из средней цены 29 центов за фунт меди, хотя фактическая цена благодаря огромному мировому спросу выросла до 70 центов. Чили потеряла огромные суммы долларов из-за разницы в налогах между фиктивной и реальной ценой, как признал сам Радомиро Томич, кандидат, выбранный христианскими демократами в качестве преемника Фрея на следующих выборах. В 1969 году правительство Фрея заключило с компанией Anaconda соглашение о покупке 51 % ее акций с рассрочкой на полугодовые платежи, условия которого вызвали новый политический скандал и укрепили позиции левых сил. Президент компании Anaconda ранее сказал президенту Чили, как сообщалось в прессе: «Ваше превосходительство, капиталисты сохраняют активы не из сентиментальных соображений, а действуют, исходя лишь из экономической выгоды. Внуки, бывает, не выбрасывают ветхий шкаф только потому, что он принадлежал деду, но у компаний нет дедов. Anaconda может продать все свои активы. Это зависит только от цены, которую ей заплатят».
Добытчики олова, под землей и на земле
Чуть менее века назад один полуголодный исследователь пробивал скалы среди запустения боливийского нагорья. Прогремел взрыв динамита. Когда он подошел, чтобы собрать куски камня, раздробленные взрывом, его ослепило. В его руках оказались сверкающие куски самой богатой оловянной жилы в мире. На следующее утро он оседлал коня и отправился в Уануни. Анализ образцов подтвердил ценность находки. Олово можно было отправлять прямо с рудника в порт, без какой-либо переработки. Этот человек стал королем олова, и, когда он умер, журнал Fortune назвал его одним из десяти самых богатых мультимиллионеров планеты. Его звали Симон Патиньо. Из Европы он в течение многих лет управлял президентами и министрами Боливии, обрекал рабочих на голод и организовывал расправы над ними, расширял и укреплял свое личное состояние: Боливия служила его интересам.
После революционных событий апреля 1952 года Боливия национализировала олово[89]. Но к тому времени эти богатейшие рудники уже обеднели. На холме Хуан-дель-Валье, где Патиньо обнаружил легендарную жилу, содержание олова уменьшилось в 120 раз. Из вывозимых ежемесячно 156 000 тонн породы извлекаются лишь 400 тонн олова. Суммарная длина шахт превысила расстояние от рудника до города Ла-Пас: холм превратился в гигантский муравейник с бесчисленными галереями, тоннелями и проходами. От него постепенно остается лишь пустая оболочка. Каждый год его вершина теряет высоту, и медленные обвалы разрушают гребень, который издали напоминает гнилой зуб.
Антенор Патиньо не только получил значительную компенсацию за рудники, которые его отец Симон выжал досуха, но и сохранил контроль над ценой и рынком сбыта национализированного олова. В Европе с его лица не сходила улыбка. «Мистер Патиньо – любезный король боливийского олова» – продолжали говорить светские хроники спустя многие годы после национализации [23]. Национализировать источники производства любого сырья, как учит горький опыт, недостаточно. Страна может оставаться в столь же бессильном состоянии, как и прежде, даже если номинально становится владельцем своих недр. Боливия на протяжении всей своей истории производила только сырье и изысканные речи. Риторика и бедность здесь идут рука об руку. Издавна напыщенные писатели и почтенные ораторы во фраках находили оправдания виновным. Из каждых десяти боливийцев шесть до сих пор не умеют читать, а половина детей не посещает школу. Только в 1971 году в Боливии заработал собственный национальный оловоплавильный завод, построенный в Оруро после бесконечных предательств, саботажа, интриг и кровопролития [24]. Страна, которая до недавнего времени не могла плавить собственное олово, умудрялась, однако, содержать восемь юридических факультетов, выпускники которых готовились жить, «попивая кровь индейцев».
История гласит, что сто лет назад диктатор Мариано Мельгарехо[90] заставил английского посла выпить целую бочку шоколада в наказание за то, что тот отказался от стакана национальной водки – чичи. После этого посла провезли по главной улице Ла-Паса на осле, посадив его задом наперед, а затем отправили обратно в Лондон. Говорят, что королева Виктория, разгневанная этим инцидентом, потребовала карту Южной Америки, нарисовала мелом крест на Боливии и произнесла: «Боливии не существует». И действительно, для мира Боливия не существовала – ни тогда, ни позже. Грабеж серебра, а затем хищение олова были лишь естественным правом богатых стран. В конце концов, жестяная банка так же символизирует Соединенные Штаты, как эмблема орла или яблочный пирог. Однако жестяная банка – это не только символ поп-культуры США, но в то же время символ, хотя и невольный, силикоза в шахтах Siglo XX или Huanuni: жесть содержит олово, и боливийские шахтеры умирают с гниющими легкими, чтобы мир мог потреблять дешевое олово. Мировые цены на олово определяют полдюжины человек. Что значит для потребителей консервов или биржевых игроков тяжелая жизнь боливийского шахтера? Американцы покупают большую часть олова, перерабатываемого в мире, и, чтобы сдерживать цены, периодически угрожают выбросить на рынок огромные запасы минерала, купленного по заниженной цене в годы Второй мировой войны. Согласно данным ФАО, средний гражданин США потребляет в пять раз больше мяса и молока и в 20 раз больше яиц, чем житель Боливии. А шахтеры живут намного хуже даже и без того низкого среднего уровня по стране. На кладбище Катави, где слепые за грош молятся за упокой души, больно видеть среди темных надгробий взрослых бесчисленное множество белых крестов на маленьких могилах. Из двух родившихся в шахтерских семьях детей один умирает вскоре после рождения. Выживший малыш, скорее всего, в будущем станет шахтером. И, прежде чем ему исполнится 35 лет, он останется без легких.
Кладбище скрипит. Под могилами вырыты бесконечные тоннели, узкие проходы, куда с трудом протискиваются люди, словно мелкие грызуны, в поисках руды. Залежи олова год за годом накапливались в отвалах; тонны отходов образовали гигантские серые массы. Когда из низких облаков стремительно обрушивается дождь, вдоль грунтовых дорог Льяльягуи рассаживаются безработные. Мужчины, которые отчаянно пьют в местных чичериях, собирают частицы олова, которые приносит дождь. Здесь олово – это жестяной бог, который правит людьми и вещами и присутствует повсюду. Олово находится не только в недрах старой горы Патиньо. Олово, предательски поблескивающее черным блеском касситерита, есть даже в саманных стенах шахтерских лагерей. Олово есть и в желтоватой грязи, которая тащит за собой отходы шахты, и в отравленных водах, стекающих с горы; оно есть в земле и в скалах, на поверхности и в недрах, в песках и камнях русла реки Секо. В этих засушливых и каменистых краях, на высоте почти 4000 метров, где не растет трава и где все, даже люди, цвета темного олова, мужчины стоически переносят голод и не знают радостей жизни. Они живут в шахтерских поселках, ютясь в
