— Не любите поликлинику?
— Да кто же ее любит? Ладно, давайте прощаться, а то еще, чего доброго, опоздаете. Про переезд не спрашиваем! Решитесь — значит, отлично поработаем вместе! А нет — так мы не в обиде! Все всё прекрасно понимают: Питер далеко не Карельск.
Мы крепко обнимаемся, и я направляюсь к поезду. Иду и специально не оборачиваюсь, чтобы ребята не видели, какая гамма переживаний в этот момент отражается на моем лице. Мне очень хочется вернуться назад, и лишь усилием воли я заставляю себя идти к поезду. Пора ехать в Питер!
Глава 23
Добравшись до дома, я отомкнул ключом дверь и вошел в квартиру: вояж завершен. Можно спокойно вздохнуть и расслабиться, правда, ненадолго. Позвонил на работу и выяснил, что уже первого сентября, в воскресенье, мне нужно явиться на службу, причем сразу же ответственным хирургом. Ну, мне не привыкать к тяготам хирургической жизни. Отпуск прошел плодотворно: я и сменил обстановку, и помог коллегам с периферии, и начал писать эту книгу.
Два дня до дежурства промелькнули как один день. Вроде бы только вчера слез с поезда, а сегодня уже нужно выходить на дежурство. Я проснулся довольно рано: в шесть часов утра. Погода за окном не сулила ничего хорошего. Типичный питерский пейзаж: затянутое свинцовыми тучами небо, в воздухе легкая изморозь, на улице мелкие лужи и неизменная слякоть.
Без двадцати восемь вышел на улицу, поежился — уже не лето — и двинул в сторону метро. По пути никто не попался: сказывается выходной день. Так, в гордом одиночестве, огибая многочисленные лужи, дошагал я до подземки. Только тут и кипит жизнь: стайка подвыпивших студентов обоего пола, глупо хихикая, вынырнула из дверей метро и, разбрызгивая лужи, скрылась в ближайшей подворотне.
В вестибюле метро стояли суровые стражи порядка и зорко следили за проходившими сквозь турникеты пассажирами: сказывается приказ о борьбе с терроризмом. На меня полицейские не обратили внимания, лишь ленивым взглядом скользнули по физиономии. А вот шедших позади меня пятерых узбеков всех прогнали сквозь металлоискатель.
В вагоне метро пассажиров немного: в основном гастарбайтеры, спешащие на работу. Для них выходных нет, они здесь, чтоб деньги зарабатывать, а потому и суббота и воскресенье для них — трудовые будни.
На службу я прибыл за полчаса до начала смены. Поднимаясь по лестнице на свой этаж, обратил внимание на знакомый бардак: грязный, заплеванный пол в приемном покое, всюду какие-то кровавые тряпки и ватки, между этажами окурки и пепел, на лестнице мятые банки из-под пива, коробки из-под вина. Воскресенье, санитарок нет! Придут завтра рано поутру и уберут все с превеликими матюгами. Да, это вам не Карельск с его ежедневной влажной уборкой больницы дважды в день!
Не торопясь, я переоделся и отправился принимать дежурство. В хирургической смотровой царит все тот же хаос, что и месяц назад. В помещении витает едкий запах перегара и немытых ног. В углу, на кушетке, покоится тело человека с грязными носками и в обмоченных штанах, одетого в солдатскую куртку цвета хаки.
— Мест в больнице нет! — вместо приветствия сообщил уставшим голосом Антон Иванович Пронов, старший хирург предыдущей смены. — Вот, оставляем вам Пашу, — он показал на тело в углу, — алкогольный панкреатит. Ждем анализы.
— А когда Пашу привезли?
— Час назад, так что анализы пока в работе. Потом сами примете по нему решение!
Паша не подавал никаких признаков жизни, но дышал ровно и спокойно, выдавая запах только что принятого спиртного. Свежак!
— А вы его, Антон Иванович, осматривали?
— А как же! — без особого энтузиазма в голосе ответил Пронов.
— А это что? — извлек я из-за Пашиной пазухи наполовину початую бутылку водки калибром 0,7 литра. — Как же вы ему живот пальпировали, если пузырь с водярой не заметили?
— Дмитрий Андреевич, — взмолился Пронов, — почти шестьдесят человек за смену приняли! Всю ночь оперировали: шесть операций! Черт с ним, с этим Пашей! Анализы взяты — и ладно!
— Ладно так ладно! — вздохнул я. — Только он у вас тут, похоже, просто пьяный лежит да слюни пускает. «Скорики» написали «острый панкреатит», чтоб с блоком не морочиться, а вы не проконтролировали!
— Дмитрий Андреевич… — опять открыл рот дежурный хирург, намереваясь оправдываться.
