— Ты забываешься, мой дорогой сын… — проговорила она тоном, в котором задребезжал металл. — С какой стати ты допрашиваешь меня — твою мать в родном доме? Может, ты забыл, что пока я жива, ты здесь не главный? Тогда я напомню. — Старуха сжала ложку так, что и без того бледная старческая кожа натянулась, рискуя надорваться. — И сними эту чёртову маску, когда говоришь со мной!
Её дыхание участилось, кровь прилила к лицу, окрашивая румянцем.
— Я сниму маску, как только ты ответишь на простой вопрос.
— Если ты опять…
— На другой вопрос, — перебил я. — Кто-то ещё знает, что ты застрелила моего дядю?
— Кто… что? — пробубнила она, дрожащими губами.
— Кто-то ещё знает, что ты застрелила своего мужа Арона, а понесла
