В этот момент Виктор испытал такой прилив ненависти к Каменской, что даже сам удивился. Как эта девка смеет не бояться! Как у нее наглости хватает открыто идти в ресторан с Денисовым! Неужели она так уверена в своих силах, неужели у нее такая фантастическая выдержка и хладнокровие? Конечно, если это так, то немудрено, что Арсен хочет ее переманить, сделать своей опорой, правой рукой. Но это не должно быть так, решил Виктор Тришкан. Не должно. И не будет. Пусть Арсен думает, что она глупая трусливая курица, ничем не лучше других. Пусть Арсен поймет, что ошибся в ней.
* * *
— Вы плохо выглядите, Анастасия, — заметил Эдуард Петрович Денисов, целуя Насте руку и пододвигая ей стул. — Но я все равно очень рад вас видеть.
— И я рада вас видеть. Спасибо, что приехали, да еще так быстро.
— Как же я мог не приехать, если вы просите? — удивился Денисов. — Что вам налить? Я помню, вы любите мартини, его сейчас принесут. Может быть, пока сок или воду?
— Сок, пожалуйста. Эдуард Петрович, давайте сразу покончим с делами, хорошо?
— Как скажете. Только сначала сделаем заказ, чтобы не прерываться. Вы будете смотреть меню или мне доверите?
— Доверю, — улыбнулась Настя. — Насколько я помню, вы хорошо изучили мои кулинарные пристрастия.
Подскочил официант — парнишка с типично русской внешностью, который почему-то старался казаться похожим на кавказца при помощи усов и легкого акцента. Денисов сделал заказ, при этом Настя не поняла почти ни одного слова, кроме «горячее», «холодное» и «не острое». Когда официант умчался, Эдуард Петрович спокойно сложил на столе массивные руки и выжидающе посмотрел на нее.
— Теперь можно и о делах. Так что у вас случилось, Анастасия?
— Боюсь, Эдуард Петрович, что случилось не у меня, а у вас, хотя меня это тоже некоторым образом касается. Я свою часть работы выполнила, вашему Владимиру Антоновичу помогла, как сумела. Он вычислил тех людей, которые вас интересуют, но людей этих в данное время нет в Москве. Однако Владимир Антонович почему-то не уезжает, он до сих пор находится в Москве, хотя делать ему здесь совершенно нечего. Одновременно с этим некая группа товарищей изо всех сил мешает ему и мне установить, куда выехали те люди, которых искал Тарадин.
— Что за люди? — вскинул брови Денисов. — Вы их знаете?
— Нет. Но я с ними регулярно общаюсь, как по телефону, так и при помощи подарков и записок, которые они мне присылают. Их кто-то натравил на меня, причем именно на меня, Тарадина они не трогают. Конечно, они мешают, но ему они не звонят и в контакт с ним не вступают. И это наводит меня, Эдуард Петрович, на грустные мысли.
Она умолкла и потянулась за сигаретами. Денисов терпеливо ждал, пока она прикурит и сделает несколько затяжек. Пауза затянулась, молчание сделалось тягостным.
— И каковы эти грустные мысли? — наконец спросил Денисов.
— А таковы, что ваш Тарадин каким-то образом связан с этими людьми. Вот посмотрите: поняв, что каналы информации об интересующих его людях полностью перекрыты, причем умело и оперативно, он должен был, по идее, немедленно убраться отсюда, вернуться к вам, доложить и вместе с вами подумать, что бы это означало. Он не уехал. Значит, он продолжает искать, пытается еще что-то предпринять. Тогда его непременно должны были остановить, причем самым радикальным способом. Поверьте мне, я знаю методы работы этих людей, я уже сталкивалась с ними, для них убить человека ничего не стоит. И вот у меня выстроились в ряд три вопроса. Первый: почему Тарадин не уехал? Второй: если он не уехал потому, что продолжает искать, то почему они его не трогают и не пытаются остановить? И третий: если они все-таки его тронули, то почему он скрывает это от меня?
— Я так понимаю, что ответы на эти вопросы у вас уже есть, — усмехнулся Денисов. — Я могу их услышать?
— Можете. Хотя боюсь, что вам будет неприятно это услышать.
— Ничего, перетерплю. Итак?
— Владимир Антонович Тарадин действует заодно с этими людьми. Именно поэтому они его не трогают и именно поэтому он не уезжает. Он нужен здесь, чтобы контролировать меня. И вот тут-то, Эдуард Петрович, у меня возникает четвертый вопрос. Самый неприятный. Говорить?
— Говорите, — кивнул Денисов.
— Тарадин действует за вашей спиной или по вашему указанию?
«Все, — подумала Настя. — Самое страшное сказано. Или сейчас все разъяснится, или до дома я уже не доеду».
Она смотрела на Денисова, пытаясь прочесть на его лице, о чем он в настоящий момент думает, но лицо Эдуарда Петровича оставалось непроницаемым и неподвижным.