— Все, Антон Иванович, идите! — махнул я ему рукой. — Считайте, что дежурство сдали! Я теперь сам разберусь, что тут к чему!
— Спасибо! — кивнул смертельно уставший доктор и побрел на отчет.
У валявшегося на кушетке Паши и в самом деле не оказалось никакого панкреатита. Он, мертвецки пьяный, валялся в каком-то городском сквере, недалеко от больницы. Сердобольные прохожие вызвали «скорую». А время как раз около восьми утра: у медиков пересменка не за горами. Его бы по-хорошему в блок экзогенной интоксикации определить, что вместо ликвидированных вытрезвителей устроили прямо у нас в больнице. Но там нужно снять с него одежду, составить ее опись, заполнить кучу бумаг! В общем, муторное это дело, а главное — долгое. Проще написать какой-нибудь страшный диагноз, например «острый панкреатит» (он почти каждому алкашу подойдет), да и привезти его к хирургам. А, пускай там сами с ним разбираются! И вроде бы помощь оказали: Пашу в беде не бросили, и хирургам геморрою добавили. Пусть знают, как с ними ругаться! «Скорики» так торопились его сплавить в больницу, что даже не удосужились осмотреть живот, где размещалась начатая бутылка с «топливом».
В итоге Пашу поместили туда, где ему и было самое место: в блок экзогенной интоксикации до полного вытрезвления, а после благополучно отпустили домой. Правда, для этого пришлось его полностью обследовать: собрать анализы крови, мочи, сделать рентген живота, легких, выполнить УЗИ брюшной полости, КТ головного мозга (ссадина на голове! а вдруг у него черепно-мозговая травма?). Одним словом, потаскали его вонючее тело по всем кабинетам, чтобы доказать, что у Павлика и вправду нет никакого острого панкреатита, от которого, по мнению врачей блока экзогенной интоксикации, он может у них преставиться. А иначе коллеги блока его брать не пожелали! Докажите, что нет панкреатита, тогда заберем! А что пьяный в хлам — не в счет!
А перед самой отправкой в аналог вытрезвителя Паша на время вышел из алкогольной комы и стал требовать обратно свой ненаглядный пузырь. Еле угомонили, так орал и бесновался! Ну, «Скорая помощь»! Ну, удружила!
Так, незаметно для себя, я включился в дежурство. Подошли остальные члены нашей сегодняшней бригады, и… понеслась душа в рай, как и не был в отпуске: все как всегда! За месяц в больнице так ничего и не изменилось, по крайней мере не изменилось в лучшую сторону.
Не успели спровадить Пашу-алкоголика, как в нашу смотровую с улицы обратился интеллигентный на вид мужчина с необычной жалобой.
— Вы мне не поможете? — робко поинтересовался незнакомец у сидящего за столом молодого хирурга Вениамина Коржа.
— Слушаю вас.
Я в тот момент находился в смотровой и потому тоже прислушался к его рассказу. В мои обязанности, напомню, входит осматривать всех обратившихся и доставленных к хирургам пациентов.
Мужчина рассказал, что он радиоинженер, работает на телевидении. Во вторник у них было какое-то мероприятие: очередной юбилей сослуживца. Как водится, после работы отправились в кафе: выпили, закусили. Тут наш герой почувствовал, что кусок плохо прожеванного мяса застрял у него в горле, да так, что он больше не мог ни пить, ни есть.
Промучившись до утра, он только в среду обратился на прием в поликлинику. Ему дали талончик к участковому терапевту.
Терапевт после трехминутной беседы отправила инженера к гастроэнтерологу, объяснив, что желудочно-кишечный тракт в его компетенции. В тот день талончики к гастроэнтерологу уже закончились, и горемыка попал на прием к нужному специалисту лишь в четверг после обеда. Гастроэнтеролог, недолго думая, спихнул его к хирургу. Мол, инородными телами в пищеводе обязан заниматься хирург.
Хирург в свою очередь отвел бедолагу за ручку на эндоскопию, где врач-эндоскопист, молодая, но уже достаточно стервозная дама заявила, что без анализов она отказывается его смотреть. А вдруг у него сифилис?
Инженер сдал анализы, а за результатами велели явиться в субботу. Вчера по каким-то причинам они оказались не готовы, и ему предложили забрать их в понедельник.
Сегодня ему стало совсем скверно, и он сам решил обратиться в больницу, так как его любимая поликлиника сегодня закрыта.
— Дмитрий Андреевич, как вам легенда? — ухмыльнулся Вениамин, выслушав до конца гнетущий рассказ радиоинженера.
— А что тебя смущает?
— Да много чего! Во-первых, что его всюду футболили! Мы все же в Питере живем, а не в Мухосранске каком.
— А что, в Питере не может оказаться равнодушных врачей?
