Взгляд девушки стал цепким и пристальным, вонзился в него. В упор.
Правда, Люциану уже было все равно. В ушах звучали слова Софии: «Если она взялась ниоткуда, а ты знаешь о ее мощи, Лене нужен был тот, кто поможет ей не вредить людям».
Это не может быть правдой. Не может, учитывая, как она обжималась с Альгором… хотя много ли раз он видел, как она «обжималась» с Альгором? Или просто большую часть дорисовал в своем сознании?
Нет, это не может быть правдой. Просто не может. У Ленор Ларо не было темной магии… Или была? Или это следствие того, что произошло с девушками при переходе между мирами?
— Люциан, — напомнила о себе Соня. — Откуда ты знаешь?
— Я следил за ней.
— Следил?! Зачем?!
— Чтобы вывести на чистую воду, — Люциан смотрел на сидевшую перед ним девушку, но мыслями был далеко. Очень далеко.
— На чистую воду?! Из-за… твоего отношения к темной магии, да? То есть то, что я тебе говорила, вообще для тебя ноль?! — Соня, кажется, искренне оскорбилась, но ему сейчас было не до нее.
Не до того, чтобы разбираться по поводу чьих-то раненых недоверием чувств, потому что все, что осталось в прошлом, сейчас представилось ему в совершенно ином свете. Не ей обижаться из-за недоверия, они столько дружили, и София, которая Соня, ему ничего не сказала. Хотя, если так уж задуматься, понятно, почему. С его отношением к темной магии, с его отношением ко всему, что с ней связано…
Разговор, навсегда оставшийся в прошлой осени, почему-то сейчас вспыхнул перед глазами, как запечатленный заклинанием памяти для особых случаев. Разговор в кабинете Эстре, перед тем, как он вышел, оставив Ларо одну, наедине с тем военным.
— Это правда?
— Я не знаю.
— Не знаешь? Ты не знаешь, проводила ли манипуляции с темной магией, или нет? Не знаешь, использовала ли эту дрянь? Как так? Провалы в памяти? Или избирательное восприятие?
— Нет. Я не понимаю, что происходит! На прошлой неделе я была в парке, и на меня напали… точнее, кто-то запустил в меня огненным шаром. Тогда все это случилось — то, о чем говорит Лэйтор, я просто вскинула руки, и меня закрыло сетью Грихмира.
— ЧТО?
— Я… Я хотела тебе обо всем рассказать, но вчера ты сказал про маму, и я…
— Не смей упоминать мою мать.
Тогда он просто вышел. Просто бросил ее там, раздираемый ненавистью, яростью, болью, отчаянием. Люциан ей не поверил, не поверил ни единому слову, просто бросил ее одну.
— Я тебе доверял, Ларо. Ты это понимаешь?! Я. Тебе. Доверял.
А ведь она ему доверилась тоже. Что она могла бы сказать еще, не прерви он ее тогда? Забери ее с собой от военных, от Эстре, от Альгора, да, к драхам, вообще ото всех?
Она рассказывала ему про Соню — эхом мелькнула сумасшедшая мысль. Про эту самую Соню, которую считала погибшей. Доверилась ему. Открылась. А он бросил ей в лицо:
— Я думаю, что ее убила ты.
Странно, что после такого она вообще с ним разговаривала. Странно, что он помнил этот разговор так четко, хотя прошло столько времени, но, как оказалось, не только разговор. Перед глазами вспыхивали картины самых разных мгновений с Ларо. Точнее, с Леной, и все они были настолько яркими, настолько живыми, настолько искренними. Ни на мгновение, ничем не напоминая тусклятину, в которую превратилась его жизнь сейчас.
Зато отменно выделив, подчеркнув в памяти все то, что он успел сделать. И золотой хлыст на празднике, и то, что произошло с ее братом. Не с ее? Но Лене он по какой-то причине был дорог, этот мальчишка из семьи Ларо.
— Мне нужно идти, — Люциан поспешно поднялся, Соня вскочила следом.
— Что ты собираешься делать?! — спросила встревоженно.
