- Так, так, - заинтересовался прапорщик. - Так что же в том письме?
- Так в нём разное пишут, - ответил Лёшка.
- Ну, а что разное?
- У деда Зозули погреб по весне провалился, к бабке Лушке сноха приехала, а у тётки Фёклы козёл сдох.
- Тьфу! - сплюнул Лещ. - Козёл! Ты что, забыл, о чём докладывать? Говори про тех, кто против войны, кто правительство поносит, командиров ругает. Понял?
- Понял, - проговорил Лёшка. А сам опять к Пятихатке.
Через день Лёшку снова позвали к Лещу. Прапорщик сидел в штабной избе на крестьянской лавке, курил папиросу.
- Докладывай.
- Про фельдфебеля Тучкина недоброе говорят, - произнёс Лёшка.
- Так. Что же говорят?
- "Неумён", про него говорят солдаты.
Прапорщик рассмеялся.
- Это правильно. Тучкин действительно глуп. Солдат не проведёшь. Это верно. Ну, а ещё чего говорят?
Мальчик молчал.
- Ну, ну, не бойся.
- Ещё про вас, и тоже недоброе... - произнёс Лёшка.
- Ну, а что про меня? - насторожился Лещ.
- То же самое.
- Что - то же самое?
Говорить вслух Лёшка не отваживался.
- Выходит, "дурак" про меня говорят солдаты? - процедил прапорщик.
- Вот, вот это самое... - подтвердил Лёшка.
Лещ исподлобья посмотрел на мальчика, стараясь понять: по наивности тот завёл такой разговор или умышленно.
- Ну, а кто говорит? - наконец спросил прапорщик.
- Все говорят.
- Кто все? - стал злиться Лещ. - Петров, Иванов, кто все?
- Поручик Иголкин, к примеру, о том не раз говорил.
- Иголкин? - закричал прапорщик. - Его и в живых давно нет.
- И потом ещё штабс-капитан Дулин...
- Ах, негодяй! - Лещ привстал, придвинулся к Лёшке.
- И ещё полковник Громолысов про то же самое говорит, - заключил мальчик.
- Вон! - заревел Лещ. - Вон! - и тяжело бухнулся на скамейку.
На следующий день про Лёшкин разговор с Лещом узнали солдаты.
- Ай да георгиевский кавалер! - смеялись в окопах. - Ай да герой!
- Молодец! - похвалил Пятихатка. - Это по-нашенски, по-солдатски.
ПЯТЬ ПЯТИХАТОК
Чуть что - Лёшка к солдатам: "Расскажите да расскажите про войну, про подвиги". Только война всем до того надоела, что никому и вспоминать ни о чём не хотелось. И вот как-то Ломов сказал Лёшке:
- Иди к своему Пятихатке. Он тебе про войну лучше других расскажет.
Три дня Лёшка приставал к кашевару. Наконец тот сдался.
- Ну ладно, - проговорил, - садись слушай.
Пятихатка помолчал, перебирая в памяти что-то, и наконец начал:
- Было нас, Пятихаток, пять - все братья: Лука, Илья, Григорий, Фёдор и я, Аким, младший. Начали войну все разом, в одной роте. Нам ещё три винтовки на пятерых дали.
- Как - три? - усомнился Лёшка.
- Три, - повторил солдат. - Винтовок не хватало. Одну на двоих давали. Так что у нас вроде как половина даже лишняя ещё получалась.
"Пять Пятихаток, - подивился Лёшка. - И фамилия какая чудная. И пять братьев. И три ружья".
- Пять, - проговорил солдат. - Только пять было, а теперь вот один остался. Поубивало братьев.
- Как так?! - вырвалось у мальчика. - Сразу всех и поубивало?
- Зачем сразу. Не сразу. Первого убило Луку, в 1914 году под городом Галичем. Вот ещё память от Луки осталась. - Кашевар показал на свою винтовку.
Солдат замолчал. И Лёшка сидел молча, замер, не шевелился.
- А Илья, - стал продолжать Пятихатка, - так тот погиб на следующий год. И тоже под тем же городом Галичем. Только тогда наступали австрияки, а мы отходили от Галича. При переправе через Днестр его как раз и убило.
- Ну, а Григория? - спросил Лёшка.
- И Григория тоже убило под Галичем.
- Тогда же?
- Нет. В шестнадцатом году. Про генерала Брусилова слыхал? - спросил Пятихатка.
- Нет, - покачал головой Лёшка.
- Так вот, в шестнадцатом году генерал Брусилов прорвал австро-германский фронт, и наша армия снова пошла на Галич. Вот тут-то Григория и убило. А через три месяца, как генерал Брусилов стал отступать, убило и четвёртого брата - Фёдора. Жаль Фёдора, последний был из братьев, - проговорил солдат и опять замолчал.
- Дядя Аким, - чуть переждав, обратился Лёшка. - Ну, а как Галич?
- Галич, он и есть Галич, - ответил солдат. - Он как был у австрияков, так и остался.
Смотрит Лёшка на солдата, думает: "Что же это за война? Четыре брата погибло, а выходит, за что? За пустое место".
- Э-эх, война, - вздохнул Пятихатка. - И за что воюем? И кто её выдумал? Правильно, поди, говорят большевики...
