Я посмотрела на Сантьяго, изучая его лицо в свете свечей. Я бы все отдала, чтобы рассмотреть его черты при полном освещении.
– Если я отвечу утвердительно, ты сообщишь «Обществу»? Я слишком хорошо знаю, что произойдет, если они найдут ее. За отказ подчиниться законам «Общества» ее накажут публично. За то, что она отреклась от суверенного сына.
– Так вы общаетесь, Айви?
– Нет. Но если бы я даже знала, где она, то не сказала бы.
– Твой отец даже не искал ее.
– Что?
– Он даже не пытался.
Я испытала замешательство. Уверена, Сантьяго тоже это почувствовал, пристально изучая меня. Видимо, пытался понять, лгала я или что-то все же знала. Однако муж молчал.
– Откуда ты знаешь? – спросила я уже менее уверенно.
– Я много всего знаю.
– В этом нет никакого смысла. Конечно же, он ее искал. Она же исчезла после... – я вдруг замолчала. А что если Сантьяго дружил с тем человеком, за которого должна была выйти Хейзел? Они ведь все «братья», так? Суверенные сыновья. Каждый готов прикрыть спину другого.
Хейзел сбежала за несколько дней до свадьбы. Буквально растворилась в воздухе. Ни записки, ни чего-либо еще. Я понимала, почему она не оставила ни строчки нашим родителям, ведь они подталкивали ее к этому браку, но сестра не оставила ничего и мне. Неужели она и правда смогла уйти, не передав мне ни единого слова? Я всегда в этом сомневалась.
– Они не перестанут ее искать. Впрочем, ты итак это знаешь.
Да, я знала. «Общество» не оставляло безнаказанными тех, кто сбился с намеченного для них пути. Они такого не прощали.
Особенно женщинам.
Тем более занимающим столь низкое, как мы, положение.
– И они найдут ее. Со временем, – добавил Сантьяго.
Я вздрогнула и положила вилку и нож по диагонали тарелки. У меня резко пропал аппетит.
– Прошло уже шесть лет. Они больше не могут... достать ее и причинить боль, – проговорила я. Муж хранил молчание. – Правда ведь, Сантьяго?
– Ты говоришь «они», но ведь правильнее «вы», так?
Я не ответила. Он пытался напугать меня? Или хотел выяснить, правда ли я не знала о ее местонахождении? Я понятия не имела, где Хейзел. И впервые за шесть лет порадовалась этому, поскольку подозревала, что муж мог распознавать ложь.
– Ты побледнела, – он поднялся из-за стола и встал рядом со мной, отодвигая мой стул и протягивая мне руку.
Я посмотрела на его ладонь, а потом снова на Сантьяго.
– Давай, Айви. Я уложу тебя в постель.
Айви
Забавно, Сантьяго заговорил о том, что я будто бы знала, как его разозлить, хотя все в точности наоборот: ему точно известно, как вывести меня.
Вчера вечером после ужина он уложил меня спать. Как и сказал. Сантьяго переодел меня в сексуальную шелковую комбинацию, втер мазь в татуировку, а затем уложил на кровать, как чертова ребенка, прекрасно понимая, что это меня разозлило. Сантьяго вообще ко мне не прикасался, если не брать в расчет тату. Увидев неглиже, я предположила, что муж что-нибудь предпримет, но отсутствие действий с его стороны меня расстроило. Что само по себе просто ужасно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сантьяго помешан на контроле. Я это знала. А жена для него – лишь еще одна вещь, которую он мог и хотел держать в узде. Очевидно, доставлять удовольствие он мне будет тоже по своим правилам. Мое неповиновение лишь укрепляло его решимость действовать по задуманному плану.
Я не видела Сантьяго весь день, если не считать того, что несколько часов назад заметила, как он сел в небольшую серебристую спортивную машину и умчался. Мне бы хотелось знать, куда он отправился и с кем захотел встретиться. Поехал ли мой муж на какой-нибудь претенциозный ужин или просто решил провести вечер в городе, пока я сидела в одиночестве в своей комнате день за днем? Мерседес тоже не появлялась. Я слышала, как она говорила Антонии не ждать ее на ночь. По крайней мере, это приятная новость.
У меня появилась прекрасная возможность провести свои исследования. Может, удастся заглянуть в какие-нибудь закрытые комнаты. И узнать то, чего не должна была.
Пожелав мне спокойной ночи, Антония отправилась спать. Сейчас только около десяти, но мне уже несколько часов не терпелось выйти из комнаты.
Я подождала несколько минут после ее ухода, а потом поднялась, засовывая четки под черную майку. Камни холодили кожу, потому я натянула свитер. Мне не хотелось наткнуться на персонал с этой штукой, сверкающей на шее. Это лишь подтвердит господство Сантьяго. Подчиняться ему итак довольно унизительно, но чтобы все остальные об этом узнали? Ну, я не думала, что смогла бы с этим справиться.
В течение дня я искала телефон, бродя по комнатам, но, похоже, его нигде не было. Впрочем, в наши дни многие отказывались от стационарных телефонов. Также сегодня я обнаружила бассейн, и мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы просто не прыгнуть и не поплыть. Бассейн был прекрасен. Вдвое больше того, что был в доме родителей, со стеклянным потолком и стенами высотой в два этажа. Здесь все было выложено крошечными золотыми и бирюзовыми плитками, покуда хватало глаз.
Я бы все же решилась, не будь так уверена в последующем разоблачении. Как бы ни было неприятно это признавать, я боялась того, что мог сделать Сантьяго, если поймает меня. У меня создалось такое впечатление, что мой муж в любом случае все узнает, даже если никто иной ему и не доложит. Сантьяго вполне мог каким-то неведомым образом почувствовать на мне запах хлорки, даже если я натру потом кожу до крови.
Состоявшийся вчера вечером разговор о Хейзел все еще выбивал из колеи. И правда ли, что отец никогда не искал ее? Почему? Или он как-то защищал Хейзел от «Общества»?
И теперь мне стало интересно, искал ли ее Сантьяго. Хотел ли он вернуть Хейзел в семью, чтобы наказать и ее? Но почему? Сантьяго был моему отцу как сын. Понимал ли он это? Конечно, Сантьяго не смог бы причинить боль моему отцу. Верно?
Я вышла в коридор и повернула к лестнице, которая вела вниз на первый этаж, а потом направилась к большой и хорошо укомплектованной библиотеке, находившейся как раз рядом с кабинетом мужа. Об этом я узнала, находясь в библиотеке и услышав разговор Антонии с горничной. Кроме того, старушка тогда сказала, что той девушке нельзя убираться в этой части дома. И даже находиться не позволено.
Потому сейчас я направилась к двойным дверям библиотеки в конце темного коридора. Я чувствовала, как колотилось мое сердце, и часто оглядывалась через плечо, но все было тихо.
К тому же, я не делала ничего плохого. Пока.
Если кто-нибудь объявится, я просто возьму книгу и почитаю. Мне разрешалось находиться в библиотеке.
