"Ай да Лена!" – подумала Титова о себе, с облегчением вздыхая. Чувство восторга переполнило ее душу. Что-то похожее она могла бы испытать, если бы нашла клад или выиграла большие деньги в лотерею. "Господи, да он же самая настоящая дойная корова! Сколько же у него денег, раз он так легко расстается с ними…"
В ее голове вдруг родилась мелкая, но необыкновенно назойливая мыслишка. Титова сначала даже не пыталась придать ей стройность и обоснованность, как бывает, когда мы подсознательно чувствуем, что обязаны что-то сделать, но еще не понимаем, что именно, и, в общем-то, не хотим думать об этом. Титова стояла и ждала, когда Кораблин вынесет ей двадцать тысяч баксов, и чем меньше времени оставалось до этого приятного момента, тем острее навязчивая мыслишка буравила ее сознание. В конце концов, Титова не выдержала, будто разгневалась на наглую муху, и с необыкновенной ясностью поняла, что именно она должна сделать: она выудит у Кораблина еще денег. Причем не когда-нибудь потом, а сейчас, немедленно, здесь же, подпирая спиной дверь.
Кораблин вернулся в холл, шлепая перетянутыми резинками пачками баксов по ладони.
– Двадцать тысяч, – сказал он, протягивая деньги. – Пересчитайте!
– Я думаю, – ответила Титова, закидывая пачки в сумочку, – что вы добросовестно и не раз пересчитали эти купюры, прежде чем дать их мне…
Он уже раскрыл рот, чтобы возразить или выдать ответный комплимент, как Титова на одном дыхании выпалила:
– Проблема не в этом, дорогой мой Сергей Яковлевич. Мне ужасно стыдно говорить вам об этом, но обстоятельства сложились так, что я должна срочно купить дочери квартиру, потому что продавец отказывается ждать, хотя я его и просила об этом, но все получается в авральном порядке, и, как всегда бывает в подобных случаях, не хватает денег… В общем, если вы можете, одолжите мне под любые проценты девятнадцать тысяч долларов.
Она нарочно назвала именно эту сумму. Только что Кораблин распрощался с двадцатью тысячами, то есть он морально пережил этот момент, и теперь со всякой суммой, которая будет меньше двадцати тысяч, Кораблину расстаться намного легче.
– Господи, что ж вы меня так пугаете! – воскликнул Кораблин и даже за сердце схватился. – Разве это проблема? Конечно! Конечно же, я дам вам девятнадцать тысяч. Мало того! Я дам вам их без всяких процентов. В знак благодарности (он сделал широкий жест рукой) за эти хоромы.
Повернувшись на одном каблуке, Кораблин снова вышел. Титовой вдруг показалось, что у нее в груди стало пусто. И в голове уже не было ни мыслей, ни желаний. "Кажется, я устала", – подумала она, без какой бы то ни было радости принимая из рук Кораблина пачки денег. Он что-то говорил ей, и она невпопад кивала и натянуто улыбалась. "Немного коньячку, сигарету, и я снова буду в форме, – думала она, спускаясь в кабине лифта. – Однако я сама напоминаю себе выжатый лимон. Пусть кто скажет, что деньги достаются мне даром…"
Она пришла домой, кинула сумочку на пол в прихожей, шаркая ногами, подошла к телефону, который пронзительно и противно звенел. Посмотрела на дисплей, где высветился номер абонента. "Стуков!" – подумала она и не стала брать трубку. Прошла в спальню и, не раздевшись, упала ничком поверх покрывала. "Получить деньги – это еще полдела, – подумала она, закрыв глаза. – Главное, удержать их…"
Она лежала неподвижно и дышала тихо и ровно, будто крепко спала.
Глава 7
Когда комната наполнилась мелодичной трелью, она быстро подошла к аппарату, присела на край кресла, но трубку взяла не сразу, дождалась шестого звонка.
– Алло, – произнесла она вяло и тихо.
– Елена Георгиевна! – донесся торопливый голос Нины Сычевой. – Это Сычева. Мы с вами договорились, что я позвоню сегодня.
– Сычева… – повторила Титова, словно впервые в жизни услышала эту фамилию. – Ах, да! Ниночка! Совсем из головы вылетело…
– Извините, что я так рано… Я вас не разбудила?
– Именно так, – с легким укором произнесла Титова. – Хотела вчера отключить телефон, да забыла… У тебя срочное дело?
Сычева запнулась и ответила не сразу. Она-то думала, что Елена Георгиевна ждет ее звонка, что хорошо помнит, о чем надо говорить. Оказалось, она спала, и из ее памяти стерлось все то, что она обещала Нине. Но что поделаешь! Нина у Титовой не одна, Елена Георгиевна работает с сотнями клиентов, всех не запомнишь.
