— Не слушай ее! Я не хочу в банк, — у меня даже руки слегка задрожали от волнения.
На лице Павла отразилось недоумение.
— Не хочешь? А почему? Хорошая работа и карьерный рост — это и правда круто.
— Для меня важней судьба твоей дочери.
— Лида, всегда, к сожалению, принимает решения сердцем, а не мозгами, — вздохнула Саша. — Если мы не вмешаемся, она просто однажды испортит себе жизнь.
Павел почти минуту сидел молча и о чем-то напряженно думал. А потом лицо его посветлело, он откинулся на спинку дивана и тихо сказал:
— Я ее не держу. И никакой неустойки мне не нужно. Пусть уходит, если хочет.
— А я не хочу! — поспешила напомнить я.
Саша наклонилась вперед:
— Может, вы как-то повлияете на эту дуреху?
— Ну это уже совсем наглость, — фыркнул Павел. — Это ваша сестра, вы на нее и влияйте, а я не собираюсь уговаривать кого-то создавать мне проблемы своим увольнением.
Он решительно встал с дивана и одернул футболку:
— У вас день Саша. На уговоры. А завтра, будьте добры, исчезните из моего дома.
Павел вышел из комнаты, а Сашка вдруг бухнулась передо мной на колени:
— Лидочка, пожалуйста, поехали со мной.
У нее был такой вид, будто и правда решается моя судьба.
Я зажмурилась и замотала головой:
— Нет. Я не могу подвести эту семью.
58
День прошел сумбурно. Павел отправился на свою стройку, а Георгий почти весь день катал нас по городу. Мы побывали в парке, обошли несколько магазинов и дважды ели всякие вкусности в ресторане. А закончился наш день пикником у моря.
Сашка очень понравилась Виоле. Последняя много расспрашивала мою сестру о жизни в Краснодаре и о работе в банке. Сашка рассказала Виоле о том, что нашла для меня классную вакансию, и как-то незаметно завербовала мою «племяшку» в свои сторонники. Виола подсела ко мне поближе и деловито спросила:
— Лид, а может, тебе правда устроиться к Саше? Ну чего тебе в твоем Новосибирске делать? А у нас тепло, хорошо…
— Так, стоп! — опешил Георгий. — Это еще что за новости? Вообще-то, Лида уже приняла предложение о работе в моем агентстве.
— Неправда, — вздохнула я. — Не приняла. Я пока думаю.
— Что еще за работа в агентстве? — напряглась Шурик и тут же подскочила на ноги. — Мне кажется, Георгий, нам с вами не помешает побеседовать наедине.
Ее тон не сулил Гоше ничего хорошего, но тот все-таки отложил в сторону недоеденный кусок шашлыка и ушлепал с моей сестрой во тьму, расстилавшуюся на пустынном пляже.
Отсутствовали они минут пятнадцать, а когда вернулись, оба выглядели необычайно взволнованными. И вот что они, спрашивается, делали наедине?
— Я согласен с Сашей, — сказал Георгий, почесав затылок, — в банке тебе, Лид, и правда будет лучше.
Меня охватило раздражение.
— Слушайте, хватит на меня давить! Хватит!
Но, конечно, меня никто не послушал. Всю дорогу до дома эта троица не слезала с меня с аргументами. Мне сулили вселенское счастье и полный соцпакет. А мои возражения решительно никто не слушал. И даже когда, очутившись дома, я и Сашка улеглись спать, сестра продолжила зудеть по поводу своего банка.
— Кошмар! — выпалила я, подскакивая с постели. — Как же вы все меня достали.
Мне уже реально было не по себе. Подхватив подушку, я отправилась спать в гостиную.
***
На следующее утро я проснулась от легкого прикосновения к моим волосам. Легкого и приятного. Открыв глаза, обнаружила рядом с собой Павла. Он сидел перед диваном на корточках и сосредоточенно вглядывался в мое лицо. Я протянула вперед руку и погладила «брата» по щеке. Как же чудесно, проснувшись, увидеть перед собой того, кого любишь!
Павел на мгновение задержал мои пальцы у лица и улыбнулся:
— Доброе утро, соня.
— Доброе утро.
— У меня для тебя новости.
— Какие? — я села и сладко-сладко потянулась.
— Ты уволена.
