Андрей удивленно разглядывал Сашу – дела у бывшего поэта, по всей видимости, шли неплохо. Одет стильно, дорого, во взоре уверенность.
– Пожалуй, особых перемен нет! – ответил Андрей.
Бушуев рассмеялся:
– Ясно! Как сказал бы Климов, количество материи в мире неизменно! Чем занимаешься?
Андрей рассказал о подставном директорстве в Лениной фирме.
Бушуев неодобрительно покачал головой:
– В бизнес лезть не советую! Ну не дано тебе, и слава богу! Зачем идти против своей природы?
Андрей вздохнул:
– Понимаешь, это все Ленины затеи…
– Не в обиду будет сказано, но лично мне ваш брак всегда представлялся чем-то иррациональным!
Андрей попытался отшутиться:
– Жена есть жена! Все они такие! – Нервно рассмеявшись, он опрокинул рюмку коньяка – серьезно обсуждать свою личную жизнь ему не хотелось. – А как ты, Саша? Пишешь ли стихи?
Бушуев усмехнулся:
– Что ты! До них ли! Я теперь по другой части… Работал копирайтером, потом имиджмейкером, а теперь подался в политику.
– Неужели?
Саша достал из кармана рекламный плакат, на котором красовался он сам в припудренном виде. Напомаженный портрет шел в комплекте с призывом голосовать за кандидата в депутаты от партии, олицетворяющей ум, честь и совесть России, – Александра Бушуева.
– Вот даже как! – удивился Андрей. – Значит, все серьезно?!
– Да, можно сказать, что я с головой окунулся в это море! – хмыкнул Бушуев.
Андрей покачал головой – лично ему политика всегда представлялась не морем, а сточной канавой.
– И с чего ты ударился в политику?
– Надоело быть имиджмейкером! Я этим рожам писал тексты, объяснял им, где говорить, что говорить, а потом наконец понял, что мне легче самому все сделать, чем идиотов чему-то научить! Знаешь, я бы давно занялся серьезным делом, но у меня не было капитала! А на одном уме далеко не уедешь, эта лошадь в наше время бегает не быстро.
– И капитал появился?
– Тестюшка-аллигатор подкинул.
– Ты женат?
Саша кивнул.
– Поздравляю! Как же тебе удалось обзавестись олигархическим тестем?
– Я ему делал предвыборную кампанию. Общались, он пригласил домой. Чай, беседы с дочкой, оказавшейся славной барышней! Не то чтобы красавица, но милая… Через полгода мы поженились.
Андрей не удержался и спросил:
– А Маша?
Саша вздохнул:
– Маруся – моя юность! Это параллельно с тем, что есть, понимаешь? Оно существует и никуда не исчезло… – Саша помолчал и добавил: – «Все, что было однажды, будет всегда! Бог сохраняет все…» Это самый лучший текст, я тебе как копирайтер говорю!
* * *
Вся Машина жизнь сейчас сводилась к театру. Палыч буквально фонтанировал творческой энергией и готовил к постановке сразу три спектакля. Как ведущая актриса, Маша была задействована во всех трех в главных ролях. И какие роли – мечта! Ей бы жить да радоваться, а она порой чувствовала смертную тоску и отчаяние. Вчера Палыч сообщил, что дает ей роль Офелии – а у Маши вдруг началась истерика. Она хохотала как сумасшедшая и не могла остановиться.
– Ты что, Басманова? Рехнулась? – нахмурился Палыч.
Отсмеявшись до слез и боли в животе, Маша пояснила:
– Дело в том, что когда-то я мечтала накопить такой жизненный багаж, чтобы можно было сыграть Офелию!
– Ну и чего? – добродушно спросил Палыч. – Накопила?
– Накопила! Уже топиться впору! И плыть… В цветах!
– Да ладно, Басманова! Топиться! Какие твои годы… Я из тебя еще приличную актерку сляпаю!
Между тем финансовое положение театра оставляло желать лучшего. Актеры получали нищенское жалованье. Палыч переживал и однажды даже завел с Машей следующий разговор.
– Басманова, знаешь режиссера В.?
Он произнес известную фамилию. Маша кивнула – В. был модным московским режиссером, снявшим несколько нашумевших фильмов.
– Понимаешь, какое дело… Мы с ним вместе учились… Он, конечно, порядочное говно, но суть не в этом. Сейчас В. отбирает актеров для своего нового проекта. В частности, ему нужна актриса примерно твоего формата. В общем, сегодня он будет у нас на прогоне. Постарайся ему понравиться, вдруг это твой шанс! В Москву уедешь, там перспективы, деньги приличные!
Маша изумленно вытаращилась на Палыча:
– А как же вы? И театр? Как я вас оставлю?
Палыч усмехнулся:
– Ну, закудахтала! Успокойся, дура! Может статься, ты ему даром не нужна!
Вечером на прогон пожаловал В. – седовласый, надменный. Он сидел рядом с Палычем и смотрел на сцену. Никаких эмоций при этом В. не выражал, для Маши осталось полной загадкой, понравился ему спектакль, в частности актерская работа, или нет.
Однако дальше события развивались довольно неожиданно. Выйдя из театра после прогона, Маша услышала, что ей сигналят из красивой машины. Она подошла ближе. Дверца распахнулась, и наружу высунулся режиссер В.
– Добрый вечер!
Она растерянно кивнула.
– Обсудим вашу творческую судьбу, Мария?
– Вам понравился спектакль?
В. снисходительно кивнул:
– Довольно мило. Палыч – большой оригинал! Впрочем, я хотел поговорить именно о вас, девочка! Что, если нам поужинать вместе?
В дорогом ресторане В. много и громко шутил, а также расписывал Маше прелести московской жизни. Девушка терпеливо слушала, пытаясь понять, к чему он ведет.
Ближе к десерту В. заметил:
– Вы очень талантливая, детка! В вас есть нечто особенное! Вы такая… живая! – Ничуть не смущаясь, многозначительно глядя на Машу, он спросил: – Поедем ко мне в отель?
Она бросила на В. тоскливый взгляд. В принципе все было ясно с самого начала. А приглашение «отправиться в номера» и вовсе прозвучало недвусмысленно.
– Так сразу в отель?
Она попыталась задать вопрос с иронией, но у нее не получилось. Мешал пиетет, испытываемый к маститому режиссеру, – все-таки известная личность.
– Ну а что, Машенька? – грустно вздохнул В. – Мне за девушками ухаживать некогда! Вы же сами понимаете – я принадлежу искусству! Целиком в творческом процессе! Никакой личной жизни!
Она угрюмо молчала.
В., однако, ничуть не смутился:
– Когда вы переедете ко мне в Москву, детка, то сами увидите, из какого безумия состоит моя жизнь!
Кажется, он даже кокетливо вздохнул.
– Предполагается, что я перееду в Москву?
– Во всяком случае, я вам это предлагаю. У меня есть для вас любопытное предложение. Роль в моем новом фильме!
«А может быть, так надо? – подумала Маша. – Может, нужно принести себя в жертву?» Да и что, собственно, она блюдет? Женскую честь? Но мужчина, которого она любила, ее бросил, и Маше некому хранить верность. Так не все ли равно? А этот по крайней мере незаурядная личность, как-никак талант.