— Это действительно неприятно, — наконец сказал он. — Я пока еще в своем уме, поэтому могу дать вам слово, что Тарадин действует не по моему указанию. А вот то, что он может действовать за моей спиной, нужно проверить, и немедленно. У вас есть варианты, как это лучше всего сделать?
«Он врет, — с тоской подумала Настя. — Боже мой, все было напрасно! Никакого недоразумения нет. Никакого логичного объяснения нет. Ор врет. Я сама себе подписала приговор. Ну и черт с ним, теперь уже все равно, можно идти до конца. Я так все испортила, что хуже уже не будет».
— Я думаю, — медленно сказала она, выводя ножом замысловатые узоры на клетчатой скатерти, — вам нужно поговорить с вашим племянником.
Брови Эдуарда Петровича взлетели вверх, почти коснувшись линии волос. Такое изумление трудно сыграть, нужно быть превосходным актером, но кто сказал, что Денисов — плохой актер?
— А при чем тут мой племянник? Вы имеете в виду Мишу?
— Я имею в виду Михаила Владимировича Шоринова. А что, вы, правда, не знаете, при чем тут он?
— Постойте, — прошептал Денисов и сделал торопливый жест рукой, словно боялся, что еще одно сказанное Настей слово сыграет роль детонатора и бомба немедленно взорвется. — Помолчите минутку.
Его лицо стало серым, четче обозначились мешки под глазами. Он смотрел не на Настю, а куда-то в сторону. Потом вынул из кармана радиотелефон и набрал номер.
— Здравствуй, Миша, — произнес он спокойно, но по напрягшимся мышцам его лица Настя поняла, каких гигантских усилий стоило ему это показное спокойствие. — Не буду отрывать тебя надолго, у меня только один вопрос к тебе. Та женщина, вдова ученого, — в какой стране она живет? Да просто интересно… Нет-нет, все в порядке. Здорова твоя тетушка, не беспокойся. Так что насчет вдовы? Хорошо, Миша. Всего доброго.
Он убрал антенну, сунул телефон в карман пиджака и задумчиво посмотрел на Настю.
— Значит, в Нидерландах, — пробормотал он. — Ладно. Вы когда-нибудь слышали о профессоре Лебедеве?
— Лебедев? — переспросила она. — Кто это?
— Крупный ученый, работал на оборонку. Бальзамы делал для лысеющих импотентов, заседавших в Политбюро. Не слыхали?
— Нет. — Настя покачала головой. — Не приходилось.
— У него была молодая жена. Я хочу знать, где она сейчас.
— Зачем? Какое это имеет отношение к нашей с вами проблеме?
— Хотелось бы верить, что никакого. Анастасия, проблема у нас с вами действительно серьезная, и я прошу только об одном: продолжайте мне верить. Вы можете быстро узнать, где вдова Лебедева?
— Дайте телефон. И скажите мне ваш номер.
Она взяла радиотелефон и позвонила Лесникову.
— Игорь, мне срочно нужна справка. Очень срочно…
Они съели все, что заказал Эдуард Петрович, выпили по две чашки кофе, а Лесников все не звонил. Настя начала нервничать, ей казалось, что Денисов продолжает ее обманывать, играет с ней, как с мышонком, тянет время, попросив навести никому не нужную справку и насмешливо наблюдая за ней. Ей хотелось, чтобы этот ужин скорее закончился, но она вынуждена была ждать, ведя с Эдуардом Петровичем какие-то пустые, ничего не значащие разговоры. Наконец лежащий на столе перед ней телефон забибикал. Она выслушала то, что сказал ей Лесников, и яркий проблеск догадки на миг ослепил ее.
— Эдуард Петрович, вдова профессора Лебедева Вероника вышла замуж за некоего Вернера Штайнека и уехала с ним в Австрию. Этого достаточно?
— Да, — с тихой угрозой произнес Денисов. — Этого достаточно.
Настя услышала сухой треск — Эдуард Петрович раздавил тонкое стекло бокала.
* * *
Арсен любил гулять перед сном, ему нравились темные затихающие улицы, и даже грязь, вечная московская грязь под ногами его не раздражала. Если было можно, он предпочитал встречаться со своими доверенными людьми на улицах и по вечерам, чем позже, тем лучше. Но, конечно, не настолько поздно, чтобы одинокий пожилой человек мог привлечь внимание грабителей или милиционеров.
Вот и сегодня он вечером, уже после одиннадцати часов, прогуливался по переулку в компании Виктора.
— Что наша девочка? Как себя ведет? Чем занимается? — спросил Арсен.
— Работает, — пожал плечами Виктор. — Сегодня, например, весь день просидела на работе, до половины десятого, потом пошла домой. Похоже, вы напугали ее до полусмерти.