— Что?
Мне показалось, я ослышалась.
— Ты уволена, — повторил он совершенно серьезно. — Иди к себе и собирай вещи. К обеду ты должна покинуть мой дом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Но… но почему? — у меня предательски задрожал голос
— Так будет лучше для всех.
— Нет! Не для всех. Твоя дочь пострадает. Она только стала возвращаться к жизни, стала меняться…
— Не волнуйся: мы справимся, — перебил Павел. — К тому же Виола вчера сама просила меня уговорить тебя на работу в банке. Я, можно сказать, исполняю ее волю.
Он выглядел таким спокойным! А у меня от его слов внутри словно что-то сломалось. Хрясь — и под ложечкой мучительная боль, а сердце превратилось в маленький кровоточащий комочек. Мне не хотелось никуда уезжать.
Я взъерошила свои и без того спутанные волосы:
— Ты напрасно идешь на поводу моей сестры. Она меня не знает, не знает, чего я хочу.
Павел нахмурился:
— Все уже решено. Кстати, свою зарплату ты получишь в полном объеме.
Это было как пощечина. Как две пощечины. Кровь ударила мне в лицо.
— Мне не нужны деньги, которых я не заработала. И я хочу закончить то, что начала.
Его губы странно дрогнули. Кажется, он попытался снова улыбнуться, но не смог:
— Лида, не спорь. Не спорь, пожалуйста. Так и правда будет лучше для всех. Тебе нужно уехать. Мы с тобой свернули на кривую дорожку, которая не приведет ни к чему хорошему. Я не хочу, чтобы ты привязалась ко мне, а я к тебе.
— Я не привяжусь. Обещаю, — почти беззвучно прошептала я.
Мне хотелось расплакаться. Совершенно по-детски.
— А я привяжусь. Уже привязываюсь, — грустно констатировал он. — Вот только мне этого не нужно. Ты же знаешь, мы не можем позволить себе отношения. Мы прочно связаны паутиной лжи.
Он был прав. Но мое сердце не хотело в это верить.
Павел вздохнул:
— Я не могу рисковать доверием дочери. Вчера она чуть не поймала нас с поличным, и это плохо. Очень плохо. Виола только начала выбираться из своей скорлупы, ее состояние так хрупко! Если она узнает, что я ей врал, может, замкнуться в себе окончательно. Я просто не имею права так с ней поступить.
Мне показалось, что мир сейчас разлетится на куски.
— Уезжай и будь счастлива, — тихо сказал Павел. В его взгляде проступила нежность, но ее быстро вытеснило решительное и жесткое выражение. — Уезжай сейчас же!
Я сделала пару глубоких вдохов, чтобы взять под контроль так некстати нахлынувшие эмоции:
— Можно мне хотя бы изредка звонить Виоле?
Он кивнул:
— Это будет очень мило с твоей стороны. Я бы хотел, чтобы для моей дочери ты осталась другом. И я оплачу этот отдельно.
— Я не возьму денег.
— Возьмешь.
— Как же ты не понимаешь? — воскликнула я, подскакивая на ноги. — Я хочу дружить с ней просто так, а не за деньги. Хватит видеть во мне продажную тварь.
— Я и не вижу, Лида! Просто хочу отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала.
— Да иди ты к черту! Со всеми своими деньгами! — прошипела я и выскочила из гостиной.
Меня душили слезы. Отчаяние сдавило грудь стальным кольцом — даже дышать было больно. Как? Как поверить в происходящее? Тот, кого я полюбила, с легкостью вычеркнул меня из собственной жизни. Вычеркнул и растоптал.
Перед глазами все поплыло. Не помню, как я оказалась в своей комнате. Не помню, как собрала вещи. Скорей всего, это сделала Саша, а я все время, пока она ковырялась в шкафу, просидела на кровати без движения. Часть меня словно умерла. Какая-то безумно нужная для жизни часть.
А потом мне пришлось много-много улыбаться ради Виолы. Она не должна была догадаться о моих чувствах. Для нее я отправлялась навстречу счастливому будущему, к которому и она приложила руку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Руководитель театральной студии, в которую я когда-то ходила, мог бы мною гордиться. Играла я великолепно. И та черная дыра, что образовалась в моей душе, осталась в тайне от всех.
