— Я на пару часов отъеду, — сказал Ылтыын, — потом позвоню. А вы пока устраивайтесь. Родители не выгонят?
— Куда? — засмеялась Юна. — Они у меня хорошие, правильные, поймут. К тому же мы долго не задержимся у них, да, Рома? — Девушка заглянула в глаза экстрасенса.
— Что, даже чаю не попьёте? — пошутил Ылтыын, вспомнив анекдот о тёще.
— Снимем квартиру, — сказал Роман. — Звони, будем ждать.
Они вылезли из машины, забрали сумки, Роман раскрыл зонтик. Ылтыын уехал.
Оба осмотрелись.
Варсонофий Солнышкин получил квартиру в новом жилом микрорайоне на юго-востоке Выборга. Посёлок стал частью Петербургского района, застроенного уже в российские времена в конце двадцатого — начале двадцать первого века. Дома здесь выглядели нарядно и празднично даже в ненастье, все они создавались по индивидуальным проектам и радовали глаз гармоничной встроенностью в ландшафт, геометрией и расцветкой.
Дом, в котором поселились Варсонофий с женой, был семиэтажным, формой напоминая красивый подсвечник. Глядя на него, Роман подумал, что это очень символично, если учесть, что «пламенем свечи» в этом доме-подсвечнике предстояло стать ему.
Учись закрываться, вспомнились слова преподавателя ФАГ а, тебя никто не должен в и д е т ь в ментальном поле.
Он поспешил накинуть на голову незримую вуаль непрогляда.
— Ну что, пошли?
— Я ждала, когда ты скажешь, — с готовностью взяла его за руку Юна.
— Надеюсь, отец нас и вправду не выгонит.
— Сомневаешься?
— Нет, — сказал Роман, и в самом деле не сомневаясь, что Варсонофий примет его подобающим образом.
Впрочем, и Нина Александровна относилась к нему хорошо. Зашли в подъезд, поднялись на четвёртый этаж. Юна позвонила.
Роман невольно посмотрел на часы: шёл шестой час вечера, хозяев могло и не быть
дома.
Так и случилось. После третьего звонка Юна достала ключ, открыла дверь.
— Заходи.
— Может, подождём, пока придут родители?
— Это и мой дом, — сказала она рассудительно, — я не гость нежданный.
— А я?
— Папа всё знает и понимает.
— А мама?
— Мама тоже, они с отцом понимают друг друга с полувзгляда. Квартира Солнышкиных поразила Романа аскетической простотой.
В двух комнатах, кроме кровати, дивана, стола и четырёх стульев, ничего не было! Присутствовала ®Щё репродукция картины Айвазовского «Девятый вал» на стене в гостиной да маленький шкафчик-вешалка в прихожей, и всё. Обзавестись гарнитуром и хозяйственными принадлежностями семья ещё не успела.
— Извини, удобств никаких, — смутилась Юна.
— Какие удобства ты имеешь в виду? — полюбопытствовал он.
— Телевизора нет, компьютера тоже, поваляться и то негде.
— Мне ничего этого не нужно. Хотя от «поваляться» я бы не отказался.
— Сейчас разберём диван.
— Я не об этом.
Юна обернулась, собрала морщинки на лбу, внимательно глядя на него, потом поняла и кинулась к нему на шею.
— Мой любимый!
Диван они разложили за несколько секунд. Потом опробовали душ в ванной комнате.
— Есть хочу, — заявила Юна, вытираясь.
— Да и я не прочь, — признался он.
— Пойдём, заодно покажу тебе Выборг.
— Дождь же идёт.
— Во-первых, он почти закончился, глянь в окно. Во-вторых, город очень красивый, много старинных зданий, парков, памятников архитектуры.
— Откуда ты знаешь?
— Мы же не на пустое место сюда переехали. Папа привозил меня сюда, ещё когда я училась в школе. Тут у меня тётки жили.
— Переехали?
— Одна умерла. — Юна погрустнела. — Вторая сейчас в Питере. Но город я знаю.
— Хорошо, пойдём погуляем. Я вообще хотел бы снять отдельную квартиру, вчетвером
жить в этой тесновато.
— Как скажешь.
Они переоделись, вышли на улицу.
Дождь действительно прекратился, сквозь космы облаков проглянуло солнце.
— Поедем в центр, — предложила Юна. — Там очень красиво.
— Сначала поужинаем.
— Конечно, поужинаем, ехать недалеко. На автобусе?
— А ещё какой тут транспорт есть?
— Автобусы да такси. Был трамвай когда-то, потом сняли рельсы, слишком узкие улицы и машин много.
— Тогда ловим частника.
— Здесь нет частников.
— Почему? — удивился он.
— Запретили уж не помню когда, все ездят на такси, тем более что недорого.
