— Мара?! — выдохнул Чеслав то ли удивленно, то ли с облегчением оттого, что наконец-то увидел знахарку.
«Умеет же старуха глаза отвести и появиться так, что и не поймешь откуда. Вот ведь вроде и не было ее у куста, а уже и есть», — подумалось юноше.
Изгнанная племенем, старая мудрая Мара не могла показаться на глаза остальным мужам из ватаги, дабы не вызвать их ропот, потому и отозвала Чеслава в заросли, где их не могли заметить.
— Мара... — передразнила она с легкой улыбкой, довольная тем, что парень обрадовался ее, вынужденной отшельницы, появлению. — Ты же меня видеть хотел, искал, в пещеру ходил... Вот я и явилась к тебе сама.
Она подбросила в руке то ли черный камешек, то ли уголек.
— Откуда тебе ведомо... — начал было Чеслав да спохватился, вспомнив, с кем дело имеет.
Что для Мары распознать его желание, когда для нее и большее, неведомое другим часто не тайна?
— Скажешь, не искал? — засмеялась седовласая отшельница.
— Искал, — подтвердил Чеслав, все еще оставаясь под впечатлением ее появления.
Знахарка еще больше развеселилась, коротко рассмеялась, вздохнула и, сложив руки на груди, медленно покачала головой.
— Да не гляди на меня своими очами ясными, словно я и впрямь дух лесной, кикимора какая аль русалка. Мудрости тут большой не надо. Прослышала, что вернулись вы с Кудряшом от соседей, и подумала, что видеть меня захочешь... — Она поцокала языком, показывая, как все просто, и продолжила: — И даже знаю зачем.
Чеслав в ответ даже не попытался что-то сказать, смиренно ожидая, что же Мара поведает дальше. А она, вмиг утратив веселость, прищурила глаза под выцветшими от времени бровями и неспешно произнесла:
— Не открылось ли мне... лицо тени, что преследует тебя?
Молодой охотник напрягся и даже затаил дыхание. Но старуха, очевидно, не желая его мучить, поспешила ответить:
— Нет, не открылось.
Ах, как же жаждал он услышать от нее совсем другое! Имя... Примету... Малейшую зацепку, занозу. Хоть что-то, что дало бы подсказку!
От досады он с каким-то диким, злым стоном бросил об пень топор, и тот наполовину лезвия врезался в черную древесину.
— Злость есть — еще не все потеряно. Плохо, когда руки бессильно опускаются. А когда еще машут... — усмехнулась на то Мара и присела возле топора.
Чеслав тут же пожалел о своей молодецкой несдержанности, выказанной перед знахаркой. Не отрок ведь уже, а муж. Но кто бы на его месте остался смиренным? Разве что камень!
Тоже присев на пень и поспешив укротить свою досаду, он поделился с Марой вестями о походе в городище Хрума и о своих поисках там, поведал, стараясь не бахвалиться, о битве с медведем, а после о злоключениях на обратном пути.
— Вот только про чужаков пришлых ничего нового не прознали. Да и в дебрях, погубивших их да наш люд, тропу так и не нашли, — с тяжкой грустью закончил Чеслав свое повествование.
Мара слушала молча, не шевелясь, устремив глаза вроде бы на него, а на самом деле куда-то вдаль, едва ли не в городище Хрума. Чеславу даже казалось, что она не столько слушает его, сколько думает о чем-то своем, но окликнуть ее он не решился.
И даже когда парень уже закончил повествование, старуха заговорила не сразу.
— Никто из смертных не знает, где найдет, а где потеряет. Так и поход ваш в городище к соседям кто знал, чем обернуться может... — проговорила Мара, все еще пребывая в задумчивости. — И несмотря на то что не услышал ты слов, каких жаждал, мне есть что тебе сказать. — Она вдруг замолчала и внезапно заговорила вновь: — Тайна та уже открывалась тебе, да ты пока не уразумел, что это было то, что ты ищешь.
— Открывалась? — повторил за знахаркой Чеслав с недоверием и растерянностью. — Это как же, Мара?
Взгляд Мары ожил. Она посмотрела юному мужу прямо в глаза, а ему показалось, что и гораздо глубже.
— А это тебе, Чеслав — сын Велимира, лучше знать. Тайна тебе открывалась, не мне, — разведя руками, ответила вещунья. — Я про то лишь во сне видела, да голос мне шептал... С тем и пришла к тебе.
Чеслав начал лихорадочно соображать, что же он мог прознать или узреть, сам не понимая, что это то, что он ищет. Но с ходу ничего такого припомнить не смог. А потому, недовольно поворчав от бессилия, снова обратился к Маре:
— И что же мне с этим делать?
