Катькины двоюродные братья – Андрей и Максим.
Катька и Надька были всегда вместе. Вот и сейчас, после короткой драки между Надькой и Пашкой Алмаз за рисунок, девочки вместе шли из школы. Зашли сначала в сельсовет, предупредили мать Надьки, что в 18.00 будет родительское собрание в школе, а затем отправились к фермам, сказать матери Катьки.
– Ваша Надежда, – мягко говорит Тетушка нарядной Шурке Емельяновой, – очень много отвлекается сама и отвлекает ребятишек. Не проходит ни одного урока, чтобы она хотя бы раз не обратила на себя внимание всего класса. Еще у Нади очень много злости по отношению к своим одноклассникам. Она конфликтует со всеми. Причем дело доходит до драки. И в последний раз драка завязалась прямо во время урока. Надя сначала швырнула в мальчика учебником, потом встала на стул и прыгнула через парту. Сбила Столыпина со стула, повалила его на пол, карябала, кусала. Мы ее никак не могли от него оторвать! Она вцепилась в него мертвой хваткой! Я до сих пор в себя прийти не могу…
– Она и мою дочку лупит безбожно! – послышался сзади голос секретаря директора школы Кулагиной. – Лизонька у меня очень тоненькая, болезненная девочка. А эта как толкнет ее разок, так Лизонька потом вся в синяках.
Шурка молчала. Ей нечего было возразить, да какая, впрочем, разница – ее то дочь никто не трогает.
– Ничего, перерастет, – сказала Емельянова флегматично.
Что тут началось! Все стали кричать, что в классе не нужна такая забияка. Даже Людка, старшая сестра Шурки и та поддерживала родителей.
– Ну ты то чего разоралась? – устало спросила Шурка у сестры. – Можно подумать, моя и твоих лупит!
– А как же нет?! Женьке ухо прокусила?! Еще как оттяпала! Звереныш, а не девчонка!!
– Да твои сами кого хочешь отдубасят, – зло усмехнулась Емельянова.
– Мои – воспитанные мальчики, и дисциплину на уроке не нарушают и учатся, между прочим, на отлично! А ты к своей когда в последний раз в дневник заглядывала?
– Правильно! Ты на чужих мужиков заглядываешься, а на дочь тебе плевать!
– Тихо! Тихо! Товарищи! – тетушка остановила развоевавшуюся Людмилу. – Конечно, ребенок предоставлен самому себе. Отцу некогда, матери тоже. Она чувствует большую свободу. Вот и ведет себя так, только затем, чтобы вы, родители, обратили на нее внимания. Вы, Александра Васильевны, даже если приходите с работы поздно, зайдите к дочери, посмотрите, спит ли она, проверьте ее портфель. Это не сложно, каких то 5 минут. Побеседуйте с ней насчет поведения. Скажите, что стоит контролировать себя. Не бросаться с когтями и зубами на людей. Я, конечно, провела с ней беседу, но ребенок добивается внимания не моего, а лично вашего! Вы понимаете меня, Александра Васильевна?
– Иначе мы будем вынуждены подать заявление с подписями родителей и самих учеников директору об исключении вашей дочери со школы, – поднялась с места Валентина Васильевна, учительница физики и член родительского комитета.
– И пусть тогда ее папа возит в Назимовск в школу, – съязвила Людка.
– И то, если ее туда с такими рекомендациями возьмут, – отрезала сухо Валентина Васильевна.
«Вот-вот, – горько думала Шурка, – тоже мне сестрицы! Нет, чтоб поддержать, они наоборот первые же и топят!»
– А вашу девочку, Валентина Васильевна, Надя тоже бьет? Она-то у вас не тоненькая, не болезненная. Такую, чай, не толкнешь! – обратилась Шурка к старшей сестре.
– Да твоя! Хоть черта ей поставь, она у него рога на живую обломает!
– Так что же ваши дети терпят? Собрались бы всем классом, да всыпали бы ей горячих!
– Я удивляюсь вашей тактике, Александра Васильевна! Как так можно, собственного ребенка! Да и вообще, что за пропаганда насилия!
– Мои слова, Вера Владимировна, – сказала Шурка возмущенной учительнице, – что и ваши будут пущены по ветру. И мы, взрослые, ничего не решим за наших детей. Это их класс. Вот пусть устраивают собрание, вызовут Надьку туда, потребуют ответа. Вызовут на Совет Пионеров, в конце концов. Дайте ей какую-нибудь общественно полезную работу, если ей так не хватает внимания. Сначала поработайте с ребенком, узнайте его. А вы сразу: «исключить!», «пусть папа возит!» Раскудахтались, куры на насесте! Облачились в шубы, да сидите, палец о палец не ударите! – с этими словами Шурка поднялась и вышла из класса.
– Вот видите! – закричала Людка, показывая на дверь, куда только что ушла сестра. – Как с гуся вода! Мы же еще и виноваты остались!
– С другой стороны она права, – призналась Тетушка, – это действительно так, мы же не работаем…
– Знаете что, – Валентин Васильевна решительно направилась к выходу, -с этим волчонком хоть работай, хоть нет, он все равно зверенышем останется! Я все равно добьюсь, чтобы Емельянова в одном классе с моей дочерью не училась! – с этими решительным выводом разошлись и другие родительницы.
* * *
Вечером приехал Димка Емельянов. Шурка налила в умывальник воды, подала полотенце, стала собирать ужин. Надька сидела тут же со столом и рассматривала привезенные отцом яркие красочные книги.
– Ну вот, – болтала она, рассматривая картинки, – будет теперь чем вечерами заняться.
Отец умылся, подошел к столу.
– Так, Надежда, собирай книги. И чтобы я на кухне тебя с ними не видел! – строго, но мягко сказал он.
Надька поспешно унесла книги к себе в комнату и любовно расставила в новом книжном шкафу.
– Сегодня на родительское собрание ходила в школу, – как бы нехотя сказала Шурка.
– Что говорили? – зачерпывая большой деревянной ложкой борщ, спросил Димка.
– Жаловались на Надьку. Учительница, родительницы, – все до единой.
– На что именно жаловались?
– На поведение. Всех она там бьет смертным боем.
– Что и мальчишек? – удивился Димка.
– Представь себе, – усмехнулась жена. – Людка Мейдзи так громче всех орала: детишек ее наша Надька совсем забила, затюкала. А Валька – сестрица тоже! Так та вообще на исключение со школы настаивает. Говорит, пусть тогда ее папа возит в Назимовск. И то, если примут ее там с такими рекомендациями.
– Ну а ты чего?
– Ничего. Говорю, вы сначала ребенка займите чем-нибудь, поработайте с ними сами над его поведением. Почему класс молчит? Коллектив безмолвствует?
– Да нет там никакого коллектива, – махнул рукой Димка. – Каждый выпендриться хочет. Мама что ни директор, так секретарь!
Шурка кашлянула.
– Да-да, я о тебе говорю, и о себе. Вот наша Надька – дочка главбуха и личного секретаря председателя. Женькой и Максим Мейдзи – дети председатель колхоза. Павел и Маринка Алмаз – дети директора школы… И они там все такие! И каждый тянет одеяло на себя, не так ли? Это еще маленькие, а подрастут, что будет?
Но тут вошла Надька и Димка
