— Я не помешаю? — шепотом спросил он, его мягкий виноватый взгляд остановился на Меган.
— Агент О’Мэлли, БКР, — сказала она автоматически. — Мне нужно, чтобы отец Маккой уделил мне еще несколько минут.
— Да? Отлично. Я — отец Том Маккой.
— Но… — Меган бросила быстрый взгляд на худого человека.
Маккой нахмурился.
— Альберт, спасибо, что вы развлекли мисс О’Мэлли в мое отсутствие. — Он уверенно, но нежно взял Меган за руку и проводил к дверям, из которых только что появился; наклонив к ней голову, прошептал: — Альберт очень набожен. На самом деле, он с удовольствием скажет вам, что более подходит для моей работы, чем я.
— Не думаю, что он скажет мне хоть что-то с удовольствием, — призналась Меган. — Мне кажется, он собирался окропить меня святой водой, чтобы посмотреть, не сгорю ли я.
Маккой подвел ее к стулу и закрыл дверь своего офиса.
— Раньше Альберта Флетчера назвали бы фанатиком. Но в девяностые в связи с нехваткой священнослужителей мы называем его дьяконом.
— У него все дома? — спросила Меган, выразительно покрутив пальцем у виска.
— О да. У него есть престижная научная степень в области управления. Он учился в Северо-западном университете. Очень умный человек этот Альберт. — Отец Том опустился на вращающийся стул с высокой спинкой у своего стола и, как ребенок, принялся крутиться налево и направо. — В социальном плане он не очень общителен. Потерял жену три года назад. Какое-то загадочное заболевание желудка, которое никто не смог определить. После того как она ушла, он стал все более и более тесно связывать свою жизнь с церковью.
— Одержимый.
Маккой посмотрел на нее и пожал плечами.
— Как мы можем провести грань между преданностью и одержимостью? Альберт абсолютно нормален, у него безупречная чистота и дома, и во дворе, он входит в некоторые гражданские сообщества. Это его жизнь, и это его выбор — проводить большую часть жизни здесь. — Он положил свой «Гейм-бой» на стол рядом с пресс-папье и застенчиво посмотрел на Меган. — А это то, что сохраняет меня нормальным, когда мир становится слишком тяжелым. — Улыбка исчезла с его лица. — Но в последнее время лечение не задалось…
— Джош Кирквуд?
Священник кивнул головой.
— Сердце разрывается каждый раз, когда я думаю о нем. Кто знает, что он сейчас переживает. И Ханна… Это убивает ее. Она уничтожает себя, пытаясь найти хоть какую-то логику во всем этом, но невозможно понять, как случаются такие вещи.
— Я думала, у вас на все есть ответы.
— У меня? Нет. Пути Господни неисповедимы, и я не посвящен в Его побуждения. Я — просто пастух; моя работа — держать стадо вместе и пасти его в правильном направлении.
— Кто-то далеко отошел от дороги, отец.
— И вы думаете, что этот «кто-то» из Святого Элизиуса?
— Не обязательно. Я разговариваю со всеми, с кем Джош встречался постоянно, мы ищем любую крупицу информации, которая могла бы быть полезной. Возможно, Джош что-то говорил, может быть, изменились его отношения к кому-то. Все, что угодно. Ханна говорит, что он только что начал обучение как служка.
Маккой взглянул на нее печальными и понимающими голубыми глазами.
— Служка и священник. Об этом речь, агент О’Мэлли? — Он медленно покачал головой. — Я всегда удивляюсь, когда жертва стереотипов ставит все с ног на голову и пытается приклеить ярлыки к кому-нибудь еще.
— Я просто делаю свою работу, отец, — спокойно ответила Меган. — Это не моя компетенция — делать выводы, но мое дело продолжать на основании доказательств, которые я имею, искать другие. Простите, если это заставляет чувствовать, что к вам предвзято относятся, но тут уж ничего не поделаешь. Если вам от этого станет легче, я скажу, что точно так же я буду беседовать и с учителями, и тренерами Джоша, и с его командиром в отряде бойскаутов. Но вы лично — вне подозрения.
— Правда? Бьюсь об заклад, что мог бы найти многих в этом городе, кто уже решил иначе. — Он поднялся со стула и принялся ходить по комнате взад и вперед, засунув руки в карманы. — И нельзя их винить, на самом деле, я полагаю. Все газеты забиты такими сообщениями, так ведь? Этот священник, тот священник, кардинал. Это прискорбно. А Церковь покрывает их и притворяется, что ничего плохого не происходит, продолжая прекрасную традицию развращения, которая разлагает нас со времен святого Петра.
— И вам позволено говорить такие вещи? — ужаснулась Меган, пораженная его искренностью.
Он одарил ее плутоватой улыбкой.
