ответ, я почувствовала небывалый прилив сил. Оказывается, напрямую противостоять проблемам – это так бодряще! Я ощутила небывалый приток уверенности в себе!
– В знак уважения к нашим отношениям просто помолчи по дороге до твоего дома, а я помогу тебе с сумкой.
Антон молчал.
Я посмотрела в глаза парня и увидела там отражение бездны. Почему я никогда не замечала этой стороны его натуры? Или он стал таким совсем недавно?
– Ты сделаешь это? Действительно пойдешь на инцест?
Я прикрыла глаза и спросила:
– Не собираешься молчать? Это твой ответ? Я вызываю такси?
– А ты изменилась, как только связалась с ним!
Сразу было понятно, кого имеет в виду Антон, в воду не гляди.
– Да. И ничуть не жалею об этом. Так что выбирай: едешь молча или выходишь?
Антон фыркнул так, что на лобовое стекло брызнул яд.
– Давай! Вызывай такси, если тебе совесть позволить оставить меня на улице в таком состоянии!
И давно он стал таким манипулятором? Или был всегда?
– Ты у мамы моей научился? – спросила я, глядя с возмущением. – Вот только от тебя я это терпеть не буду: ты не давал мне жизнь и не воспитывал.
– Напомнить про три года вместе? Ничего не значат?
Мне показалось, что Антон завел циркулярную пилу и с упоением взялся за дело.
– Хватит! Выходи!
Я вышла из машины, хлопнув дверью, открыла его переднюю пассажирскую дверь и отвернулась в сторону. Глаза б мои его не видели!
Антон сидел, и я чувствовала на себе его прощупывающий взгляд. Создавалось впечатление, что он ищет мое больное место, новый способ, которым смог бы манипулировать новой мной.
– Выходи! – повторила я.
Антон поставил костыли и с притворным пыхтением и стонами встал на ноги передо мной. Взглянул сверху вниз с таким выражением лица, будто готов растерзать на месте.
Я молча хлопнула дверью, закрыв ее, открыла заднюю и поставила спортивную сумку у его ног.
– Вот тебе на такси. – Достала из кошелька крупную купюру и положила в боковой карман сумки под молнией.
И стремглав, пока не проснулась совесть и сочувствие, побежала за руль, завела машину и нажала на педаль газа, оставляя свой трехлетний роман позади.
Пришло сообщение…
Неужели Антон в спину шлет гневные послания?
Взглянула на экран и увидела отправителя – Макс. Он спрашивал, как я. Беспокоился, и одно это сообщение словно придало мне сил.
Я все правильно делаю. Давно пора.
И чем дальше я удалялась, оставляя позади Антона, тем больше гордилась собой. Антон и так получил несколько лишних недель, пока был в больнице. Но теперь я вспомнила все! Не случись аварии, мы бы расстались еще в тот же день.
Теперь просто все встало на свои места.
Первым делом, когда припарковалась у дома, я поставила контакт Антона в черный список не только в телефоне, но и во всех соцсетях.
Не хочу, чтобы он писал. Боюсь, словно сотого удара кнутом по исполосованной спине.
Стук в стекло заставил вздрогнуть.
Макс!
А в руках у него огромный букет огненно-красных роз.
На вечерний ужин с родителями я ехала как на войну. Вот только никак не получалось представить себя отважным генералом или, на крайний случай, солдатом. Скорее мелким пажом на службе рыцаря…
Фух! Хватит ли у меня духу?
Мыски лодочек так и норовили повернуть обратно, поджилки жутко тряслись.
Дверь, к моему облегчению, открыл улыбающийся отчим.
– Наконец-то! А то мы заждались! Проходите быстрее, ужин стынет! – как ни в чем не бывало встретил нас дядя Вова, будто ничего не произошло.
Я лишь заметила, как выразительно обменялись понимающими взглядами мужчины, будто о чем-то договорились и прекрасно общаются мыслями без слов.
И тут я поймала себя на мысли, что мне страшнее всего взглянуть сейчас маме в глаза.
Какое у нее будет выражение лица? Злое? Разочарованное? Наигранно-безграничное?
– Ты жалеешь сейчас? – поймал меня за руку Макс, разворачивая к себе.
На секунду, всего на миг, я заметила беззащитную сторону, словно я могла его сильно ранить неправильным словом, отказом от ужина, страхом, сомнением.
– Нет. – Я покачала головой, набравшись сил только от одного ощущения, что больше всего я не хочу делать ему больно. Он столько прошел ради меня, неужели я не смогу перед матерью отстоять нашу любовь и показаться открыто?
Я сплела пальцы наших с Максом рук и шагнула вперед, притворяясь смелой.
Теплая улыбка парня придала мне сил, и в столовую я уже зашла куда как увереннее.
Мама поймала нас взглядом, как в капкан, потом отметила плотно поджатыми губами наши сплетенные руки и отвела глаза.
Отчим тоже заметил эту внутреннюю борьбу матери, тут же сел рядом с ней и положил руку на колени:
– Танюшка хлопотала весь день, чтобы стол накрыть. На самом деле она очень переживает из-за размолвок, поэтому давайте просто забудем все, что было, и примем друг друга такими, как сейчас.
Макс испытывающе посмотрел на маму:
– Я готов начать все с чистого листа. А ты, Даш?
– И я.
Мама нервно сглотнула, вытянув шею. Я видела, как ее кожа покрылась красными пятнами, как бывало, когда она жутко переживала. Но губы она так и не смогла разжать.
Отчим с тревогой посмотрел на нее и серьезно посмотрел на нас:
– Макс, Даша, маме пока немного тяжело, но она…
– Я скажу сама! – перебила его мама, прямо посмотрев на нас.
За столом повисла тревожная тишина. Я не знала, чего ожидать, и сжала рукой ногу до боли.
Мама посмотрела на меня и сказала:
– Я не могу благословить такие отношения, потому что я хочу здоровых внуков. – Тут она заморгала часто-часто, и я не поверила своим глазам: она просушивает слезы. А потом она снова продолжила: – Но я ничего не могу поделать. Володя