- Ну как, узнал про войну? - спросил на следующий день мальчика Ломов.
- Узнал, - ответил Лёшка и молча побежал к своей кухне. И что удивительно - о крестах и медалях с той поры не заикался да и с расспросами о войне к солдатам больше не приставал. И ещё одно - стал Лёшка усерднее крутиться возле кухни и ещё больше помогать Пятихатке.
"СОЛДАТСКАЯ ПРАВДА"
Ещё как-то весной Ломов принёс в окопы номер газеты "Солдатская правда". Передавалась она из рук в руки, и зачитали её до дыр. В газете была напечатана статья Ленина.
"Большинство солдат - из крестьян, - писал Ленин. - Всякий крестьянин знает, как угнетали и угнетают народ помещики. А в чём сила помещиков? В земле".
- Правильно, - говорили солдаты. - От неё, от земли, вся сила.
"Надо, чтобы все земли помещиков отошли к народу", - говорилось дальше в статье.
- И это правильно, - соглашались солдаты.
Статья Ленина произвела на всех огромное впечатление. Несколько дней в окопах только и говорили, что о "Солдатской правде".
После этого Ломов ещё несколько раз приносил газету. Была она маленькой, но занозистой. Помещала солдатские письма, письма крестьян из деревни, а главное - рубила правду: и про войну и про Временное правительство писала откровенно. И это солдатам нравилось.
В окопах привыкли к "Солдатской правде" и ждали её с нетерпением.
И вот Ломов снова принёс газету. Солдаты стали читать - и охнули. Редакция сообщала, что газета будет закрыта - нет типографии и денежных средств. "Нам не поможет никто, - писалось в заметке. - Лишь собрав по грошам, мы создадим типографию и прочно поставим газету".
Сообщение взволновало солдат.
- А как же, - заговорили в окопах. - Как не помочь. Ведь не чужая газета. Своя, солдатская. "Их благородия", чай, не помогут.
Стали сдавать кто что мог. Ломов снял Георгиевский крест, и это послужило примером. Зуев отдал медаль. Пенкин - тоже медаль. Начали сдавать и другие. Кое-кто собрал медяки. Ефрейтор Бабушкин вынул из уха серебряную серьгу. Рядовой Кривокорытов отдал нательный крест.
И вот когда Ломов стал пересматривать собранные в фонд газеты пожертвования, то среди солдатских орденов и медалей он вдруг обнаружил офицерский крест.
Крест озадачил солдата. "Кто бы это?" - размышлял Ломов. Ордена он отправил, а сам стал присматриваться и к офицерам и к офицерским крестам. Заметил: прапорщик Лещ стал ходить без своей награды. "Неужели, недоумевал Ломов. - Как же это понять?"
Исчезновение креста озадачило и самого прапорщика. Где и при каких обстоятельствах пропал крест, Лещ не помнил. Потерять его, кажется, не мог. Украли?! И здесь Лещ вспомнил про Лёшку. Мальчик отнекивался и уверял, что он ни о каком кресте ничего не знает.
- Да я его и в глаза никогда не видел, - говорил Лёшка.
- "Не видел"! - кричал прапорщик. - А вот тут что у меня висело? - и тыкал себя пальцем в грудь.
- Нет, не видел, - повторил мальчик. - Кажись, там ничего не было.
- "Кажись"! - злился Лещ. - А не ты ли на него всё время глаза пялил?!
Но мальчик по-прежнему упирался и твердил лишь одно: "Не видел. Не брал".
- Ну, может быть, пошутил или взял поиграть, - уже примирительно говорил прапорщик.
- Не брал, - упорствовал Лёшка.
- Скотина! - ругнулся Лещ.
Слух об исчезновении офицерского ордена прошёл по полку. Тогда и Ломов подумал о Лёшке. На сей раз мальчик отпираться не стал и сказал правду.
- Так я же его для газеты, - объяснял Лёшка. - Зачем Лещу крест? Обойдётся и так. А тут ведь для дела.
Ломов расхохотался.
Вскоре про крест узнали и другие солдаты.
- Молодец, - смеялись они. - Значит, и "их благородие" нашей газетке помог. Правильно! - от души хвалили солдаты Лёшку.
БРАТАНИЕ
Как началось братание, Лёшка не видел. С самого утра он вместе с Пятихаткой возился у походной кухни, а когда повёз щи и кашу к окопам, то с бугорочка всё и заметил. Солдаты не сидели, как обычно, в траншеях, а повылезали наружу. Они расхаживали по передовой у самых проволочных заграждений, словно никакой войны вовсе и не было. Лёшка хлестнул мерина, и когда подъехал ближе, то заметил, что в одном месте через проволочные ряды перекинуты доски, а многие из русских солдат и вовсе находятся на стороне немецких позиций. Немецкие солдаты тоже повылезали из окопов и смешались в общей толпе с русскими.
- Что это они? - обратился Лёшка к Пятихатке.
- Никак, братание, - ответил кашевар. Он так же, как и Лёшка, вытягивал шею и с удивлением смотрел на происходящее.
Когда Лёшка перебежал по доскам через проволочные заграждения, он оказался в самой гуще русских, германских и австрийских солдат.