— Я — радикал. Спросите Альберта Флетчера. Он уже разговаривал обо мне с епископом.
Казалось, он очень рад быть яблоком раздора, предметом противоречия. Меган не смогла не улыбнуться. Ей понравился Том Маккой. Он был молод и энергичен и не боялся говорить, что думал, — резкий контраст со священниками, среди которых она выросла. Разительный контраст с Альбертом Флетчером. И она поймала себя на вопросе, почему человек, столь очаровательный и красивый, как Маккой, становится священником.
Он слишком легко прочитал ее мысли.
— Это — призвание, — сказал он мягко, опускаясь снова на стул, — а не утешительный приз для мужчин, которые не могут делать ничего больше.
— Но иногда призываются не те люди, — сказала Меган, возвращаясь к прежней теме, нисколько не смущаясь.
Мальчишеское лицо отца Тома, казалось, постарело на глазах.
— Нет, — сказал он мрачно. — Те люди слышат другой голос.
— Голос зла? Дьявола?
— Я верю в него абсолютно. И вы тоже, не так ли, агент О’Мэлли?
Меган не ответила сразу. Она с минуту сидела молча, размышляя о своем ирландском католическом воспитании. Даже после этих откровений ее ответ был тот же самый. Она видела слишком много на улицах, чтобы не верить.
— Да, я верю, — тихо ответила она. — И насколько я могу судить, похитители детей — почти такие же исчадия ада. Так есть ли у вас что-нибудь, что, по вашему мнению, могло бы помочь мне приколотить задницу этого ублюдка к стене?
Он не моргнул и глазом, его такая лексика ничуть не смутила.
— Нет. Мне бы очень хотелось, но нет. У нас было молитвенное бдение здесь вчера вечером. Я потратил большую часть времени, рассматривая толпу. Я думал, что вдруг увижу кого-то не вписывающегося в общую массу, думал, что он, возможно, придет полюбоваться хаосом, который вызвал. Представлял, что, возможно, увижу какой-нибудь знак. Знаете, пылающие красные глаза, три шестерки, начертанные на его лбу, — но, думаю, так происходит только в фильмах.
— А как насчет самого Джоша? Вы не заметили какие-нибудь перемены в его поведении?
— Ну… — Он помолчал недолго, подбирая нужное слово. — Он был тише в последнее время. Я знаю, у Ханны и Пола сейчас некоторые проблемы в отношениях. Не то чтобы кто-то из них двоих говорил мне об этом, это просто мои ощущения. А Джош — чувствительный мальчик. Дети улавливают много больше, чем взрослые думают. Но я не заметил ничего особенного. Он выполнял свои обязанности служки очень серьезно.
— Вы обучаете мальчиков сами?
— Теперь и девочек. Церковь старается идти в ногу со временем в вопросе равенства полов. Конечно, она никогда не будет рассматривать женщин как священников, но… — Он не дал себе высказать очередное радикальное суждение и застенчиво посмотрел на Меган, указательным пальцем подвинув на переносицу очки. — Так или иначе, я отвечу на ваш вопрос. Мы оба — Альберт Флетчер и я — работаем с детьми. Как и вы, играем в хорошего-плохого полицейского. Альберт вколачивает в них правила, потом я подмигиваю им и сообщаю, что неплохо чихать на правила время от времени, но только до тех пор, пока они не вздумают начихать на людей, оказывающих им услугу.
Меган улыбнулась шутке, но ее мысли снова вернулись к Альберту Флетчеру. Альберт, религиозный фанатик, человек, который цитирует Библию в ответ на ее вопросы. А не мог ли он также цитировать Роберта Броунинга: невежество не значит невинность, но ГРЕХ? Вот вопрос.
— Вы случайно не знаете, какую машину водит мистер Флетчер?
— Коричневый фургон «Тойота». А разве он не входит в число неприкасаемых? — сухо спросил священник.
Меган поднялась со своего стула.
— Да, сейчас вы все вне подозрения, отец, — трезво заметила она. — А вы, что вы водите?
— Красный «Форд» 4х4. — Он улыбнулся своей плутовской усмешкой и передернул плечами. — Кто-то должен нарушить статус-кво. Почему бы и не я?
Меган не смогла сдержать улыбку. Если бы такие священники, как Том Маккой, были рядом, когда она росла, то она, возможно, обращала бы гораздо больше внимания на проповеди в церкви вместо того, чтобы по-пустому тратить время, рисуя всякую всячину на обложке маленького требника.
— Отец Том, можно на пару слов?
Меган резко повернулась к двери на звук голоса Митча. Он вошел в офис в пальто нараспашку, со всклокоченными волосами. Он был явно раздражен от сознания, что его обошли в Святом Элизиусе.
