зарплату на уровне главы города, вполне очевидно не собирался помогать человеку, неугодному властям. Он содействовал только тому, что поддерживало его на должности председателя, а в условиях, когда мнением депутатов управлял глава города Хамовский, который, видимо, и уволил Маргаритова, лишиться своей должности Клизмович при противном вмешательстве в городскую политику мог легко.
Внешнее Я Клизмовича было сходно с кукушкой, установленной в часах, оно было безэмоционально и мало говорило о внутренних свойствах, оно выдавало ритуальные звуки, аналогичные заложенным звукам «ку-ку», а просящий Маргаритов, вынесший внутреннее наружу, словно бы сдувался и корежился, скорее всего, понимая, что в кабинете председателя городской Думы он не найдет поддержки.
***
Сейчас, на заседании Думы Алик, читая доклад, ощущал на себе множество направленных на него сверху взглядов, будто бы у депутатов как у смешных морских рачков глаза на тонких прутиках расположились вне тела, в данном случае – где-то у потолка конференц-зала.
–…для стабильной работы телецентра необходим бесперебойный источник питания, по два передатчика на каждый канал, один из которых будет резервным, оборудование климат-контроля, чтобы температура в зале, где находятся передатчики, сохранялась постоянной… на эти цели требуется полтора миллиона рублей.
Алик дочитал доклад и перевел взгляд на депутатов. Депутатские глаза оказались на обычных местах.
– Получается, что пока мы все как шестеренки крутимся, что даже думать некогда, Алик ищет возможности бюджет обобрать, – начал обсуждение Клизмович. – Мы все деньги на прошлой Думе раздали на дела куда более важные, чем ваши!
Клизмович взглянул на Хамовского, как цирковые животные после удачного исполнения трюка всматриваются в дрессировщика в ожидании одобрительной ласки и подачки.
– Покупать можно до бесконечности и на три миллиона, и на десять, – величественно произнес Квашняков, подергивая лицом-маской и позируя для телекамеры.
Квашнякова народ избрал депутатом на последних выборах, в связи с чем Алику пришла мысль, что пока человек сидит дома – он вполне нормальный, но как становится избирателем, так сразу глупеет.
– Я прошу примерно ту сумму, какую на недавней Думе вы по-свойски отдали Квашнякову на покупку джипа для личного извоза, – напомнил Алик.
Примерно треть депутатского корпуса маленького нефтяного города были заведующие детскими садами и директора школ, легко проводившие агитацию, ловя избирателей крючками, на которых беспомощно суча ножками висели дети этих избирателей.
– Человек – это существо, стремящееся выжить за счет развития системы знаний, а он о деньгах, – возмущенно произнесла школьная директриса Болдован, похожая на пушистую откормленную собачку с короткими ногами, приятную, но злую. – Хватит на доверии бросаться деньгами, тут нужно создать комиссию.
Она словно бы и не заметила реплики Алика о джипе.
– Я категорически против того, чтобы необдуманно выделять средства. Надо создать комиссию, разобраться. То есть, мы не со слов Алика должны определить, что вот это нужно купить, – сказал начальник нефтедобывающего участка Ветров. – Тут специалисты должны разобраться и сказать: это надо, а это не надо.
Высота лба депутата Ветрова представляла большую проблему для парикмахеров, подстригая челку, они вечно подрезали Ветрову брови.
– Напомню, что я главный редактор телерадиокомпании и мое мнение является суммой мнений специалистов, – попробовал защититься Алик.
– Вот об этом и речь! – взвился Квашняков. – Специалисты у него поуходили! Почему он противопоставил себя городу? Почему он так относится к депутатскому корпусу, что некоторые из нас не появляются на телевидении годами? Вот о чем надо говорить. Тут надо провести проверку, создать депутатскую комиссию!..
– Но пока мы будем разбираться, к выборам все оборудование выйдет из строя, – напомнил о сути вопроса начальник транспортной компании Придорога.
– Он присвоил себе телерадиокомпанию! – опять вскричал Квашняков, раненый джипом. – Сделал из нее личную трибуну!
– Это вы выбрасываете неугодные мнения, а у меня на телевидении нет цензуры, – напомнил Алик.
– Здесь идет заседание Думы, а не базар! – вставил реплику Хамовский, обращаясь к Алику. – Сейчас мои депутаты выступают.
– Но ведь, действительно, впереди выборы, – напомнил начальник геологоразведочной службы Пластфуллин.
– Вы только посмотрите, во что он телерадиокомпанию превратил, ведь жители города только о его программах и говорят, хоть уже и полгода прошло! – опять вскричал Квашняков. – Надо разбираться с таким специалистом. Комиссию…
Только двое из двадцати депутатов маленького нефтяного города поняли, что Алик их шантажирует, остальные увлеклись его травлей настолько, что при составлении решения, видимо от перевозбуждения нарушили ряд российских законов. В итоге даже глава города Хамовский вынужден был публично встать на сторону Алика…
В итоге Алик опять выпустил телепрограмму, посвященную заседанию городской Думы, в которой сказал:
«Депутаты решили сделать избирателей и жителей нашего города заложниками своего ущемленного честолюбия и амбиций. Пусть в городе не будет телевидения – зато депутатам весело».
***
Письмо, составленное на основе этой телепрограммы, Алик отправил и губернатору Ямала, и в государственную Думу, и в Департамент СМИ.
Кроме того, он направил письмо в прокуратуру маленького нефтяного города и попросил проверить принятое депутатами решение на соответствие законам.
Примерно через месяц Алик получил письмо с резолюцией Хамовского: «переговорите со мной». Резолюция была написана на запросе из столицы округа, в котором Хамовскому приказывали отчитаться по работам, выполненным по телецентру.
«Хамовский сейчас злой, как собака», – сообразил Алик, положил цифровой диктофон в нагрудный карман пиджака, ближе к партнерам по предполагаемой беседе, и пошел на свидание.
НЕПРИЯТНЫЙ РАЗГОВОР – 1
«Как не подсказать ходы и не выдать планы, когда играешь сам с собой?»
– Ну, ты же ьдялб, ну ты же ьдялб, воюешь опять, – этими словами Хамовский встретил Алика в дверях и проводил до стола, за которым уже сидели председатель городской Думы Клизмович и редактор газеты маленького нефтяного города Квашняков.
– Не воюю, а работаю, – пояснил свою позицию Алик.
– Нет, ты не работаешь. Брось играть, – хрипло произнес Хамовский. – Можешь доиграться, понимаешь? Уйдешь на йух отсюда. Мы же тебе премии даем, ьдялб.
– Даете, – согласился Алик, всегда следовавший принципу, вычитанному им в журнале «Журналист»: «наш журналист и деньги возьмет, и правду скажет».
– Можем не давать, – напомнил Хамовский и с сомнением в голосе добавил. – Да?
– Можете, – спокойно согласился Алик.
Он понимал, что может потерять в зарплате, но потеря самоуважения для него была страшнее.
– Алик, ну что ты вые…ваешься? – не выдержал Хамовский и затараторил, захлебываясь словами. – Понимаешь. ты счас вот.Люди тебя с говном. Мы счас вот Думу спровоцируем. На тебя люди напишут, йух знает что.
И вдруг лицо Хамовского понимающе исказилось, и он вскрикнул, и в этом вскрике узнаваемо прозвучали и беспокойство, и гнев, и испуг, и злоба:
– Ты сейчас пишешь? Твой диктофон пишет?
«Долго же до него доходит», – оценил Алик,