— Ничего такого, что вам навредит. — Он сбросил cubrire silencial раньше, чем этот разговор продолжился бы.
К ним уже спешила Мария, поэтому он немедленно добавил:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Прошу прощения, тэрна Драконова, мне срочно нужно уйти.
— Ох, понимаю. Вы же теперь еще и военный, тэрн-ар, — женщина присела в реверансе, как положено. — Но я бы хотела сказать, что мой муж сейчас активно занимается устройством нашей Софии. Он вознамерился выдать ее замуж в ближайший год и уже нашел весьма перспективного супруга. Поэтому если вы все же планируете сделать моей дочери предложение, я бы порекомендовала вам поспешить…
— Мама!!! — рявкнула София. То есть Соня.
Натурально рявкнула. Мария от такого опешила, и тогда Люциан просто открыл портал, пренебрегая всеми правилами этикета и вообще всем, чем только можно.
В Академии Лены-Ларо не оказалось, а наводка на открытый на Центральный Хэвенсградский портал вообще ничего не дала. В доме Альгора Люциану тоже ничего нового не сказали: темный был во Дворце правления, а его горничная, пожав плечами, сообщила, что не имеет ни малейшего представления о том, «где может быть тэри Ларо, тем более что она уже собрала вещи и не планирует сюда возвращаться».
Скакать по городу порталами оказалось утомительно и бессмысленно. Ни в одном из тех мест, где она любила бывать, Люциан Лену не нашел. Только схватил несколько штрафов и, в конце концов, снова вернулся на место, где на девушек напали. То, через что он мог ее отследить, по-прежнему валялось поломанным безжизненным хламом на мостовой. Подняв браслет, Люциан бездумно сунул его в карман, после чего открыл портал прямо в замок.
— Мне нужно поговорить с братом, — резко дернул за руку первого попавшегося по дороге слугу.
Сезар темный, может, он найдет способ отследить Лену. Хоть как-то.
— Тэрн-ар Сезар сейчас ужинают в малой столовой с тэрн-ари Женевьев…
— Отлично.
Люциан открыл следующий портал и вышел прямо у дверей малой столовой. Игнорируя предупреждения изумленных слуг, рванул двери на себя — пусть радуются, что он не посреди стола возник — и шагнул к брату и его будущей жене.
Глава 25
Глава 25
Сезар Драгон
Малая столовая отличалась сдержанностью обстановки и приглушенностью тонов. Высокие стены, подчеркнутые пастелью гобеленов с пейзажами, серебристо-стальная обивка мебели, такой же металл на ручках и в обрамлении.
Говорят, ее любила Тэйрен. Его мать. Из-за того, что Даррания так и не приняла темную принцессу, она предпочитала небольшие комнаты, где как можно меньше слуг и постороннего присутствия. Может статься, Тэйрен просто не любила толпу, он понятия не имел, какой она была. Отец не говорил о первой жене, а сам Сезар ее помнил смутно. Поэтому приходилось узнавать мать по сплетням и остаткам воспоминаний. Если им верить, Тэйрен была чужой. Страшной. Опасной.
Такой же, как магия, которую она передала ему.
Родная сестра Адергайна Ниихтарна обладала невероятной силой, и эта сила способна была уничтожить весь привычный уклад знакомого дарранийцам мира. Да что там, и сам мир. Эта сила, ее часть, сейчас текла в его венах, с ней он учился справляться с малых лет. Учился с помощью Валентайна Альгора, учился сам — каждый миг, каждую минуту. Он и сам чувствовал, какая это мощь. Светлая сила правителей Даррании была похожа на солнце. Такая же яркая, яростная, обжигающая. Темная суть — на абсолютное ничто, способное поглотить даже самый сильный источник света.
Даже такой как Женевьев. Она сидела по левую руку от него, рядом, уткнувшись в тарелку, застыла ее сопровождающая: седая, как туманы Зарийских гор. Фрейлин Женевьев не звала, и к счастью. Ему вполне хватало присутствия старой девы, для всех остальных следившей за тем, чтобы не нарушались приличия. Впрочем, приличия были забавной историей в том, что касалось их рода. Особенно когда речь заходила о Люциане.
