упаковку пополам, продемонстрировав внутренности, покрытые переплетениями мерцающих зеленью полупрозрачных нитей.
— Тут всё как в паутине, — сказал Максим, разламывая одну из галет и разминая ту пальцами. — Стекло какое-то. Есть это точно уже не будешь, если конечно не самоубийца.
Он откинул упаковку в сторону, присел, подобрал выглядевшими целыми запасные магазины, флягу с водой, еще пару вещей и кинув все это обратно в рюкзак, поднялся.
— Все, двигаем дальше. Кима, что с противником?
— Пока тихо, товарищ капитан, — ответила та, то и дело своими лисьими ушами во все стороны. — Враг остался на своих позициях.
— Я тоже не видел, чтобы нас преследовали, — подтвердил её слова Малышев. — Да и стреляли напоследок как-то с ленцой, словно выпроводили подальше, и всё, мы стали им неинтересны.
— Не стал бы я на это рассчитывать, — Максим забросил рюкзак за спину и жестом подозвал к себе нигранца. — Тверл Усат, можете сказать где кончается территория шадсов?
— Только примерно, — нигранец сморщил лоб и поскреб пальцем. — Насколько мне помнится, граница их владений проходит рядом с Кавронским трактом, а он находится примерно в паре намов пешего хода отсюда.
— Тогда тем более расслабляться не стоит. Двинулись! — он махнул рукой в сторону уже близких деревьев.
* * *
Лес встретил их идущим откуда-то из-за деревьев низким почти утробным гулом, который то нарастал, то стихал, превращаясь в тихий едва слышный шелест. Что это такое было непонятно поэтому двигались осторожно, реагируя на каждый подозрительный звук или движение. Кима несколько раз порывалась отправится на разведку, но Максим её постоянно останавливал, так как не хотел рисковать жизнью подруги. Вскоре к ставшему уже привычным гулу добавилось неприятное ощущение некоего скрытого наблюдения, хотя даже сверхчувствительные импланты андроиды не обнаруживали поблизости ничего опасного. Тем не менее давление невидимого взгляда ощущали все, создавалось такое впечатление, что деревья вокруг обзавелись сотнями невидимых глаз и теперь провожают их взглядом наполненным угрюмой ненавистью — это порядком утомляло и нервировало. К счастью, кроны деревьев смыкались над головой плотной стеной, давая мало света земле, отчего подлесок практически отсутствовал и поэтому вперед продвигались довольно споро. Именно поэтому стена из густого кустарника вперемешку с высоченной больше человеческого роста травой, сквозь которую пробивались яркие солнечные лучи, сразу же привлекла внимание, тем более что именно оттуда шел странный гул, ставший вблизи настолько трудно выносимым, что Максиму пришлось просить симбионта частично блокировать слух, а остальным заткнуть уши или обмотать головы кусками материи. На этот раз Кима даже не стала спрашивать, а не дожидаясь команды сорвалась с места и исчезла в кустарнике, чтобы появиться обратно буквально через пару минут с озадаченным видом и призывно махнуть рукой.
— Ну и что это было? — спросил Максим, проходя мимо виновато опустившей глаза андроиды, которая для полноты картины осознания вины, демонстративно шаркнула ножкой, заставив его невольно улыбнуться и автоматически потрепать по голове. — Ладно лиса, что там у нас.
Кима тут же навострила уши, расцвела улыбкой и устремилась вперед, на ходу раздвигая и обламывая ветви кустов для более удобного прохода остальных.
Это был вихрь: вращающийся с огромной скоростью столб белесого тумана около пяти метров в диаметре и примерно метров двадцать в высоту то и дело пронизываемый по периметру цепочками неоновых разрядов. Примерно раз в две минуты внутри него начинал с гулом разгораться шар золотистого огня, постепенно вытягиваясь вверх и превращаясь в ярко желтую струну, которая резко вспыхивала, разбрасывая внутри вихря мириады медленно тающих звездочек, после чего все начиналось по новой. Что интересно, вблизи вихря гул был практически неслышен и говорить можно было вполне свободно, не повышая при этом голоса.
— И что же это такое? — пробормотал Максим разглядывая вихрь и поляну посередине которой тот находился, точнее утрамбованный практически до каменного состояния кусок земли.
Создавалось такое впечатление, что изначально этот вихревой столб был большего размера, но со временем уменьшился, причем, судя по тому, что сквозь утрамбованную землю уже кое-где проросли небольшие деревца, данное явление появилось тут не год назад.
— Это же, это же…
— Ты знаешь, что это? — Крамов вопросительно посмотрел на Малышева глаза, которого просто горели от восхищения.
— Естественно. Это, — Сашка ткнул пальцем в вихрь. — Материальное проявление стабилизированного выхода синусоидной вибрации канала по Таврову.
— Тавров — это ведь Олег Тавров, что работал с Андреем? — спросил Дорнер.
— Ага, — кивнул Сашка, подбирая с земли камень и запуская его внутрь вихря, чем вызвал внутри него целую череду вспышек. — Он еще во времена первых экспериментов разработал теорию искривления пробоя, которое подразумевало физическое проявление канала в обычном пространстве. Увы, стабильности получить не удалось, канал постоянно рвался, ибо по формуле Малышева — Спака, канал — это внепространственная струна имеющая определенный уровень энергонатяженности и для свой стабилизации всегда стремится к прямолинейности, осуществляя лишь ограниченные по величине и амплитуде маятниковые вибрации.
— А на нормальном языке можно?
— Макс, это ж еще в школе проходят, — хмыкнул Александр и, подобрав валявшуюся на земле сухую ветку, показал её Максиму. — Представь, что это канал. Теперь делаем так, — он немного потянул её за противоположный конец заставив ту немного согнуться, а затем отпустил. — Видишь, как она вибрирует. А если попытаться её искривить, выгнуть дугой….
— Она сломается.
— Молодец — высший бал, — усмехнулся Малышев. — Теперь возьмем веревку…
Он принялся оглядываться и шлепать себя по карманам, затем скинул сплеча рюкзак, но Макс его остановил.
— Я уже и так понял, что веревку можно гнуть по-всякому. Основной смысл поясни.
— Основной? А, ну там все просто. Сейчас наше пространственное метро сделано по типу пучкового пробоя. К каждой станции идет отдельная ветка, причем порой количество их ограничено. Это зависит от нескольких факторов: глубине формирования в надпространстве, расстояния и мощности. Говоря по-простому: если глубоко закопаемся, то не сможем выгнуть тоннель — порвем его, либо на это потребуется целая прорва энергии. Расстояние тоже важно, ибо чем короче отрезок…
— Тем труднее его выгибать, — закончил мысль Максим. — Что-то подобное помню в курсе физики. Где-то читал, что у твоего предка поначалу были именно проблемы с фиксацией пробоя.
— Вот — вот, — кивнул Малышев. — Именно тогда Тавров предложил идею так называемого «плавающего пробоя». По его расчетам, при определенной энергонасыщенности струны и формировании её вблизи пространственного кокона, можно было как бы вытащить часть канала в обычную метрику и сформировать в этой точке стабильную точку входа-выхода.
— Помнится, он сравнивал это с дырявой трубой, — вставил Дорнер, усмехаясь. — И да, это было куда выгоднее — один канал и множество входов-выходов. Но не срослось.
— Почему?
— Погиб он, неудачный эксперимент, — вздохнул