— Удивительное явление! В Москве тоже попытались когда-то ограничить частный извоз, Дума даже закон приняла, но победить частников не удалось.
Юна подняла руку.
Остановилась белая «Лада» с шашечками по бортам и нашлёпкой фонаря на крыше.
— Куда? — спросил пожилой водитель «армянистого» вида.
— К Батарейной горе, — сказала девушка.
— Экскурсия? — догадался водитель. — Могу показать достопримечательности.
— Не надо, мы сами.
Такси развернулось, выехало на широкую магистраль, прорезавшую микрорайон с новостройками надвое.
— Где твои тётки жили? — спросил Роман.
— Недалеко от Центрального рынка, я покажу. — Юна посмотрела на водителя. — Давайте поедем по набережной.
Водитель кивнул.
Вскоре выехали на чистенькую опрятную набережную. Дома справа, омытые дождём, были невысокими, старыми, но ни о какой разрухе речь не шла. Все они были ухоженными, красивыми, утопали в зелени, и смотреть на них было приятно.
— Вон Выборгский замок, — показала девушка на залив. — Башню видишь? Это башня Святого Олафа. Крепость построили ещё шведы в тринадцатом веке на Замковом острове. Хотя по легенде город основан намного раньше новгородским старейшиной Гостомыслом, который назвал его Выбором. Выборгом он стал позже.
— Неправильно, — не выдержал водитель. — Выборг — это в переводе со шведского, они называли его Виборхом. А финны вообще называли город Виипури[10].
— Может, финны так и называли, но ещё до шведов и финнов здесь жили карелы, — возразила Юна. — Кстати, крепость считалась неприступной больше четырёх веков, пока в тысяча семьсот десятом году её не взяли штурмом войска Петра I. Там дальше остров Твердыш, на нём располагается парк Монрепо. Я гуляла в парке, очень красивый, скульптур много. Вообще здесь столько всего интересного, что за неделю не обойдёшь.
— Будет время — походим.
— Могу подождать вас у Батарейки и отвезти в парк Монрепо, — предложил водитель.
— Не надо, мы ещё сами не знаем, куда пойдём.
Такси остановилось у ворот в Центральный парк культуры и отдыха. Гора Батарейная
была не высокой[11], на глаз это вообще было небольшое поднятие, покрытое лесом.
— Приятных развлечений, — сказал водитель, слегка разочарованный тем, что не смог уговорить пассажиров поездить по городу.
Впрочем, они ещё поездили.
Парк ничем не отличался от таких же зон отдыха Центральной России, хотя скульптуры в нём действительно были интересные, в том числе — обитателю северных лесов лосю.
— Давай лучше пройдёмся по городу пешком, — предложил Роман, которого не прельщало пустопорожнее гуляние по аллеям парка.
— Давай, — легко согласилась Юна. — Покажу тебе Старый город.
Они выбрались из парка, двинулись к Выборгскому заливу.
Посмотрели на хорошо сохранившееся здание бывшей фирмы «Хякли, Лаллука и Ко», потом на библиотеку Алвара Аалто, включённую ЮНЕСКО в список ста памятников мировой культуры, вышли к заливу.
Старый город, по сути — средневековая часть Выборга между Выборгским заЛивом и бухтой Салакка-Лахти, действительно стоил того, чтобы побродить по нему, вкушая запахи и токи старины. Однако начало темнеть, и молодая пара, уже изрядно уставшая, решила вернуться домой, пообещав себе погулять по узким улочкам древнего города в другое время.
В девять вечера с минутами они вышли из автобуса на остановке недалеко от дома Солнышкиных.
— Покурим? — предложил Роман шутливо.
— Ты же не куришь, — удивилась Юна.
— Боюсь идти к вам, — признался он со смешком.
Юна поняла его колебания по-своему:
— Не бойся, я скажу, что мы помолвлены.
Он улыбнулся.
— Врать не практично. Да и не этого я боюсь.
— А чего?
— Моя жизнь не устроена, сегодня я здесь, завтра в другом городе.
— Это не беда, я везде буду с тобой.
— Самое плохое, что жизнь со мной опасна. Ты же знаешь, на кого я работаю. И если ты будешь рядом, тебе всегда будет угрожать опасность.
— Ну, так что ж? — повела она плечиком. — Разве ты меня не защитишь?
Роман заглянул в мерцающие призывным светом глаза девушки, увидел там чистый свет любви и преданности. Слова застряли в горле. Она действительно ничего не боялась, не представляя себя отдельно, и пугать её не хотелось.
Юна обняла его, ткнулась лбом в грудь, не стесняясь редких прохожих.
— Я буду с тобой всегда и везде! Я не могу без тебя!
— А я без тебя, — пробормотал он, чувствуя себя на седьмом небе от счастья.
В памяти мелькнуло лицо Даниэлы, грустное и обиженное одновременно, и пропало.