– Вы обещали мне… – нерешительно проговорила Нина, – в общем, у вас было какое-то деловое предложение…
– Стоп! – сказала Титова. – Дальше не продолжай. Я вспомнила… Секундочку, дай собраться мыслями.
Разумеется, Титова играла. Все она помнила, все знала. Но надо было продемонстрировать полное безразличие к деньгам Сычевой, чтобы в ее голове накрепко засело убеждение в порядочности и надежности Титовой.
– Скажи мне, сколько я тебе заплатила за твою долю?.. Тридцать пять? Да, правильно, тридцать пять… Чужие деньги никогда не считаю и не запоминаю, совсем голова дырявая… Так вот, что я хочу сказать тебе, девочка. Это не бог весть какая сумма, и приличную квартиру на нее ты себе не купишь. Не думаю, что ты сможешь быстро накопить еще столько же…
– Да я вообще ничего не смогу накопить! – поддакнула Нина. – И так концы с концами едва свожу.
– Я все понимаю и потому предлагаю тебе выгодную сделку. У меня на примете есть одна квартирка. В центре, элитный дом…
– Правда? – счастливо воскликнула Нина, будто Титова предлагала ей уже завтра въехать в эту квартиру. – Я так вам благодарна…
– Да помолчи же ты, балаболка! – беззлобно укорила Титова. – Если эту квартиру купить, а потом выгодно продать, то можно "наварить" очень приличные деньги.
– Но я… но я не умею заниматься этими делами, – упавшим голосом произнесла Нина.
– А кто тебе сказал, что ты будешь ими заниматься? Все сделаю я. А от тебя требуется только долевое участие.
– Это как? – не поняла Нина.
– А так, – стала пояснять Титова. – Мы с тобой скидываемся по двадцать пять тысяч долларов, то есть по пятьдесят процентов от ее нынешней стоимости, потом я продаю эту квартиру за сто двадцать четыре тысячи и возвращаю тебе шестьдесят две тысячи баксов. Тридцать семь тысяч чистой прибыли! И ты купишь себе шикарную квартиру.
– А разве это возможно? – не очень уверенно спросила Нина. Что-то ее насторожило.
– Конечно! Именно таким способом умные люди сколачивают себе состояние.
Нине в одинаковой степени не хотелось расставаться с деньгами и жить у мамы. Но Титова продолжала ее уговаривать:
– Ты ничем не рискуешь. Если бы я не была до конца уверена, что смогу продать эту квартиру более чем вдвое дороже, то не стала бы заниматься этим делом. Меня удивляет твоя нерешительность. Что тебя смущает?
Оказалось, Нину ничего не смущает, просто ей не хватает терпения.
– Ну, моя дорогая! – нравоучительным тоном сказала Титова. – Если хочешь жить в достойных условиях, то надо научиться терпению. Конечно, можно наплевать на все и купить какую-нибудь вшивую квартиру в "спальном" районе, в стандартной многоэтажке с грязными подъездами и заплеванным лифтом. Потом будешь жалеть и локти кусать, да поздно будет.
Это был сильный аргумент, и Нина сдалась.
– Хорошо, – ответила она. – Я согласна.
– Вот и замечательно. Тогда не тяни и сегодня же привези мне в банк деньги. Чем быстрее мы купим эту квартиру, тем быстрее продадим и разбогатеем.
Нина привезла деньги к обеду. Передавая пачки долларов, она обратила внимание, что Титова не стала пересчитывать купюры и сразу закинула их в сейф. "А меня заставляла пересчитывать!" – подумала она.
– Завтра добавлю свою половину и передам хозяину квартиры, – сказала она. – И тогда можно будет идти к нотариусу.
Нина хотела спросить, достаточно ли хорошо знает она хозяина квартиры, но тут ей на ум пришла мысль, что не помешало бы взять у Титовой расписку. Но как это сделать тактичнее? Просить расписку – значит, выказывать свое недоверие. А как Титова отреагирует на это? Ей будет неприятно, что Нина, для которой она сделала столько хорошего, подозревает ее в нечестности. Но почему Титова сама не предложила Нине расписку? Может быть, забыла?
Нина мялась, подыскивая нужные слова, но так и не подыскала. К тому же Титова говорила без умолку, проглатывая окончания слов и обрывая предложения, и, чтобы ее понять, Нине приходилось напряженно прислушиваться и разгадывать мысли Титовой словно ребусы. Как-то незаметно обе женщины подошли к дверям. Титова протянула руку:
– Так что, Ниночка, наберитесь терпения. Я буду регулярно звонить вам и ставить в известность о том, как идут дела.
Они расстались. Нина шла к станции метро с тяжелым чувством. Мысль, что ей придется еще неопределенное время жить в одной квартире с отчимом, была невыносимой, и Нина невольно замедлила шаги перед лестницей, ведущей в метро, а потом и вовсе остановилась. Она купила банку пива и, несмотря на мороз, долго стояла с ней у парапета.