И в ответ неожиданно услышал клокотание в груди старой женщины и не сразу понял, что это смех. А не понял потому, что глаза знахарки при этом совсем не смеялись, а требовательно и, как показалось Чеславу, даже придирчиво смотрели в его глаза. Перестав клокотать, Мара раскрыла перед ним сжатую ладонь, и Чеслав снова увидел на ней черный камешек. Не понимая, для чего это, он перевел полный недоумения взгляд на старуху. И тогда она заговорила шепотом, да со страстью немалой:
— А то, что и раньше делал: огонь желания найти лиходея в себе поддерживать да жарче разжигать. Тогда и толк будет. — При этом она продолжала вертеть в руках свою малую забаву. — Знание про тайну ту пока дремлет в тебе, ничем не приметное. И тебе, парень, искать нужно, чем пробудить его. А если найдешь, сам поймешь, про что тайна та была, а от нее и до убийцы или убийц тропа приведет. А может, и без того до погубителя доберешься. Сможешь... Если только не отступишшь...
При этом она выронила из рук свой камешек, похожий на уголек, и он покатился, подскакивая, по серо-черной поверхности пня. А когда остановился, из него вдруг явилась тонкая струйка дыма. Или это только показалось Чеславу и никакого дыма не было? Точно юноша, у которого и так после сказанного Марой ясности в голове поубавилось, ответить бы не взялся.
Старуха же на то лишь усмехнулась, а потом уже строго добавила:
— А теперь иди, а то еще искать тебя, пропавшего, кинутся.
И снова подхватила свой уголек.
Чеслав, понимая, что и впрямь слишком уж засиделся, поднялся с пня, с силой выдернул крепко вошедший в древесину топор и собрался уже идти, но вспомнил, о чем давно хотел спросить старуху, да все не решался. А вот теперь подумал, что знать точно хочет.
— А за что Колобор так люто ненавидит тебя, Мара?
Чеслав заметил, как на лицо Мары легла глубокая серая тень, а глаза посмотрели так пристально, что ему даже не по себе стало. Не хотела, похоже, отвечать на этот вопрос Мара, но все же губы ее, поначалу крепко поджатые, дрогнули, а голос сухо — видать, тщательно подбирала она слова — сообщил:
— Оттого, что двум стихиям, если сойтись, то буря будет и многое в округе погубить может. Да и сами стихии... одна другую изничтожить могут... — И, явно не желая говорить дальше, отмахнулась от него. — Ай, не спрашивай, пострел, большего не скажу тебе.
Знал, что таки не скажет. Крепко хранили Мара и Колобор какую-то свою тайну, что связывала их и в то же время так разъединяла, делала непримиримыми врагами. И чем упорнее они ее сохраняли и берегли, тем более она интересовала Чеслава. Он и сам не ответил бы отчего. Может, природная людская тяга познать все тайное говорила в нем, а может... Но сейчас у него и без того загадок, которые требовали скорейшего ответа, в жизни хватало.
Молодой охотник уже повернулся, чтобы уйти, но Мара остановила его.
— Ходи с оглядкой... Для того, за кем гонишься, жизнь людская — что червь под ногой, ценности не имеет. Да ты и сам ведаешь. Пусть хранят тебя Великие! — И провела рукой от головы его до пят. А потом, помолчав, внезапно добавила: — И вверх поглядывай...
Чеслав ожидал, что знахарка как-то пояснит смысл сказанного. Но та лишь пожала плечами, показывая, что произнесла те слова, сама не зная почему.
Сделав несколько шагов, он оглянулся, чтобы поблагодарить мудрую женщину, но оказалось, что Мары уже нет. На том месте лишь едва колыхались ветки густого кустарника.
Выйдя в смутной задумчивости из зарослей молодняка и сделав всего несколько шагов в сторону, где его ожидала работа, неожиданно для себя юноша услышал резкий треск и нарастающий где-то над ним шум. Чеслав взглянул вверх и увидел, что прямо на него, надвигаясь всей своей громадной кроной, падало срубленное дерево, и было оно совсем уже рядом. Бежать было поздно. Чеслав замер, и, как ему показалось, все вокруг точно тоже замерло: люди, птицы, лес, звуки, время... И только дерево падало...
Оно глухо ухнуло об землю прямо перед юношей, обдав его мощным воздушным вихрем и хлестнув по телу, на удивление, лишь листьями. Только мгновение спустя, когда все вокруг отмерло и задвигалось и Чеслав понял, что остался жив, лишь тогда он смог осознать, что сделай еще хоть один шаг — и быть бы ему раздавленным и погребенным под лесным великаном. Осознал он теперь и то, к чему были последние слова Мары, которая и сама не знала, почему их произнесла. Или знала? Да кто ж ее разгадает?
К нему уже со всех сторон, привлеченный шумом падения дерева, бежал народ. Но Чеслав никого не замечал.
